Никогда не связывайтесь с животными. О жизни ветеринара - Стил Гарет

По рентгеновским снимкам я приблизительно представлял, где мог застрять инородный предмет. На изображении он был прямо внутри трахеи. Мне казалось, что я смогу легко найти то место, сделать над ним разрез и вынуть пинцетом (такими большими щипчиками). Но я ничего не видел, кроме того, что легкие регулярно поднимались и опускались. Я легонько повозился внутри, пытаясь прощупать трахею, но безрезультатно: ничего в ней найти не смог. У меня выступил пот. Я-то ожидал, что будет легко, хоть и рискованно. А теперь все выглядело так, что мне придется признать поражение и усыпить Китти навсегда. Так будет гуманнее, чем опять приводить ее в сознание, и она будет еще мучиться, а результат все равно будет плачевным. Мне нужно было принимать решение прямо сейчас. Несомненно, за мной наблюдали другие сотрудники, потому как такие операции проводятся не каждый день. По крайней мере, человек шесть оставили свои дела и столпились в операционной посмотреть, а может быть, хотели чем-то помочь. Но меня их пристальное внимание нервировало!

Я решил – была не была! Очень медленно и осторожно стал надрезать трахею. Не так-то уж это и просто. Трахея – это гибкая трубка, я не мог удержать ее в неподвижном положении, без того чтобы не перекрыть поступление кислорода, а потому мне пришлось неоднократно водить скальпелем по одному и тому же месту, пока не удалось ее прорезать. Трахея также усилена хрящевыми кольцами, которые не дают ей спадаться. На мое счастье, у котов они не очень плотные, и мне удалось проткнуть такое кольцо за несколько попыток. Теперь я мог заглянуть в трубу и найти там застрявший предмет. И что же я вижу? Ни-че-го!

Там скопились пена и кровь от надреза, но никакого постороннего предмета не было. С меня пот катил градом. Прошло уже полтора часа. Я уже стал выглядеть дураком просто потому, что взялся за это дело, по крайней мере, такие мысли судорожно пробегали в моем возбужденном адреналином мозгу. И тут Пиппа, которая уже практически слилась с Китти в одном дыхании, выдает отличную идею:

– А что если подвигать стетоскоп?

Она имела в виду пищеводный стетоскоп, который был введен через рот в желудок кошки, конец зонда был расположен на уровне сердца. В этом месте пищевод примыкает к трахее. Это может сработать, надо посмотреть, что из этого выйдет.

Пиппа подвигала стетоскоп вверх-вниз по пищеводу. Ничего… и тут внезапно выскочил камешек! Я схватил пинцетом это маленькое инородное тело и выбросил через плечо. Эврика! С огромным облегчением я выдохнул, и на лице расползлась широчайшая улыбка. Под маской не так видно, но я понял, что Пиппа тоже улыбалась во весь рот. Секунд десять я переводил дыхание и потом приступил к самой сложной стадии операции – надо было собрать все обратно и сшить. Трахея – самая важная часть. Я не мог делать слишком большие швы, иначе бы сузил воздушный проток и у Китти появились бы хронические проблемы с дыханием. И наоборот, если я сделаю швы небрежно, то они могут разойтись, и тогда у нее в груди будет гулять ветер, так что ее придется усыплять. С предельной осторожностью и аккуратностью я использовал очень тонкую хирургическую нить. Затем пошла нить потолще, вернул ребра в естественное положение и постарался при наложении швов не натягивать ткань между ребрами. Наконец, сшил плевру и мышцы и закрыл грудную клетку. В этот момент у Китти все еще был пневмоторакс – скопление воздуха в грудной клетке за пределами легких, этот воздух сдавливал легкие снаружи. Следующий шаг – надо взять иглу, проткнуть грудную клетку и выкачать оттуда воздух, чтобы легкие расправились. Как только это было сделано, Пиппа перестала качать воздух ручной помпой. Прошло несколько тревожных секунд – и тут Китти задышала сама. Мы следили за кислородной сатурацией, наверняка она бы упала, если бы что-то было не так. Я закрыл рану и наложил швы на кожу. Анестезию отключили и стали ждать, все еще пристально следя за состоянием пациентки.

Моя одежда была насквозь мокрой от пота, а в горле так пересохло, что я был готов отдать всю свою зарплату за пинту пива прямо там. Но мечтать не вредно, после обеда нас ждали другие пациенты, так что надо было оставить Китти на попечение медсестер, а самому возвращаться к работе. Я знал наверняка, что за кошкой присмотрят наилучшим образом. Позвонил хозяину, сообщил, что операция прошла успешно. Ну что же, день начался совсем неплохо.

Послеобеденный прием пациентов отвлек меня, и я практически забыл про утреннюю операцию. Но хотя меня нет-нет да и посещала мысль, что сейчас откроется дверь кабинета и медсестра объявит, что Китти стало плохо и она умерла. Ничего такого не было. К моменту, когда я завершил прием, Китти уже пришла в себя и даже кормила своих котят. У кошек девять жизней, это точно! Ей нужны были антибиотики и обезболивающие, и когда швы заживут, и если не будет никакой инфекции, то этой кошке ничего не грозит, она будет жить.

На ночное дежурство заступал другой ветврач, а я ведь жил недалеко от ветлечебницы, поэтому не мог сидеть дома и пришел вечером проведать Китти. Она была хорошей матерью и очень ласковой кошечкой: как только ее погладишь, она тут же начинала мурлыкать. Я пил чай, гладил кошку и упивался чувством глубокого удовлетворения, которое наступает тогда, когда знаешь, что сделал свою работу очень хорошо. Мы же буквально вытащили ее с того света.

Китти пробыла у нас в лечебнице день или два, хозяин приезжал ее навещать. Он оказался приятным человеком и был искренне впечатлен и весьма благодарен. Когда Китти выписывали домой, он приехал за ней и котятами. Меня тогда на месте не было. Собрав все семейство в переноску, он подошел к регистратуре и огорошил всех там словами:

– Я столько платить не буду.

– Почему это?

– Я не собираюсь выкладывать 600 фунтов за операцию, это просто смешно! Достаточно будет 150 фунтов – вполне приемлемая цена за кошку.

Подобные моменты могут испортить вам день, и если про них не забыть, то и всю жизнь. Та операция, которую мы провели, стоила бы в любой другой клинике не меньше пары тысячи фунтов как минимум. Но попробуйте объяснить это хозяину, у которого такие суммы в голове не укладываются. Я уверен, что медсестры и весь медперсонал пытались до него донести эту мысль. Этот случай произошел давно, и я не помню, заплатил он полную стоимость или нет, скорее всего, нет. В такие моменты сложно бороться с чувством, что тебя унизили. Однако я решил относиться к этому по-другому. Мне выпало провести операцию, к которой я был вообще не готов, и у меня не было нужных для нее компетенций. В итоге Китти выжила, а я получил ценный опыт. Я горжусь, что у меня все получилось, и рад, что кошка выжила, а у меня появилась уверенность, что если придется делать такое в будущем, то я обязательно справлюсь, даже еще лучше. Хотя, по правде говоря, ни одна ветклиника не может бесплатно предоставлять подобные услуги. В конце концов, это же бизнес, и если вы не выйдете хотя бы в ноль, то такой бизнес скоро протянет ноги сам. Кто тогда спасет Китти?

Глава 10. Скайуокер

Мне разонравился термин «золотой стандарт обслуживания» (ЗСО). Чисто теоретически у него должны быть только положительные коннотации. Ну а какой же стандарт обслуживания вы бы предпочли? Серебряный? Или бронзовый? Думаю, если бы я бронировал себе палату в частной клинике, то я, скорее всего, выбрал бы «золотой» уровень, а про выплату кредита я бы подумал позже, когда вылечусь. И тем не менее представляется, что влияние ЗСО на ежедневную медицинскую практику является неоднозначным. Разумеется, нам следует стремиться к лучшему обслуживанию, которое мы в силах предоставить клиентам и их питомцам. Но что это означает на практике? То есть во что это выливается в реальной жизни? Вы можете сказать, что ответ вполне очевидный. Ну так сформулируйте его в одном простом предложении. Не так уж и просто, не так ли?

Попробую показать на одном примере, почему ЗСО пошел куда-то не туда. Я работал в клинике в небольшом приморском городке. Как временный сотрудник, я был относительно независим от инструкций, спускаемых на врачей сверху менеджерами, однако совсем игнорировать их не мог. Врачебная нагрузка в этой клинике была высока, и они не справлялись без временно исполняющего обязанности ветврача, так что им приходилось со мной мириться как с неизбежным злом. Я был врио до тех пор, пока не найдется постоянный ветврач на полную ставку. У меня же был достаточный опыт, и я уже выработал свой собственный метод и подход к работе. Как следствие, мне предоставили некоторую свободу действий и место для маневра. Но с их основным коллективом все обстояло несколько иначе: перед сотрудниками ставили цели по продажам и начальники активно их обрабатывали, чтобы те продавали как можно больше услуг.