Lavondyss_Rus - РОБЕРТ ХОЛДСТОК

Она вытерла слезы, глубоко вздохнула и посмотрела на мистера Уильямса, который молча сидел с пустым, ничего не выражавшим лицом. Зато фермеры вокруг потрясенно глядели на нее.

Наконец, едва приподняв брови, мистер Уильямс выдохнул и очень тихо сказал:

— Да, это объясняет все.

Из толпы донесся хор голосов. Теневой Огонь вбежал на центральную лужайку и подбежал к дубу, где все еще горел первый факел, который держал в руке Теневой Боярышник. Два танцора подняли факелы над головами и ударили ими друг о друга. Тусклое пламя на мгновение ожило, обновление завершилось.

Наконец крики и аплодисменты закончились. Мистер Уильямс подмигнул Таллис, успевшей восстановить самообладание, хлопнул руками по коленям и сказал:

— Да, отлично. Теперь нам дьявол не страшен, по меньшей мере еще на один год.

Таллис улыбнулась, несколько стариков хихикнуло, но Джадд Поттенфер только пожал плечами.

— Береженого бог бережет, — сказал он, и Таллис заметила, что мистер Уильямс внезапно почтительно наклонил голову, обдумывая это простое утверждение.

— И лучшее еще впереди, — продолжил кислолицый мистер Поттенфер. — Сейчас будет Теневой Танец. Мы танцевали его еще до того, как назвали город.

Таллис недоуменно уставилась на него. Это не могло быть правдой.

— Но Теневой — самое старое имя города, — возразила она. — Ничто не может быть старше Теневого.

Поттенфер, не глядя на нее, сказал:

— Это самый старый танец в округе. Он старше, чем Люди Трактли. Старше всего.

— Тогда он старше самой истории, — прошептала Таллис, глядя на белую полоску только что побритой кожи, выглядывающую из-под темной фуражки фермера.

— И нечего спорить, — сказал Поттенфер, и его друзья засмеялись. Какая-то местная шутка, которую ни Таллис, ни мистер Уильямс не поняли.

Мистер Уильямс посмотрел на нее.

— Откуда ты знаешь об имени деревни? — спросил он.

— У меня есть книга, — ответила Таллис. — Имена мест. И наш садовник, мистер Кости, он знает их все. Теневой — это тот, кто отбрасывает тени, но не от солнца. Теневое место — призрачное место, место призраков, теней луны...

Мистер Уильямс выглядел восхищенным:

— Мне кажется, что эта деревня очень тесно связана с призраками.

Прежде чем Таллис успела ответить, Поттенфер прохрипел:

— Этот танец старше слов. Почему бы вам, юная мисс, не помолчать и не понаслаждаться зрелищем?

Мистер Уильямс поднял брови, как если бы хотел сказать Таллис, что пора закончить разговор.

— Встретимся в поле? Завтра? Перед завтраком? — прошептал он.

Таллис с энтузиазмом кивнула, он повернулся и стал смотреть на танцоров, которые уже выстроились и были готовы к Теневому Танцу Теневого Холма.

Сумерки давно сгустились, настала темнота. Встала луна, сияла огнями церковь. На лужайке все еще горели факелы, которые были перенесены сюда с окраин деревни. Их медленно умиравший свет освещал разодетых танцоров. 

— Я люблю этот танец, — прошептал мистер Уильямс.

— А меня он пугает, — призналась Таллис. — Он не как другие.

— Вот почему он так очаровывает меня. Танец Рогов Эбботс Бромли и этот Теневой Танец пришли к нам из очень глубокой древности. Это тебе не «счастливые проказы крестьян». За исключением, возможно, дикой джиги в конце. [15]

Таллис вздрогнула, с ужасом подумав об этом.

Теневые Танцоры выстроились в два ряда на лужайке, лицом друг к другу. Между ними стояла высокая, странно выглядящая женщина, с головы до ног одетая в черное тряпье и закутанная в грубый шерстяной плащ. Ее лицо было выбелено настолько, что черты лица исчезли. Ее голову украшала «корона» из перьев, соломы и сучков. В одной руке она держала L-образный кусок рога оленя — перекладину и верхушку короны — в другой льняную петлю. Она стояла молча, не шевелясь.

Скрипка заиграла простую и печальную мелодию, и танцоры начали сходиться и расходиться, медленно кружась вокруг одинокой женской фигуры в центре. Внезапно мелодия превратилась в бурную джигу, и десять крепких парней высоко подпрыгнули в воздух и ударились друг о друга, громко крича:

— Один из нас должен уйти, но не я!

Когда они вернулись на землю, один из них отделился от группы и скользнул в толпу. Осталось только девять, затем восемь, семь... и вот остался последний Теневой Танцор, круживший вокруг неподвижной женщины.

— Эту часть я люблю больше всего, — прошептал мистер Уильямс.

Таллис знала, что произойдет в конце танца, и с опаской посмотрела на толпу. Где же танцоры, убежавшие в поле? Где приезжие танцоры, все эти Пикельманы, Такерманы, Хаббихаузеры из Лестера и все остальные? Они должны рыскать среди зрителей, выбирая себе жертву для дикой джиги. Таллис в тайне хотела бы, чтобы ее вытащили на лужайку и заставили танцевать, но боялась даже думать об этом.

И за собой она не видела никакого движения.

Последний из оставшихся танцоров — Теневая Кость — вытащил из-за пояса рог и начал дуть в него, бросая вызов женщине... или призывая ее. Глубокий мрачный призыв длился не больше шестидесяти секунд; зрители, затаив дыхание, смотрели на зрелище.

И, внезапно, женщина вздрогнула. Из-под ее юбок выскочила девочка в зелено-красной тунике, с полностью зеленым лицом. Толпа зааплодировала, рог замолчал. Девочка выхватила из рук манекена петлю и кусок рога. Она «ударила» рогом Теневого Танцора, а потом «повесила» его. Каждое ее действие сопровождалось одобрительным ревом зрителей, и вот аккордеон заиграл веселую и ритмичную джигу.

Толпа раздалась, и восемь из девяти «пропавших» танцоров — а также все приезжие танцоры — бросились на лужайку; каждый из них тащил за собой брыкающуюся «жертву»: некоторые детей, но, по большей части, взрослых мужчин или женщин.

При виде протестующей публики Таллис с радостью засмеялась, но смех перешел в крик, когда две сильных руки подняли ее в воздух и понесли на лужайку мимо стариков.

— Нет, — закричала Таллис. — Мистер Уильямс!

Но в ответ услышала только громкий хохот.

«Кто схватил меня? Какой из Теневых Танцоров? Я обязана узнать! Я обязана узнать!»

Ее несло в вихре танца, голова кружилась. Казалось, что человек, державший ее, крутится перед ее лицом, превратившись в одно цветное пятно; она чувствовала слабый запах цветов, вплетенных в его пояс, звенели колокольчики, привязанные к его запястьям. Она попыталась рассмотреть его лицо, но увидела только оранжевую бороду. Какой символ он носит?

Сова? Камень? Железо? Перо? Какой? Какой?

И, наконец, она увидела сучок с пятью красными ягодами, вышитый на его груди.

Боярышник, он Боярышник. 

Друг.

Перед ней проплыл Дуб, ухмыльнулся бородатый человек, сильный как дерево. Колокольчик качался вокруг нее, бронзовый колокольчик, приглушенно звеневший с его груди. Ее схватили другие руки и потащили по спирали через туннели нагнувшихся тел и поднятых рук, внутрь хоровода танцоров морриса и наружу, и опять внутрь.

Руки вверх, руки вниз, будоражащие крики, бессмысленные слова (риггери, джиггери, хоггери, хаггери), и опять вокруг, в водоворот тел. Она посмотрела вверх и увидела бледное лицо часов на церкви. Ночное небо было полно искорок от огней, которых бешеная пляска вернула к жизни. Она оказалась рядом с расщепленным дубом и, пролетая мимо, успела заметить белых птиц, вылетевших из пустого ствола. Мгновение тревоги. Что-то ударило ей в голову, шорох крыльев. Она посмотрела назад...

Дуб вздрогнул и наклонился к ней...

Что-то поднималось из него... призрачное...

Танцор кинул ее в воздух, поймал, закрутил, закружил. Она засмеялась, потом споткнулась.

Она упала на холодную землю, ее рука запачкалась, ударившись о вытоптанный дерн. Сильная рука опять поставила ее на ноги. Она поглядела наверх и испугалась, увидев на груди человека голову совы. В это мгновение ее схватила вторая фигура и опять бросила в воздух; она узнала бледные черты лица Пера, на его шляпе щетинились птичьи крылья. Музыка растаяла; круговорот тел и крики людей, собравшихся на фестиваль, стали далекими и призрачными, хотя они неистовствовали вокруг нее. Она слышала только птиц: все птицы на свете звенели, кричали, выли и стрекотали; ночное небо потемнело от крыльев, взбивавших воздух прямо над ее головой.

Сова схватил ее и бросил Перу. Железо, с мрачным серым лицом, встал между ними, в свете факелов блеснул стальной меч.

Внезапно его рука хлестнула по ее лицу, заставив ее закружиться. Еще одна рука, еще один удар. Она провалилась в сон, танцоры превратились в тени, темнота сражалась с огромной стеной пламени, факелы горели слишком ярко и жестоко, чтобы быть реальными.

Птицы издевались над ней. Они били ее крыльями и царапали; из-за слез она ничего не видела.