Антипиранья - Петр Заспа

Денис пожал плечами, вспомнил о Кристине и улыбнулся. Хотя бы здесь его не послали! А раз так, то надо собираться, пока еще ходит метро.

Воспоминания как листы бумаги. Ложась друг на друга, они застилают еще острые и свежие события, превращая их в историю. И спрашиваешь себя: «Какой еще к черту Кенигсберг? Ну было чего-то! Так ведь прошло!»

А все потому, что свалился сверху следующий лист. А на этом листе лежали еще свежие воспоминания, пахнущие прохладным ароматом духов далекой Франции. И ночь пролетела как один миг, оставив в теле приятную усталость и вкус ее помады на губах.

Кристина стоит в дверях в одном пеньюаре и держит в руках поднос с дымящимся кофе.

— Мы еще с тобой увидимся? — задает она наивный вопрос с подвохом.

Денис щурится на падающее через окно солнце, как разомлевший от сметаны кот.

«А может, жениться?» — исподволь всплывают крамольные мысли.

Под серым прессом службы как-то даже забываешь, что в жизни бывают и такие житейские радости. Но тут же в душе взрывается холостяк-эгоист и начинает истерично грозить пальцем: «Не покупайся на эти кошачьи нежности! Это она сейчас тебе кофе носит, а потом ты ее тапки будешь в зубах подносить!»

Денис усмехается собственным сомнениям:

— Если не прогонишь.

— Не прогоню.

Она присаживается на край кровати и заглядывает ему в лицо.

Лежать бы так и лежать — днями, неделями, месяцами! И плевать на всех с высоченного небоскреба с их мышиной возней и вечной суетой! И пусть весь мир подождет. А еще лучше — забудет о нем.

Денис вздыхает и, удивляясь собственным словам, произносит:

— Мне нужно съездить в библиотеку. — Но затем, смутившись за высказанную совсем не к месту и прозвучавшую как глупость фразу, спешит добавить: — А потом сразу к тебе. Честное слово! Я вот даже свои документы у тебя оставлю, чтобы за ними вернуться.

Национальная библиотека на Невском несмотря на жару хранила прохладу и тишину. Посетителей было немного. Готовящиеся к сессии студенты да любители полистать прошлогодние журналы, так и не сумевшие освоить интернет пенсионеры. Денис прошел через пустынный огромный вестибюль и поднялся на второй этаж, в читальный зал. Ожидая, когда библиотекарь освободится, он с любопытством огляделся вокруг. Давно он сюда не заходил. А напрасно. Одно дело — пялиться в поисках информации в монитор и совсем другое — спокойно полистать нужную книгу или подшивку газет, слушая хруст бумаги под рукой, а не клацанье клавиш. Позади него ожидал своей очереди пожилой мужчина в светлой рубашке с коротким рукавом. Он исподволь разглядывал Дениса, прикрываясь раскрытой книгой. Его любопытство Денису не понравилось, и уже мелькнула было мысль уйти — в последнее время любой интерес к его персоне сразу вызывал подозрение.

Но тут его отвлекла девушка, улыбающаяся по другую сторону стола:

— Я вас слушаю.

— Понимаете, мне нужна литература по Кенигсбергу. Вернее, по обороне Кенигсберга. — Денис задумался, как бы поточнее сформулировать свою просьбу. — Меня конкретно интересует март сорок пятого года.

— Дайте фамилию автора или хотя бы название книги. Мы подбором тематики не занимаемся.

— Я не знаю, — смутился Денис, начиная разочаровываться в собственной затее.

Тут ему на помощь пришел подозрительный мужик, стоявший сзади:

— Мариночка, дайте молодому человеку книгу Буйды «Кенигсберг» или «Прогулки по Кенигсбергу» Дины Якшиной. Хотя эта вряд ли вас устроит. О военном периоде там практически ничего нет. Можете полистать и мою монографию о последнем годе войны. Она так и называется. Вы, юноша, взялись за очень сложную тему. Курсовая или дипломная?

— Нет. Мне это нужно для удовлетворения собственного любопытства.

— Что вы говорите?! А я уже принял вас за одного из моих студентов! То-то вижу, лицо ваше мне не знакомо, и думаю: наверное, злостный прогульщик! А вы, значит, не из моих. Вы уж меня простите. Я профессор нашего Государственного университета, исторический факультет, и своих студентов к сессии заставляю готовиться здесь, а не скачивать уже известные наизусть работы из Интернета. Но чтобы сейчас кто-то интересовался историей ради собственного любопытства?! Вы меня удивили. А почему именно Кенигсберг?

— А почему бы и не Кенигсберг? — парировал Денис.

Ввязываться в разговор ему не хотелось, и он нетерпеливо оглядывался, ожидая, когда ему принесут книги.

— Нет-нет! Тема, конечно, интересная, но очень уж скользкая. У нас ведь сейчас как принято? В истории беремся изучать лишь те периоды, где наши подвиги покрыты ореолом славы и благородства. А там, где этого нет, такие темы считаются провальными. Защититься по ним сложно, потому что единое мнение отсутствует или оно очень спорно. У нас потому и война начинается с двадцать второго июня сорок первого года, а не с первого сентября тридцать девятого, как считает весь мир. Потому что тогда придется вспоминать, что мы вместе с немцами громили Польшу. А это, в свою очередь, тянет воспоминания о Катыни и совместному с немцами параду победы в Бресте. Да и нападение на Финляндию нас не красит. Я ведь потому и спросил про Кенигсберг. При штурме погибло три четверти гражданского населения, и нет-нет да и всплывает среди европейских историков вопрос о чрезмерной жестокости. Некоторые из них считают, что город сдался бы, возьми мы его в блокаду так же, как немцы Ленинград. Но что поделать! Даже самая справедливая война бесчеловечна. А вы-то что хотели узнать? В штурме города участвовал ваш родственник?

— Нет. Вначале я хотел уточнить, есть ли под Кенигсбергом такой Шарлоттенбург, а теперь хочу изучить всю хронологию событий.

— Шарлоттенбург? — Профессор задумчиво наморщил лоб. — Удивительно, что вы знаете о нем. Да, был такой пригород Кенигсберга. Но это название давно стерто с карт. Вы глубоко копаете, молодой человек. Простите, как вас зовут?

— Денис.

— А я Андрей Михайлович. — Старик не удержался от улыбки. — Студенты за глаза зовут меня просто Михалычем. Так вот, о Кенигсберге. Штурм начался шестого апреля, а закончился девятого. Весь вечер пятого числа с наших позиций из громкоговорителей раздавался призыв на немецком языке: «Сегодня ночью ваш последний шанс выйти к нам. Утром в восемь часов начнется наступление. Кто переживет ураганный огонь, будет раздавлен танками. Вспомните Сталинград! Бросайте винтовки и выходите к нам. Рано утром начнется уничтожение». Начали как по расписанию. Но вся трагедия была в том, что в городе осталось очень много не сумевшего эвакуироваться гражданского населения. После гибели «Густлова» люди боялись переправляться в Германию морем. А бегство сушей отрезано. Подвалы были переполнены. Женщины и дети прятались в подвалах вместе с солдатами. На любой выстрел из амбразуры наши бойцы отвечали пламенем огнеметов. И они сгорали живьем, вместе с ними. Те, кто не сгорел, гибли под рухнувшими зданиями. Поистине — началось уничтожение. Этот штурм примечателен еще и тем, что командующим Третьим Белорусским фронтом маршалом Василевским впервые была применена тактика пехотной атаки до окончания артиллерийской подготовки. С одной стороны, это позволило избежать ответного огня противника, с другой — стоило жизни тысячам гвардейцев. Может быть, вас интересует расположение частей, непосредственно карты штурма?

— Нет-нет, спасибо! Я сам разберусь. — Денис благодарно улыбнулся, поспешил взять принесенную литературу и пошел к свободному столу.

— Обращайтесь, если появятся вопросы. Тема эта ох как непроста!

В том, что тема оказалась действительно непростой, Денис убедился, раскрыв карту, подклеенную к обложке одной из книг. И Шарлоттенбург был на своем месте, и название было написано тем же готическим шрифтом, что и на доске перед домом Ирмы, и, что самое удивительное, привыкший читать карты как книги, он узнал обозначенное желтым фоном поле, и лес, закрашенный зеленым. По нему проходила линия, обозначавшая позиции советских войск перед началом штурма, с указанием частей и дивизий. Среди многочисленных кружков и квадратиков стоял значок отдельной тридцать второй роты.

От волнения по рукам Дениса побежали тысячи мурашек. Он до последнего момента ждал, что его видению есть вполне обоснованное объяснение. Ну мало ли… съел не то — отравился! Перегрелся на солнце, вот и пригрезилось черт знает что. Кратковременное помешательство на почве жизненных неурядиц! Да есть тысячи причин, способных поколебать хрупкий человеческий мозг! А укус на плече? Так это о кусты поранился! Мы ведь видим то, о чем нам говорит наш мозг. А не любит ли он пошутить? Мы считаем, что перед нами квадрат, потому что так говорит нам наш мозг, а на самом деле это круг.

Теперь получалось так, что он и в самом деле был там в сорок пятом году!