Территория войны - Алексей Пронин

– Не бойся.

– Только не зли их, прошу тебя, оставь в покое. Оставишь?

– Нет.

– Господи, Николай! Ты что, думаешь, этот Портной со своей шайкой сам по себе? Да он собачонка на привязи, за чужие деньги служит!

– Кому? – Я резко повернул к ней лицо.

– Кому-кому... Олигарху одному!

– Олигарху?

– Мешку денежному, миллиардеру, ты что, слова такого не знаешь?

– Ты его видела?

– Его все видели. И ты видел. По телевизору его моська мелькает! Ты что, думаешь, у Портного хватит денег на ваш завод? И на другие заводы, и пароходы, и все остальное, что он накупил, когда я там работала? Вот, опять меня, дуру, понесло... язык мой – враг мой!

– Фамилию знаешь?

– Не знаю я никакой фамилии. И не спрашивай меня больше ни о чем.

– Мне он нужен.

– Он ему нужен, – язвительно передразнила она меня. – Тебя к нему на километр не подпустят, у него армия, а не охрана! Зачем тебе это нужно?

Если бы это был действительно вопрос, он был бы хорошим вопросом. Мой единственный в этом деле заказчик мертв, и, что бы я ни сделал, он уже ни копейки не заплатит. Заказчица, лежавшая рядом со мной, даже если бы когда-нибудь и заплатила, этих денег я уже никогда не возьму, об этом не может быть и речи после того, как она легла в мою постель. Секс я люблю, но не с клиентками. Следователь Шаров? Пошел бы он в задницу со своими подозрениями! Давно бы уже меня арестовал, если мог и хотел. Так зачем, действительно, мне все это нужно?

Алла приподнялась на локте, заглянула мне в глаза и с милой гримасой спросила:

– Ты что замолчал? Обиделся?

– Жду, когда мне скажешь.

– Фамилию?

– И где его найти.

– Ты с ума сошел, честное слово! Он мотается по всему свету, у него три океанские яхты, он живет в другом мире!

– Почему его показывают по телевизору?

– Потому, что денег у него много, и это людям интересно. А еще он депутат городской думы.

– В Москве тридцать пять депутатов. Ты назовешь фамилию, чтобы всех не тревожить?

– Сумасшедший!

– В гордуме сейчас летние каникулы. Где он отдыхает?

– Он не отдыхает. Я же говорю, он живет в другом мире, у него яхта в Средиземном море, яхта на Балтике, и еще не знаю где. Бывало, не знала, куда ему факсы посылать. Я его живьем никогда не видела, только яхту...

– Океанскую?

– Не знаю – какую, у него даже тут есть одна, под Москвой. Морская или речная – какая разница, Москва – порт пяти морей. Называлась «Звезда Атлантики», что ли... Длиннющая, белая. Портной к нему плавал на катере, а я ждала в яхт-клубе, скучала в баре.

– Где стоит яхта?

– Откуда я знаю! Нас шофер туда возил. Электричка там недалеко останавливается. «Водники» – есть такая станция?

– Есть.

– Видишь, я тебе все-все рассказала... и фамилию скажу. – Она нежно поцеловала мне губы, шею, языком лизнула грудь, живот, ниже, еще... Туман снова начал застилать мне глаза, и стало не хватать воздуха. Она назвала фамилию этого человека откуда-то далеко снизу, и ее я услышал, но только в тот момент это стало неважным. Знакомая на слух фамилия и не раз виденная на экране невзрачная физиономия ее владельца мутным пятном всплыла и сразу пропала в жарком и густом тумане секса.

Минута-полторы страсти и молний, и все начало возвращаться к реальности. Алла лежала на мне, касаясь мягкой грудью, и с интересом рассматривала меня шаловливыми глазами.

– Тебе было хорошо? Я тебе нравлюсь? – Отвечать я не мог, даже дышал с трудом, только моргнул веками. – Мне тоже с тобой хорошо. Рассказать еще что-нибудь? А то мне совсем не с кем поговорить. Про олигарха этого хочешь?

Я кивнул в ответ, начиная потихоньку успокаиваться.

– Говорят, он вообще какой-то «ку-ку». Помешан на своих яхтах. И на кораблях всяких, на всем, что плавает. Мы с Портным года два назад купили ему, наверное, половину всей Волги. Не веришь? Теперь там каждая третья плавающая баржа ему принадлежит. Все скупал, даже всякую ржавую рухлядь. Он сам откуда-то с Волги, и семья, говорят, все речники, и сам мальчишкой мотористом плавал... Теперь разбогател... уж не знаю на чем. Яхта здесь, яхта там... только на кой ему здесь-то? Над баржами своими надзирать? Фи! Гад Портной, не взял меня тогда с собой, не познакомил... Я бы сразу нашла с ним общий язык, я тоже яхты люблю. Только ты здесь его не ищи. Глупенький, будь у тебя яхта в Испании, сидел бы ты летом в этой луже?

– Что его на политику потянуло? – Я лежал совершенно разморенный, без сил, и с удовольствием слушал эту белиберду.

– Остренького захотелось. Или чтобы в телевизоре помелькать – мне бы тоже это было приятно. Может, он президентом хочет стать! У всех кишка тонка, а он... Мужик!

– Выборы уже скоро.

– Так вроде весной только выбирали кого-то...

– В гордуму теперь выборы.

– Ой, мне эти выборы ваши! Послушаешь каждого... Никому больше не верю. Или ты, может, за него беспокоишься? Не беспокойся, переизберут. С такими-то деньжищами... Таким белым и пушистым подадут, что не откажешься. Деньги, деньги, деньги... Проклятые! А у меня в кошельке ни копейки, представляешь? Миллионерша соломенная...

– Ключ от сейфа нашла?

– Нигде нет. Я вчера не выдержала и позвонила на завод Глотову. Слушайте, говорю, мне жить не на что. Или приезжайте со своим нотариусом, с понятыми, не знаю с кем еще, или я сама слесарей вызову.

– А он что?

– Да, да, говорит, на следующей неделе, обязательно, еще немножко подождите, чтобы собрались все заинтересованные лица, надо все законы соблюсти... Какие еще законы! Этот сейф в моем доме! Ты слышишь, Николай? Я тебя спрашиваю, не спи! Какие еще законы?

– Ты же знаешь, они завещание ищут.

– Какое еще может быть завещание! В моем паспорте это завещание, я законная супруга!

– Где вы расписывались?

– Здесь, в России, в стране нашей, не в Лас-Вегасе!

– Где именно?

– В Питере, за день до отплытия в круиз, во Дворце бракосочетаний! – Она соскользнула с моей груди, перевернулась на спину и в негодовании повернулась ко мне спиной.

– Кроме тебя есть и другие наследники... сын, внучка. Но только Глотова это действительно не касается.

– Вот именно! Заинтересованные лица, видите ли! И что мне делать?

– Подождать пару деньков. Потом режь.

– Режь?

– А ты думала! Автогеном – дым, гарь...

– Гадость какая! Хорошо, я подожду.

– Если в сейфе нет, значит, завещания вообще нет, тогда наследование будет «по закону»: тебе две трети – остальное сыну, внучке.

– А если в сейфе?

– Тогда по воле покойного. Это свято.

– Я знаю, у кого ключ.

– Да ну?

– Знаю. Обними меня. Еще крепче. Да, знаю.

Я обнял ее, и теплая волна начала снова подкатывать к горлу и перехватывать дух...

Минутами в этот раз не обошлось, мы валялись с ней в объятиях друг друга с четверть часа. Первой стала приходить в себя она, приподнялась на локте и снова с любопытством посмотрела на меня.

– Ты такой, оказывается, нежный... Ты меня любишь? – Я кивнул и открыл глаза. В этот момент я действительно любил ее. – А где твоя жена? – Я отрицательно повертел головой. – А девушка у тебя есть? – Я еще раз повертел головой. – Бедный... Тебе плохо одному?

Жестокий и беспокойный мир снова выступил из розового тумана.

– У меня есть к тебе еще один вопрос... Можно спросить?

– Ну, конечно, глупенький, спрашивай что хочешь.

– Это последний вопрос, больше не будет Ты не обидишься?

– Ты меня заинтриговал! Спрашивай, спрашивай быстрее.

– Позавчера к тебе кто-то приходил вечером, в день похорон, очень поздно. Кто это был?

Она вдруг вся напряглась, как струна.

– Никто не приходил. Откуда ты взял? Это ревность у тебя или что? – Голос ее стал резким и высоким. – Тебе об этом наша хулиганка наплела! Что еще она подглядела и подслушала?

– Алла, то, что она услышала, – очень серьезно!

– То-то я думала, куда это внучка с горя по дедушке запропастилась, вторые сутки дома не ночует... Оказывается, сплетни плетет своему освободителю! – Голос теперь был просто мерзким. Она вскочила и, завернувшись в простыню, села на край кровати. – Она случайно на этой кровати не ночует? – Алла сильно хлопнула ладонью по матрацу, отозвавшемуся скрипом пружин. – И что же такое она слышала в тот вечер?

– Не строй из себя дуру! – Я тоже сел. Когда женщину несет, нужно заканчивать это сразу. – Пьяный с поминок к тебе рвался. Было такое? А ты не пускала!

– Ну?

– Вот и ну! И он орал на весь дом, что видел убийцу. – Я протянул руку и положил ей на голое плечо, но она ее брезгливо стряхнула.

– Ты меня приревновал?

– Глупая... Его убить могут. Передай ему. Убьют, живого свидетеля не оставят. И сама никому не рассказывай.

Еще секунда, и вдруг Алла опрокинулась на спину, головой на подушку, ухватила меня за шею и увлекла с собой.

– И ты никому не рассказывай, – жарко и влажно прошептала она мне в ухо. – Зачем ты спрашиваешь женщину, кто был у нее ночью? Как тебе не стыдно! Такой большой вырос, а этого не знаешь... Что хочешь у нее спрашивай, и она тебе скажет, а об этом никогда. – И она так же неожиданно оттолкнула меня, выскользнула из-под меня и спрыгнула с постели. Я протянул к ней руку, но она ловко увернулась и со смехом побежала к двери. Уже из ванной крикнула: – Я уезжаю, вызови мне такси.