Глобалия - Жан-Кристоф Руфин

— Взгляд, — объявил он, двумя пальцами указывая на глаза, — взгляд — это самое важное.

И действительно, во взгляде его читались жалкая покорность и тревога, глаза блестели голодным блеском. Вдруг он совершенно преобразился, взъерошил свои седые волосы, выпятил грудь, напустил на себя высокомерный, презрительный, угрожающий вид. Со своей плешивой бородой и в лохмотьях Фрезер, изображающий грозного воина, выглядел совершенно уморительно. Он тяжело ступал, широко расставляя ноги и разводя руки, словно горилла. Обеими руками держа ружье, Фрезер высоко поднял дуло и поводил им из стороны в сторону. Можно было подумать, что это сверхсовременный огнемет. Но на самом деле это было все то же простецкое ружьишко, и Байкал не удержался, чтобы не рассмеяться.

При виде такого приступа веселья Фрезер как будто разъярился не на шутку. Он принялся скакать во все стороны и громко кричать, потрясая ружьем и подражая звукам рвущихся снарядов.

— А вот это очень плохо. Очень плохо. Увидишь такого человека, бойся!

Но и он в конце концов расхохотался, развеселенный собственным представлением. Запыхавшись, он плюхнулся на землю.

— Все понятно, — сказал Байкал.

А потом, когда они оба успокоились и перестали смеяться, спросил:

— Так почему нельзя заходить в деревню?

Фрезер остолбенел.

— С ума сойти! Ты что, смеешься? Да откуда ты свалился, что не знаешь таких вещей? Деревня — самое опасное место. Хорошие люди там не живут. Если ты там никого не знаешь, туда и носа нельзя совать.

— А ты кого-нибудь знаешь в той деревне? — спросил Байкал, указывая на холм.

Фрезер машинально повернул голову, но не разглядел ничего, что указывало бы на близость человеческого жилья.

— Слушай, — проговорил он, прищурив глаза, — а с чего ты взял, что там за холмом есть деревня? С тобой не соскучишься: все-то ты видишь, да ничего не знаешь.

Он пожал плечами, и оба путника еще долго сидели молча. Небо очистилось, солнце в зените загнало все тени куда-то вглубь предметов. Байкал встал, взял свой рюкзак и сказал:

— Оставайся здесь, если хочешь. А я пойду поднимусь на холм, хочу посмотреть, что это за деревня такая.

Фрезер беспомощно махнул рукой, сосредоточенно разглядывая что-то у себя под ногами. Но когда Байкал был уже на середине склона, он, ворча, поплелся следом.

— Пустишь тебя одного, шлепнут ведь, как пить дать, — бормотал он, — тогда прощай мой ром...

Приблизившись к вершине, Байкал пригнулся и осторожно двинулся вперед. Скоро он и вовсе лег на живот, вглядываясь вдаль вытаращенными от ужаса глаза. Фрезер подполз и улегся рядом.

— Господи Боже! — пробормотал он.

Деревня внизу, в долине, лежала в руинах, почерневшая от долгих пожаров. Ливень погасил огонь, но развалины все еще дымились. Посреди развалин хозяйничали темные силуэты. На таком расстоянии трудно было разглядеть детали. Но походку этих людей нельзя было не узнать: как раз ее Фрезер изобразил последней. С той только разницей, что на него смотреть было смешно, а на них страшно.

Глава 3

ТРОЕ СУТОК АНРИК ПРОВАЛЯЛСЯ в постели, вне себя от возмущения, с дрожащим подбородком и широко открытыми глазами, не находя ни сна, ни покоя.

Разговор с главным редактором все не шел у него из головы. Каждая сцена, каждая фраза снова и снова всплывала в памяти. Мельчайшие подробности приобретали в его разгоряченном уме невероятную четкость и ужасающий размах, словно под огромной лупой.

Жил Анрик в длинной и узкой комнатушке, вернее, это был отгороженный кусок темного коридора, переделанный в некое подобие жилья. Стены были совершенно голыми, единственным украшением служила старая шпага с ржавым, мягким острием, когда-то принадлежавшая какому-то бретеру. Эта бесполезная штуковина не годилась даже на то, чтобы ею заколоться, возникни у Анрика такое желание. Итак, ничто не радовало глаз в этой убогой комнатенке. Только на такое жилище и мог рассчитывать студент, получающий пособие на аренду жилья. Если бы Анрик продолжал работать в газете, он мог бы найти на свободном рынке что-нибудь получше. А теперь у него не осталось никакой надежды на то, что он когда-нибудь покинет свою жалкую каморку. Через весь потолок была протянута толстая водопроводная труба, которая держалась на крепежных кольцах. Анрик лежал, не сводя глаз с этих креплений, напоминавших наручники. Такое зрелище как нельзя лучше соответствовало его настроению.

Несчастье Анрика не сводилось к банальной неудаче. В любом случае, крыша над головой у него была, да и голодная смерть ему не грозила. Как всякий гражданин Глобалии, он имел право на пожизненное пособие, именовавшееся «минимумом, необходимым для процветания». Но там, в кабинете Стайперса, молодой человек утратил нечто куда более ценное: возможность воображать свое будущее по собственному вкусу. Анрик всегда мечтал о благородных битвах, в которых он станет самоотверженно сражаться за правду, защищать обиженных, бороться с несправедливостью и невежеством. И вот теперь, когда он наконец сумел показать себя с самой лучшей стороны, его так жестоко наказали за проявленную смелость.

В чем же он провинился? Анрик не переставал об этом думать. Может быть, он выдвинул необоснованные обвинения? Временами он даже был готов признать это. Ведь, в конце концов, найденные им доказательства выглядели не слишком убедительно. Кто поручится, что тот свидетель действительно сидел рядом с заминированной машиной, даже если множество обескураживающих подробностей вроде бы подтверждало эту версию? Не мог Анрик доказать и того, что автомобиль действительно принадлежал Социальной безопасности. А даже если и так, машину вполне могли украсть или специально оставить на крыше отметку, чтобы навести полицию на ложный след.

Но в другие минуты, пытаясь понять, за что его так унизили, Анрик возвращался к главной проблеме. Ведь Стайперс обвинил его вовсе не в ошибке. Он не стал ни обсуждать, ни опровергать аргументы молодого журналиста. Единственное обвинение состояло в том, что Анрик позволил себе думать не так, как все. Стайперс не допускал и мысли, что Анрик имеет право искать правду, если эта правда отличается от мнения властей. Всякий раз, приходя к такому выводу, молодой человек начинал весь трястись от негодования. Лицо его перекашивалось, подбородок дрожал, бородка напоминала громоотвод, исхлестанный ударами молнии, и Анрик изо всех сил сжимал костлявые кулаки.

Но время шло, и ему ничего не оставалось, как начать понемногу успокаиваться. Голод в конце концов выманил Анрика из постели.

У себя в стенном шкафу, служившем кухней, он нашел кое-какие съестные припасы в вакуумной упаковке и перекусил. А потом машинально включил экран, примостившийся на одной из стен его клетки. Вслед за невыносимым рекламным роликом с сияющей улыбкой во весь экран Анрик, к своему ужасу, наткнулся на выпуск новостей. Речь шла как раз о расследовании недавнего теракта. Молодой человек успел услышать только, что накануне ночью был произведен очередной авианалет на территории, где скрываются террористы. Он выключил телевизор и обхватил голову руками.

На миг им овладело желание скрыться, сбежать далеко-далеко, чтобы забыть обо всем этом кошмаре. Но куда? К бабушке в Каркассон? У него никогда не хватило бы духу рассказать ей о своем увольнении. Ей он меньше, чем кому бы то ни было, хотел открывать глаза на то, как обстоят дела в этом мире. Однокурсники? Анрик мало с кем успел сдружиться, к тому же все уже разлетелись кто куда. Да и разве хоть кто-то из них смог бы его понять?

Анрик достал свой мобильный и решил было позвонить двоюродному брату, ценителю хорошей кухни и игроку в регби, который жил на юго-западе Франции. Но как только он включил аппарат, на экране появилась надпись «услуга недоступна». Постучав по клавиатуре, он быстро выяснил, что может теперь звонить всего по трем номерам. Выбрав первую опцию, Анрик услышал: «Здравствуйте, вы позвонили в Министерство социальной безопасности». По второму телефону можно было вызвать скорую помощь. Что же до третьего, то там нежный женский голос проворковал: «Центр обретения счастья слушает вас. Для автоматической постановки диагноза нажмите 1. Если вы желаете побеседовать с психологом Ц.О.С., нажмите 2. Для вызова на дом нажмите 3...» Анрик захлопнул крышку аппарата. Значит, его отключили от телефонной линии... По какому праву! Это было совершенно незаконно. Анрик снова был вне себя.

У него даже потемнело в глазах. Дрожа от негодования, он снова открыл свой мобильный и перешел в текстовый режим, но тут же выяснилось, что и здесь доступ был практически заблокирован. Анрик написал на сервер телекоммуникационной компании, требуя снова подключить его к сети. Прошло довольно много времени. Он уже начал думать, что сообщение так и не было отправлено, но тут пришел ответ. «Глубокоуважаемый господин Пужолс, мы готовы незамедлительно возобновить ваш контракт на подключение многофункционального телефона. Однако, согласно вашему досье, вы больше не являетесь студентом, ваша профессиональная карьера была максимально ускорена, и вы не состоите ни в какой ассоциации, в связи с чем мы не можем предложить вам ни один из имеющихся льготных тарифов. Таким образом, стоимость подключения для вас составит восемь тысяч девятьсот девяносто два глобара. Пожалуйста, сообщите нам о своем решении».