Стая - Бобби Пайрон

Собаки отпрянули, опустив глаза.

Я положил голову этого диковинного зверя себе на колени. Она была тяжелой, невзирая на то, что череп оказался пуст.

Дымок обнюхал рога. Я не возражал.

– Оно сражалось с тем, что убило его, – сказал я Дымку. – Это было отважное животное.

Дымок обеспокоенно переступил с лапы на лапу. Я еще не видел его настолько взволнованным. Обведя взглядом лес, Дымок подошел к тропке, ведущей к нашей поляне, и призывно гавкнул.

Все собаки бросили свои дела и уставились на Дымка. А потом на меня.

Я смотрел на Дымка.

«Нам нужно уходить отсюда. Немедленно». Вдали раздались раскаты грома. Псы заскулили.

– Ой, это всего лишь гром, – проворчал я.

Дымок гавкнул еще раз.

– Ладно-ладно. Но голову я возьму с собой.

Схватившись за рога, я принес голову к нашему дому под деревом. Я насадил ее на обломок ветки давно уже погибшего дерева, чтобы до нее не дотянулись щенки. Пустые глазницы хранили тайну. Ночь выдалась холодной и ветреной.

Глава 36

Чужаки

Когда мы в следующий раз вернулись к Дому из Костей, Дымок не перешел ручей. Не перешел Дымок – не стала пересекать его и Мамуся. Она обеспокоенно смотрела, как я хлюпаю по воде, а за мной плывут ее щенки.

Мы выбрались на поросший травой холм. Везунчик и Ушастик уже забрались на вершину и теперь принюхивались. Везунчик, словно бы смутившись, прижался ко мне.

– Пойдем. – Я двинулся по протоптанной нами тропинке.

Щенки помчались вперед, в рощицу серебристых деревьев.

Я услышал лай, вскрик, вопль ужаса.

Щенки! Я помчался к деревьям.

Вокруг Дома из Костей было полно собак. Один из псов прижал щенка к земле, сомкнув зубы на его горле. Другие два пса нависали над собачкой. Четвертый пес – черный как ночь и невероятно большой – стоял на Доме из Костей. В его глазах полыхала ненависть, губы приподнялись в злобном оскале. Он присел, изготовившись к прыжку.

– Нет! – завопил я и метнулся к псу, прижавшему щенка к земле.

В руке я сжимал дубинку.

Пес, рыча, поднял морду от горла щенка. Губы у него были измазаны кровью.

Везунчик, оттолкнув меня в сторону, так что я упал, набросился на врагов. Ушастик бросился к нашей собачке. Он лаял так, будто на самом деле он очень большой пес и только кажется маленьким. Но наших противников это не обмануло. Они навалились на Ушастика.

Я вскочил и покрепче перехватил дубинку. Мой вопль не был похож на человеческий, но и на собачий тоже. Я набросился на псов, дравшихся с Ушастиком. Почувствовал, как моя дубинка попала одному из врагов по голове. Взвизгнув, пес отпрянул. Второй попытался цапнуть меня за руку, но я взмахнул дубинкой, будто клюшкой, и – хрясь! – пес отлетел в сторону.

Везунчик заслонял собой щенка, рыча на пса, который пытался схватить нашего малыша за горло. Я только сейчас понял, что этот одичалый пес больше Везунчика. У Везунчика кровь капала с уха.

– Оставь его в покое! – крикнул я, замахиваясь дубинкой.

Еще один вопль. У меня сердце ушло в пятки, когда я увидел, как огромный черный пес схватил нашу собачку за загривок и тряхнул. Щенок взвизгнул от ужаса. Черный Пес бросал нам вызов.

И тут из леса вырвалась, казалось, воплощенная ярость. Что-то – коричневая молния – пролетело среди серебристых деревьев и обрушилось на Черного Пса. Они покатились по траве, черно-каштановое колесо из гнева, скрежета зубов, лая, рычания, костей, крови и шерсти. Завопив, я замахнулся дубинкой. Черный Пес отпрыгнул, уклоняясь. Второй пес, набросившийся на врага, точно адская гончая, оказался Мамусей. Она закрывала собой дочь. Я еще никогда не видел такой ярости, такой ненависти в ее глазах.

Что-то зарычало сзади. Зубы впились в мою ногу. Повернувшись, я увидел, как Дымок повалил укусившего меня дикого пса на землю. Одержав победу над врагом, он набросился на Черного Пса. Черный отступил к кромке леса. Он гавкнул. Его стая последовала за ним.

Битва завершилась, не успев толком начаться.

У меня дрожали ноги. Я опустился на землю и осмотрел поле боя.

Мамуся, взволнованно повизгивая, обнюхивала щенков. Везунчик подтолкнул носом Ушастика, и тот с трудом поднялся на лапы. Я подполз к Ушастику и взял его на руки. Пес зарычал, всматриваясь в лес.

– Какой ты смелый, – сказал я крошечному псу с мышиного цвета шерсткой.

Почему я раньше не замечал, какой он на самом деле маленький?

Везунчик и Дымок зарычали. Черный Пес вышел на свет. Я вытянулся, расправив плечи и по-прежнему прижимая Ушастика к груди. Зарычала Мамуся. Щенки, осмелев, тоже заворчали, выглядывая из‑за матери.

Черный Пес вернулся к Дому из Костей. Он обвел нас взглядом, исполненным презрения. А потом он поднял лапу и помочился, не сводя глаз с Дымка. Затем, одна за другой, одичалые собаки последовали его примеру. Понятно было, что они пытаются сказать нам: тут их территория. Тут имеют право охотиться только они. А мы здесь чужаки.

Мы вернулись к себе на лужайку, и я осмотрел псов. Невзирая на кровь и крики, никого из нас, в сущности, не ранили. Щенкам порвали уши, у Везунчика была царапина на плече, а Ушастик сильно хромал, хотя я и не заметил у него никаких следов повреждений. Нормально ходить после этого он так никогда и не смог.

Мы помылись в ручье. Я смотрел, как Везунчик и Дымок методично метят деревья на дальней стороне нашей поляны. Это была наша территория.

Той ночью, забившись под большое дерево, мы зализывали раны, смывая с себя страх.

Шли дни, а может, и недели. Мы все еще исследовали границы парка, но больше не ходили к Дому из Костей. Я всегда носил при себе нож и дубинку. Время от времени я что-то замечал краем глаза, и тогда у меня мурашки бежали по спине. Что-то следило за нами. В такие моменты шерсть поднималась дыбом у псов на загривке. Запах, едкий, точно вонь запекшейся крови, наполнял воздух. Щенки жались к Мамусе. Дымок настороженно осматривался. Я не сомневался в том, что это Черный Пес следит за нами.

Однажды рано утром мы возвращались на нашу лужайку от колеса обозрения. Пакеты у меня в руках были набиты едой. Я очень устал, нестерпимо хотелось спать.

Мы уже почти пришли домой, когда псы замерли на месте. Я чуть не упал на Везунчика. Я как раз собирался нарычать на него, когда заметил, что же привлекло его внимание: на затянутой туманом лужайке стояло самое прекрасное создание из всех, которые мне когда-либо приходилось видеть. Оно было высоким, как лошадь, тонкие ноги казались необычайно длинными, изящная голова гордо сидела на плечах. А над головой возвышались рога. Я моргнул. Может, я уснул и мне снится сон? Может, это наш Дом из Костей ожил?

Ветер переменился. Существо, повернув к нам голову, принюхалось, вдыхая наш запах. Дымок напрягся, не сводя глаз с этого диковинного зверя. Везунчик присел, изготовившись к прыжку. Щенки задрожали, предвкушая охоту.

Я зарычал на собак. Они изумленно уставились на меня.

«Почему?» – спросил Дымок.

– Прекратите, – ответил я. – Мы не такие, как они.

Существо запрокинуло голову и подняло переднюю ногу. Я увидел, как блеснуло его черное копыто. А потом, словно во сне, оно помчалось в лес. Это было настолько красиво, что у меня сердце сжалось от благоговения.

Я побежал за этим прекрасным созданием, зная, что мне за ним не угнаться.

Той ночью в небе сияла полная луна.

– Это уже второе полнолуние с тех пор, как мы пришли сюда, – сказал я псам.

Ушастик перевел взгляд с меня на луну, гавкнул и помахал хвостом. Везунчик валялся на спине, подставляя живот лунному свету. Мамуся и Дымок лежали бок о бок, а щенки играли с заячьей лапкой. Теперь мы все время были вместе, с той битвы с чужаками у Дома из Костей. Даже Дымок никуда не уходил. Мы охотились вместе, спали вместе, играли вместе, сражались вместе.

Я смотрел на щенков, кувыркавшихся в лунном свете.

– Они уже не щенки, – сказал я Ушастику.

И это была правда. Оба щенка были уже больше Ушастика. Мальчик вымахал ростом с Мамусю, а та ведь ненамного меньше Дымка.

Встав, я хлопнул в ладоши. Псы собрались вокруг меня.

– Пришло время дать нашим щенкам имена, – провозгласил я.

Везунчик завилял хвостом в знак одобрения.

Я внимательно присмотрелся к щенкам. У мальчика были янтарные глаза и серый окрас Дымка, пушистый хвост и тонкие лапы Мамуси. На груди у него виднелось белое пятно в форме полумесяца. Этот щенок всегда оставался очень спокойным.

Я погладил его по груди.

– Месяц. Я буду звать тебя Месяц.

Он махнул хвостом и лизнул меня в подбородок.

Его сестра наблюдала за нами. Ее шерстка казалась бледно-серой в лучах луны, но на самом деле она была желтой. Не черно-коричневой, как у ее матери, не серебристо-серой, как у Дымка. Желтой. Желтой, как луна.