С тобой моя тревога - Константин Волков

«Ехать?! Куда-то надо ехать? Когда все так хорошо стало складываться в нескладной жизни — уезжать от добрых девчат, из теплой посудомойки, от Василия?! Может, это за то, что так получилось в столовке? Так я-то здесь при чем? Сам Турсунходжаев сказал, что за мной никакой вины нет», — думала Ольга.

— Что молчите, Лихова? Соглашайтесь! — обратился к ней Стародумов. — Образования, правда, у вас маловато, восемь классов, а к нам идут теперь с десятилеткой. Но если захотите — все пойдет и у вас на лад.

— Не справлюсь я, — в надежде, что передумают эти трое, сказала Ольга. — И образование, вот сами говорите…

— А я верю, что справитесь! — возразил молчавший до сих пор Каюмов. — Верю и беру вас. Рабочим человеком станете, — он говорил тихо, держась рукой за горло. — Правильно сказал Сергей Петрович — пусть тарелки-марелки бабушки моют. Когда посудомоечный автомат поставим на кухню — тогда бабушек на пенсию, а молодого техника к автомату… Мыть посуду, подметать улицы — не профессия. А вам надо думать о профессии. — Он устал говорить, закашлялся и махнул рукой: дескать, и говорить-то не о чем, все давно ясно.

— Боюсь… Будто послать больше некого!.. Сами сказали, с десятилеткой надо, — протестовала Ольга.

— Я эти зашивочные машины знаю. Видел! — произнес Каюмов. — Захотите — справитесь. Так как же, решайте! Хотите быть хозяйкой умной машины?

Ольга представила длинный и светлый цех. Весь новый, сверкающий. Бесконечные ряды машин и около одной из самых красивых — себя, Ольгу Лихову. Повернет блестящую рукоятку — и машина ловко хватает огромный мешок — точь-в-точь как для муки — и тут же зашивает его. А она, Ольга, хлопает мешок по тугому боку и говорит вроде: «Ну, беги!»

— Разве попробовать, — нерешительно произнесла Ольга.

— Ну, вот и ладно… После обеда зайдите в отдел кадров. Получите командировочное удостоверение. А завтра — в дорогу! — заключил Дорофеев. — Вы, товарищ Стародумов, подготовьте приказ о командировке и о сохранении за ней зарплаты по прежней должности… Позвоните заведующему столовой, как его фамилия-то? Позвоните, что Лихову забираем от него.

— Разрешите идти? — Ольга поднялась со стула…

— Может, и будет из нее толк, — пожал плечами Каюмов, когда Лихова вышла из кабинета.

— Не сбежит? — усомнился Стародумов. — Получит деньги — и с приветом…

— Кто знает?.. Поживем — увидим, — сказал Дорофеев. — Вот Каюмов всегда за смелые эксперименты.

— Я плохой психолог. Я — за смелый эксперимент в технике…. Но и за такой — тоже «за». Назовем этот случай психологическим экспериментом, — улыбнулся Каюмов. — Я не знаю, что говорит по этому поводу педагогика, но, помнится, у Макаренко что-то было похожее… Я полностью на стороне Сергея Петровича… Вот если бы всегда так он поддерживал смелые эксперименты!

— Вы можете идти, товарищ Стародумов.

Когда за кадровиком закрылась дверь, Дорофеев пересел на его место, в кресло напротив Каюмова.

— С чего же это вы решили, что я против?

— По тону нашей последней беседы…

— Вон вы о чем! — Дорофеев откинулся в кресле, развел руками. — Ну, знаете, этого я от вас не ожидал! Я еще раз вам повторяю: не путайте смелость с безрассудством. Мы с вами технически грамотные люди. Только точный расчет! Пусть самый смелый — но точный! Как формула! Тогда я — «за»! Я против принципиально ошибочных опытов. Эксперимент должен быть технически обоснован.

— Пойдемте, Сергей Петрович, в цех! Там мне с вами легче будет разговаривать.

— Уже нашли единомышленников? — рассмеялся Дорофеев. — Пойдемте.

Дорофеева задержал телефонный звонок. Он снял трубку.

— Да?.. Заходите, если срочно. Я тоже спешу. — Положил трубку на рычаг. — Главбух звонил… Подождем…

Через пару минут вошел главный бухгалтер. Невысокий, уже немолодой, он мелкими шажками прошел к столу. Правое плечо у него несколько выше левого, отчего казалось, что движется он как-то бочком. Под локтем — папка.

— Ну, что у вас, Иван Федорович? — Дорофеев протянул руку, чтобы принять знакомую папку с документами на подпись.

— Ничего! — Главный бухгалтер только поправил папку под мышкой. — Рискованное дело, Сергей Петрович… — Ну как ей можно такую сумму давать? Лиховой!

— Как это «как»? Под отчет! Как же иначе, Иван Федорович? Да вы присаживайтесь… Суточные, квартирные, на проезд, — глаза у директора смеялись. — В командировку товарища посылаем.

— И зарплату вперед за полмесяца? — упавшим голосом спросил главный бухгалтер.

— Конечно! А что вас смущает?

— Пропадут денежки!

— Так вы что, за второй подписью ко мне пришли? Приказ незаконный? В нарушение финансовой дисциплины, а?..

Иван Федорович испуганно помахал рукой в черном выше локтя нарукавнике.

— Что вы, что вы! Сбежит ведь!..

— Вот сейчас меня Камал Каюмович обвинял в излишней осторожности. Чуть не перестраховщиком и консерватором считает. А вы не лучше меня… Так вот, Иван Федорович! Лихову пошлем! Вернется. Ну, а если сбежит… Значит, просчитались. — Закончил уже строже: — Выдайте! Сделайте это так, чтобы ни тени сомнений у нее не появилось… От доверия убежать трудно, от недоверия может захотеться.

Главбух ушел, неодобрительно покачивая головой и еще выше подняв правое плечо.

…Уйти на территорию им так и не пришлось. Загорелась лампочка на столе: секретарь Ниночка соединяла директора с городским абонентом.

— Да!.. Узнал… Здравствуйте, Мурад Гулямович!

— Как первый день работается после праздника? Все нормально?

— Хорошо идем… С превышением…

— Как цех грануляции? Работы ведут строители?

— Начали… Пришло кое-какое оборудование, сами кое-что придумали…

— К весне дадите гранулированный?

— К новому году дадим… Под позднюю зябь колхозы смогут вносить…

— Спасибо, если так… — Дорофеев услышал, как собеседник вздохнул на другом конце провода, повторил: — Спасибо… Ты вот что, приезжай-ка сейчас в горком. Разговор есть.

— О чем, Мурад Гулямович, если не секрет?

— Секрет! Придешь — узнаешь. Дел у тебя на заводе нет срочных?

— Нет вроде… Я сейчас выеду.

— Ну, давай. Жду. Новость есть, тебя касается, — и опять вздохнул.

Сергей Петрович понял, что новость не из приятных. А касалась она его, Дорофеева.

— В горком вызывают, — сообщил Дорофеев Каюмову. — Без меня поглядите…

— Кто у него? — спросил Дорофеев у секретаря приемной, кивнув на дверь, обитую черным дерматином.

— Коробов…

Дорофеев снял пальто и повесил на круглую деревянную вешалку в углу приемной, присел на диван.

— Подожду.

— Заходите. Мурад Гулямович предупредил, чтобы не ждали.

Сергей Петрович, уже держась одной рукой за круглую стеклянную ручку, другой пригладил волосы и открыл дверь.

— Можно?

— Заходи, — ответил за Гулямова второй секретарь горкома Коробов.

Секретари горкома сидели за приставным столиком, друг против друга. Виталий Иванович Коробов, светловолосый, розовощекий, дочитал фразу.

— Это можно оставить. Хорошо сказано. А начало — сократить!

— Здравствуйте, — произнес Дорофеев, пожал руку Гулямову и Коробову.

— Бери стул, присаживайся, мы недолго, — предложил хозяин кабинета. — Проект резолюции подработаем к активу. Ты готовишься выступать?.. Хотя, впрочем…

— Что «впрочем»? — насторожился Дорофеев.

— Потерпи! — Обращаясь уже к Коробову, Гулямов предложил: — Может, потом дочитаем? Вечером?

Коробов поднялся:

— Можно и вечером, — положил в папку свой экземпляр проекта, собрался идти.

— Задержись, Виталий Иванович, — попросил Гулямов, и, когда Коробов сел, он вздохнул так же, как раз или два во время разговора по телефону.

По этому вздоху, сопровождающемуся недолгим, но пристальным взглядом секретаря горкома, Дорофеев понял, что предстоит трудный, а может статься, и неприятный разговор.

И будто в подтверждение догадки Гулямов поднялся, прошел за рабочий стол. В эти секунды Сергей Петрович перебрал в памяти все возможные причины вызова в горком и не нашел ни одной: завод, как он уже доложил по телефону, шел с опережением суточных графиков, никаких чепе за праздники не случилось, ближайшие колхозы, как и договорились в обкоме, вывозят в эти дни удобрения с завода своим транспортом… Что же еще?

— Я слушаю.

— Ты знаешь, что такое суюнчи? — хозяин кабинета явно оттягивал разговор, ради которого вызвал директора завода.

— Суюнчи?.. Нет, не знаю.

— У нас, узбеков, есть старый добрый обычай — одаривать того, кто первым сообщил хорошую весть. Это и есть суюнчи. Так вот, с тебя суюнчи, подарок, Сергей Петрович!

— Что же за весть ты мне хочешь сообщить, Мурад Гулямович?

Коробов улыбнулся, показал два пальца: