Ангелочек. Дыхание утренней зари - Мари-Бернадетт Дюпюи

– С моим пареньком все хорошо? – крикнул он.

– У вас родилась прекрасная дочка! – объявила Анжелина, показывая ошеломленному папаше симпатичного младенца с белокурыми волосиками и розовой, нежной как шелк кожей.

– Девочка? Diou mе́ damnе́![10] И на что она мне? – вздохнул фермер, но глаз от миниатюрного создания, размахивающего малюсенькими кулачками, отвести не смог.

– Мсье Антуан, по доброте Господней роды у вашей супруги прошли благополучно, она на удивление быстро дала жизнь этой прелестной малышке! Дочка – это подарок Небес. Она будет помогать вашей Жаннетте по хозяйству, на кухне и в саду. Ой, смотрите, она открывает глазки!

Завернутый в белое полотенце младенец поднял крошечные веки и посмотрел на мир серовато-голубыми глазками.

– Хотите подержать ее? – предложила Магали, которая наблюдала за происходящим. Опьянение как рукой сняло, и теперь она смотрела на дитя с такой гордостью, словно сама произвела его на свет.

– Я и не знаю, как это делается!

– А вы попробуйте, – не сдавалась Анжелина. – Отцы редко позволяют себе насладиться этим счастьем – покачать своего малыша, а жаль!

Молодая женщина готова была расплакаться – до такой степени ее растрогало восторженное выражение лица Антуана. Приняв малышку из рук повитухи, мужчина прижал ее к груди и, задыхаясь от радостного волнения, стал разглядывать.

«Будет ли Луиджи так радоваться нашему ребенку? – спросила себя Анжелина. – Думаю, он был бы рад, если бы родилась девочка, и я сама желаю этого всей душой. Пусть это будет прелестная девочка! Я назову ее Адриеной в честь мамы!»

Было уже начало второго, когда Анжелина вышла из дома Магали и направилась к городу. Она шла по обочине дороги, в тени ясеней, и на душе у нее было светло. Дома, на улице Мобек, она расскажет Луиджи, как легко прошли роды у жены фермера, чтобы он меньше тревожился о ней. Потом она зайдет в диспансер и откроет все окна: Магали Скотто обещала завтра прийти его осмотреть, а Жаннетта вместе с малышкой должна будет приехать через месяц на осмотр. Роженица и ее супруг уже выбрали для дочки имя – Мари, в честь Пресвятой Девы, которая, по их убеждению, сохранила жизнь и ребенка, и матери.

Сзади послышался стук колес по песчаной, с выступающими камнями дороге. «Если бы это был Луиджи! – подумала Анжелина. – Я совсем забыла, что он сегодня собирался съездить в Сен-Жирон к нотариусу».

С улыбкой на устах она обернулась посмотреть на приближающийся экипаж. Две молодые женщины в шляпках сидели на единственном сиденье тильбюри, одна из них держала в руках вожжи.

«О нет! Это Леонора со своей горничной!» – воскликнула про себя Анжелина.

Ощущение было такое, словно она угодила в ловушку, – совсем одна в густой тени ясеня… Лучше бы отвернуться и идти своей дорогой, чтобы они не заметили ее тревоги и растерянности, но время было упущено.

«Мог ли Гильем рассказать своей жене об Анри? Что ж, если она знает правду, то остановит экипаж и станет меня поносить и оскорблять!»

И вот тильбюри замедлил движение – Николь пустила черную лошадь шагом. Леонора, которая сразу же узнала Анжелину, произнесла медоточивым голосом:

– Здравствуйте, мадам де Беснак! Прекрасный день для прогулки, не правда ли? Светит солнце, поют птицы… Я люблю весну, а вы?

– Здравствуйте, – откликнулась Анжелина спокойно. – Вы совершенно правы, погода стоит прекрасная.

– И этим надо пользоваться, а то мало ли что… Сожалею, что мы не можем подвезти вас на улицу Мобек, но из-за этих корзин в коляске совсем нет места!

– Спасибо, это любезно с вашей стороны, но я с удовольствием прогуляюсь, – сказала ошарашенная Анжелина.

– Тогда до встречи! – попрощалась Леонора, в то время как ее служанка стегнула лошадь.

Судя по всему, Гильем сохранил их разговор в тайне. Анжелина облегченно вздохнула, и все же внезапная вежливость его супруги настораживала. Лошадиное ржание отвлекло ее от раздумий. На полном ходу приближалась другая коляска, но на этот раз в нее была запряжена Бланка. Заметив жену, Луиджи помахал ей; лошадь сбавила ход. Когда коляска поравнялась с молодой женщиной, он натянул вожжи.

– Любимая, я словно почувствовал, что ты тут, и поехал по этой дороге, а не по тулузской. Садись!

В золотисто-зеленой тени деревьев загорелое лицо мужа казалось особенно красивым, а обаянию его белозубой улыбки невозможно было противиться.

– Луиджи, любовь моя! – прошептала она, едва оказавшись в его объятиях. – Сколько всего случилось в это утро!

– Ты побывала у вдовы Берар?

– Да, и оказалось, что это – Магали Скотто, моя старая знакомая, мы вместе учились в школе акушерок при Центральной больнице Святого Якова! Сначала, когда я только поступила в эту школу, она меня невзлюбила. Насмехалась, изводила придирками. Наверное, это была зависть… Но потом мы поладили, и я расстроилась, когда ее отчислили за недисциплинированность. Знаешь, я даже рада, что она перебралась в Арьеж. Я предложила ей принимать пациенток в моем диспансере. Если она перестанет пить, с работой у нее все будет прекрасно!

Луиджи поцеловал жену сначала в лоб, потом в губы и серьезно спросил:

– Она практикует и при этом пьет? Не думаю, что это идет на пользу ее пациенткам.

– Год назад у нее умер муж, и она очень по нему тоскует. Думаю, это не случайность, что Магали приехала в наши края. Я помогу ей, Луиджи! Если поддержать ее морально, помочь, она станет замечательной повитухой. Одиночество часто навязывает нам дурные привычки. Вот, про Магали я тебе рассказала, теперь можно ехать домой. Я умираю от голода. Бланка, вперед!

Кобылка охотно подчинилась. Прижавшись к Луиджи, Анжелина проговорила задумчиво:

– До тебя по дороге проехал тильбюри. Это была Леонора Лезаж с горничной, они были вдвоем, без кучера. И, представь себе, она со мной заговорила, была очень любезна и даже назвала меня «мадам де Беснак». Может, что-то переменилось к лучшему? Может, однажды она поймет, что я не сделала ей ничего дурного?

– Ей бы надо помнить, что ты спасла ее сына, маленького Эжена, причем дважды – во время родов и потом, когда младенец отказывался брать грудь.

– Не знаю, мои ли советы спасли ребенка, но я помню, какой он был крошечный и слабенький… Кстати, Луиджи, у Магали я присутствовала при родах очаровательной дамы тридцати восьми лет от роду, первородящей. Мы с Магали помогли ей произвести на свет прекрасную девочку, всю розовенькую, со светлыми волосиками, весом в три килограмма. Скорее бы пришел сентябрь, когда я смогу приложить к груди нашего с тобой малыша!

– Не надо спешить, Энджи, ведь у нас впереди прекрасное лето! – отозвался бывший странник. – И предупреждаю тебя сразу: если твоя подруга Магали не перестанет злоупотреблять местными винами, я ее к тебе не подпущу!