Воины Ультрамара - Грэм Макнилл

Не говоря ни слова, Леаркус резко повернулся и стал спускаться по скользким от грязи ступеням бастиона на тренировочную площадку. Сатриа и Стаглер догнали его только на влажных камнях эспланады. Сержант вышел в самый центр поля и остановился, упёршись руками в бока. Солдаты поспешили собраться вокруг Космодесантника.

— Вы отклонились от пути, завещанного вам великим примархом, — заговорил Леаркус. — Комфорт и роскошь сделали вас слабыми, долгие годы бездействия и мира выветрили из ваших сердец боевой дух. Я пришёл сказать вам, что наступило время понять: комфорт — всего лишь иллюзия, химера, навеянная привычками и мирным образом жизни. — Каждое слово Леаркус подтверждал ударом кулака в силовой перчатке по широкой ладони.

— Комфорт сужает ваши мысли, лишает силы плоть, убивает боевой дух и забирает решимость. — Сержант прошёлся по кругу, заглядывая в лица солдат. — Отныне с этим будет покончено. Любое стремление к комфорту, а тем более лень, будет жестоко наказываться. Будьте к этому готовы!

Кожа на ноге солдата имела восковой, желтовато-серый цвет, на ступне вздулось несколько волдырей. Один из них уже лопнул, прозрачная жидкость вытекла на жёсткую белую простыню. Джониэль Ледойен покачала головой, удивляясь глупости солдата, и вонзила иголку в мягкие ткани холодной ступни. Человек не реагировал на боль. Было ли это следствием обморожения или воздействием полбутылки амасека, выпитой им совсем недавно, сестра не могла определить.

Скорее всего, в равной степени верным было и то и другое, решила сестра. Вытащив иглу, она бросила её в металлический лоток и сделала запись на карточке больного, прикреплённой к спинке кровати.

— Очень плохо? — пробормотал солдат.

— Хорошего мало, — спокойно ответила Джониэль. — Но, если тебе повезёт, мы сумеем спасти ногу. Разве ты не получил инструкцию, как уберечься от обморожения?

— Получил, но я даже не прочитал её, сестра. В корпусе Крейга нам никогда не приходилось читать.

— Как это?

— Да так. Мы попадали в корпус совсем детьми, а полковник Стаглер недолюбливает образованных людей. По его словам, именно образованные солдаты в первую очередь повинны в том, что Крейг погиб под обстрелом. Полковник говорит, что мы должны уметь сражаться и умирать. Это всё, что требуется солдатам Крейга.

— Ну, будем надеяться, что ты скоро снова отправишься сражаться, но избежишь смерти, — сказала сестра.

— Как пожелает Император, — пожал плечами солдат.

— Да, — печально кивнула Джониэль, уже отходя от кровати. — Как пожелает Император.

За сегодняшний день она приняла нескольких больных с лёгкими случаями переохлаждения и десяток солдат с разными степенями обморожения — от простых белых пятен на отдельных участках кожи до таких несчастных, как этот, последний солдат. Несмотря на все её оптимистические прогнозы, он, скорее всего, лишится ноги.

Стянув резиновые перчатки и выбросив их в корзину, Джониэль медленно, слегка прихрамывая на правую ногу, побрела мимо рядов коек к сестринскому посту. На ходу она прижимала ладонь к бедру, не забывая следить за санитарами из корпуса Логреса, сновавшими по длинному высокому залу со сводчатыми потолками. Для постепенного согревания обмороженного участка тела они использовали термические повязки, которые обеспечивали контролируемое поступление тепла к повреждённым местам. К счастью, госпиталь в Пятом Квартале, рассчитанный на тысячу больных, был почти пуст. Но Джониэль прекрасно понимала, что тонкий ручеёк поступавших на её попечение солдат превратится в бурный поток, как только начнётся война. Ремиан IV многому научил её.

Сестра потёрла виски, устало зевнула и стащила резинку, стягивавшую её длинные светлые волосы в тугой | хвост. Высокая и статная, Джониэль была привлекательной женщиной сорока человеческих лет, с дымчато-голубыми глазами и полным лицом, на котором отражались терпимость и сострадание. Её фигуру скрывало белое, свободного покроя платье, перетянутое красным поясом, украшенным крестом Негасимой Свечи — символом одного из женских монастырей Ордена Госпитальеров.

В отличие от армейских сестёр воинских Орденов, сестры Ордена Госпитальеров оказывали помощь не только раненым в боях солдатам Имперской Гвардии, но и всем несчастным в разных уголках Империума. Многие были обязаны своей жизнью сёстрам Ордена Госпитальеров. И для многих было большим утешением сознавать, что помощь сестёр не заставит себя ждать в случае ранения или болезни.

Младшая сестра Арделия Ферри подняла голову и улыбнулась подошедшей Джониэль. Молодая и хорошенькая Арделия совсем недавно закончила обучение и только что принесла обет на Офелии VII. Она нравилась Джониэль и, несмотря на недостаток военного опыта, обещала стать отличной помощницей.

— На сегодняшний вечер это все? — спросила Арделия.

— Да, благодарение Императору. Большинство сегодняшних больных через день-другой снова встанут в строй.

— Им повезло, что вы за ними ухаживаете, сестра Ледойен.

— Мы все исполняем свой долг, сестра Ферри, — скромно ответила Джониэль. — Доставлены ли медикаменты из верхнего склада?

— Нет, ещё не доставлены. Хотя городской комиссариат обещал обеспечить нас в первую очередь, — ответила Арделия с изрядной долей скептицизма в голосе.

Джониэль кивнула. Она полностью разделяла недоверие Арделии и привыкла к проволочкам комиссариата, но также была уверена в том, что медикаменты потребуются в самые ближайшие дни. Утром придётся связаться с комиссариатом и потребовать объяснений.

— Я могу подежурить остаток ночи, — предложила Арделия. — Вам надо хорошенько отдохнуть, сестра Ледойен. Вы выглядите уставшей.

Джониэль и хотела бы пропустить мимо ушей замечание Арделии, но не смогла. Груз ответственности и множество печальных воспоминаний заметно старили её. Она по-прежнему с лёгкостью выполняла нормы физической подготовки сестёр милосердия и могла за сорок секунд разобрать и собрать лазерный пистолет, но сознавала, что путешествия с одной войны на другую невыгодно отразились на её лице. Война на Ремиане IV оставила в её сердце самые тяжёлые воспоминания: люди кричали от непереносимой боли и просили о скорой смерти, как о милости. Запах крови, разлагающихся внутренностей, антисептиков и резкое зловоние войны ещё долго преследовали её даже после победы.

Джониэль вспомнила о долгих месяцах реабилитации, когда она без устали старалась своими беседами отвлечь солдат от печального опыта войны на Ремиане IV и вернуть их к нормальной жизни. За эти успокоительные беседы и мягкое обхождение солдаты стали называть её Ангелом Ремиана, и с тех пор это прозвище сопровождало Джониэль повсюду, где бы она ни находилась. Она спасла сотни, а может, и тысячи жизней, но потом рядом с ней не оказалось никого, кто мог бы успокоить бурю в её собственной душе.

Часто во сне она снова оказывалась там, плача, зажимала разорванную артерию, боролась за жизнь лишившегося лица солдата, в то время как он пытался схватить её руки своими перебитыми пальцами. Оторванные части человеческих тел, удушливое зловоние горящей плоти снова преследовали её, и Джониэль в ужасе просыпалась от собственного крика.

Она подумала о возвращении в свою одинокую келью над огромной палатой, но перспектива остаться одной в четырёх стенах сейчас казалась ей непереносимой.

— Перед уходом я зайду вознести молитву Императору. Позови, если что-нибудь понадобится, — сказала Джониэль.

Сестра милосердия поклонилась на прощание Арделии и направилась к массивной деревянной двери палаты, выходящей в отделанный камнем вестибюль. Усталой походкой Джониэль пересекла приёмный покой и оказалась в коротком, освещённом свечами коридорчике. Резная фигура человека в накидке с капюшоном и золотыми крыльями украшала дверь, и, отворив её, Джониэль оказалась в госпитальной часовне. Помещение было небольшим и очень скромно отделанным. Оно могло вместить не более двух десятков прихожан. Три ряда жёстких деревянных скамей правильными линиями расходились от алебастровой статуи в алтарной части часовни, а множество свечей в нишах наполняло воздух тёплым сиянием. Семиугольное окно с красочным витражом отбрасывало на статую разноцветные блики.

Джониэль поклонилась, прошла к двум боковым каменным скамьям и опустилась на колени. Склонив голову, она сложила ладони и стала читать молитву. Сестра тихо шептала слова смирения и послушания, не обращая внимания на боль, усилившуюся от соприкосновения коленей с холодными плитами пола. Постепенно глаза её наполнились слезами. Звуки и образы Ремиана IV предстали перед её мысленным взором так ясно, что во рту появился привкус крови, а ноздри уловили запах дыма.

Джониэль закончила молитву и с трудом поднялась на ноги. Боль металлической иглой резко пронзила повреждённое бедро. В полевой госпиталь на Ремиане IV угодил вражеский снаряд, и только её одну вытащили из-под развалин живой, но кости бедра оказались раздроблены на мелкие осколки. Солдаты, многим из которых она спасла жизнь, подняли на ноги лучших хирургов, и операция прошла прямо под обстрелом, при свете разрывов артиллерийских снарядов. Джониэль осталась жива, но тысячи её пациентов, находившихся тогда в госпитале, погибли. С тех пор чувство вины раковой опухолью разъедало её душу.