Спасти футболиста (ЛП) - Гудмен Рейчел

Я убрала угощение в духовку и вытерла руки о кухонное полотенце.

— За исключением того, что мне не нужно подобного рода внимание.

— Нищим выбирать не приходится, Хейзел, — съязвила моя мать.

«Серьезно?»

— Ладно, мы закончили разговоры о Крисе Лалонде, — сказала я.

— Ты босс, — пропела Пенни, протягивая руку через кухонный остров, чтобы стащить кувшин с сангрией и снова наполнить свой бокал.

Мама подошла к деревянному шкафу и начала протирать разные побрякушки, книги и DVD диски, которыми были заставлены полки.

— Мама, ты можешь оставить мои вещи в покое? — спросила я. Не то чтобы я не доверяла ей, но множество из этих вещей имели для меня особое значение, и когда она вот так начинала дергаться, это было подобно гранате в руках — малейший просчет мог запустить спусковой крючок. Если бы она что-то сломала…

— Милая, я просто думаю, что если бы ты избавилась от парочки ненужных вещей, то обнаружила бы, что у тебя в комнате не хватает парочки нужных, — она вздохнула и покачала головой, ее идеально уложенные волосы затрепетали от ее движений. — «Неизбежное Спасение» это очень важная часть твоей жизни. Но возможно приют не должен занимать так много места в ней. Ты могла бы немного сократить это присутствие, попробовать что-то новое, немного пожить.

— Она намекает на то, чтобы ты нашла мужчину, — вмешалась Пенни, сбрасывая на пол свои балетки и скрещивая ноги на барном стуле. — Кого-то вроде Криса Лалонда, например.

Бросив в ее сторону взгляд, способный заморозить алкоголь у нее в бокале, я собрала грязные чашки и поставила их в раковину.

— Неужели свидание — это настолько ужасно? Я имею в виду на самом деле, как долго у тебя некоторые из этих безделушек? Вот как эта отвратительная банка, — сказала мама, ее пальцы трогали край миски для Ревня — одна из тех, что я сделала самостоятельно на мастер-классе «Нарисуй свой горшок сам», который посетила сразу после того, как мой дядя принес ее в дом от заводчика. Глазурь растрескалась, но вот цветные косточки и моя жалкая попытка нарисовать ротвейлера по-прежнему рождали улыбку у меня на лице.

— Мам, не трогай пожалуйста это, — однако, несмотря на то, что просьба сорвалась с моих губ, я все-таки с ужасом наблюдала за тем, как миска для еды соскочила с края полки и упала прямо на пол.

Вот так просто, как будто щелкнул выключатель.

В одно мгновение моя мама рухнула на колени и начала собирать осколки фарфора в ладонь.

— Прости меня, Хейзел. Мне следовало быть более аккуратной, — сказала она поспешно, путаясь в словах. — Мне так жаль.

— Все в порядке, мам. Оставь все это, — сказала я, опускаясь на колени позади нее на полу и обхватывая руками ее запястья. — Мама, остановись. Это того не стоит. Ты сейчас порежешься.

— Я могу починить это. Кусочки достаточно крупные, и я уверена, что смогу склеить их. Видишь? — ее голос дрожал, когда она пыталась соединить края кусочков вместе, но у нее не получалось. — Эта миска будет выглядеть как новенькая.

— В самом деле, все в порядке, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос не выдал гнев и раздражение, которые заполнили меня. Все было не так хорошо. Да, фарфор можно было склеить, но трещины все равно останутся, в одно мгновение портя воспоминания о Ревне, которые хранила эта миска. Но само собой, я не могла сказать ей об этом — моя мать и так уже чувствовала себя виноватой.

Покачав головой, она стала прилагать больше усилий.

— Нет, я…

— Просто оставь эту миску в покое, мама! Ты уже и так нанесла достаточно вреда, — огрызнулась я, мое сердце билось тяжело и быстро. От резкости в собственном голосе кусочки снова упали на пол, и моя мама отвела взгляд, ее плечи подались вперед, как будто она хотела свернуться клубочком и исчезнуть.

— Хейзел, сделай глубокий вдох, прежде чем ты сделаешь что-то, после чего будешь сожалеть, — сказала Пенни, спрыгивая с табурета и обходя стол. Открыв ящик, она достала огромный пакет на молнии и бросила его мне.

— Знаю, знаю, — сказала я, сгребая осколки в пластиковый пакет, мои щеки горели, и слезы жгли мне глаза.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Моя мама просто пыталась помочь — и действовала на инстинктах — это результат тех лет, что она провела, живя подле моего отца и рядом с его темпераментом, — и все-таки я не могла заставить себя извиниться за то, что потеряла терпение, чтобы уверить ее в том, что в этом не было ее вины, что постоянно случаются неприятности и ей не нужно винить себя за собственную ошибку. Хоть она испортила миски Ревня не намеренно, но имело место то, что она в любом случае была разбита и уже никогда не могла быть прежней.

— Я клянусь, что сделала это не нарочно, — прошептала моя мама срывающимся голосом, в то время как прозвучал сигнал таймера духового шкафа. — Просто я хочу для тебя гораздо большего, чем…

— Чем то, что я имею сейчас, — закончила я за нее. Я встала и засунула под мышку пластиковый пакет с осколками миски для Ревня. — Я в курсе.

Моя мама постоянно настаивала на том, что мне нужно встретить кого-то, остепениться, но как я могла? Спокойствие означало стабильность, но за последние двадцать лет единственное, что мне было известно о стабильности, — это нестабильность моей матери и происшествия в ее жизни. Поэтому мне не нужен был психоаналитик за двадцать пять долларов в час, которого я посещала еженедельно, чтобы он рассказал мне о том, что я с легкостью могу закончить свою жизнь в точности, как и она — мне просто нужен был запас жизненных сил, чтобы избежать этого.

***

Упражнения в ловкости всегда поднимали мне настроение. Каждое новое испытание ознаменовывало проявление индивидуальности у каждой собаки, и то, как щенки, не имея никакого страха, неслись по полю, всякий раз виляя хвостами, когда преодолевали устрашающее препятствие — все это непрестанно вызывало у меня улыбку. И мне было необходимо взбодриться после утренней сцены с моей матерью, поэтому я предложила Донне — моему самому опытному волонтеру — свою помощь с сегодняшними занятиями поздним вечером, не взирая на то, что это был мой выходной.

— Помни, что доверие — это ключ ко всему. Собаки берут пример со своих хозяев. Поэтому, если ты сомневаешься, то и они испытывают сомнения, — сказала я небольшому сборищу хозяев и их питомцам, которых было разрешено усыновить. — Если они боятся преграды на пути, то вы, как хозяева, должны показать им, что нет повода для беспокойства, — я бросила Сосиске и Фасолинке лакомство за то, что они успешно показали этой группе, как нужно пробегать по туннелю из нейлона в зоне для тренировок в другом конце двора.

— И что же ты хочешь, чтобы я ползал на четвереньках по этой трубе? — спросил мужчина средних лет рядом с бордер-колли по имени Ириска, которого я поставила ему в пару четыре месяца назад. Между ними еще не было полнейшего взаимопонимания, но так как Ириска была грузной и безынициативной собакой, а он в свою очередь был мужчиной, который пережил сердечный приступ, то они просто идеально подходили друг другу. Просто им нужно было немного моральной поддержки, чтобы понять это.

— Если вы не хотите преодолевать это препятствие, то почему вы ожидаете, что собака захочет делать это? — спросила я, прикрывая глаза от солнца, которое для ноября месяца было слишком теплым и ярким.

— Ты собираешься последовать собственному совету? — раздался голос Пенни у меня за спиной.

На меня упала тень, на мгновение заслонив яркий свет, и я обернулась, чтобы увидеть ее прислонившуюся к забору и наблюдавшую с вопрошающей ухмылкой, как Ириска кружит вокруг своего хозяина. Проигнорировав комментарий Пенни, я обернулась лицом к группе и сказала:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Хорошо, кто готов сделать то, о чем мы разговаривали?

Мужчина что-то проворчал, но последовал за остальными, которые повели своих животных, где на линии старта стояла Донна. Я жестом показал ей, что мне надо идти. Она кивнула, а потом прокричала группе: