Все без ума от Евы - Ольга Хмельницкая

Рязанцев наконец открыл глаза.

– Даша, – сказал полковник. – Больше некому.

Ева схватилась за голову.

– Только она могла знать, что через несколько минут Юдин пойдет в туалет, – сказал Чабрецов. – И волосы ее, возможно, вовсе не подброшены для отвода глаз, а сами упали с ее головы. Что касается фотографии, то Даша была уверена, что Васю схватят, вследствие чего у него не будет возможности проверить карманы похитителей.

– Откуда она знала, что варенье съест именно Касьянов? – спросил Денис.

– Потому что Даша поставила банку именно рядом с тем местом, куда должен был сесть Степан, – ответил полковник.

Чабрецов потянулся, разминая спину, встал на цыпочки и потянулся вверх, сцепив руки в замок.

– Ладно, – сказал полковник, – примем версию о Гусевой в качестве наиболее вероятной, но не будем на ней зацикливаться. Может быть, Икс не знал, что варенье съест Степан. Он, может, всех хотел отравить? Может, этот человек ненавидит всех своих коллег? Икс-то знал, что Юдин не вернется с союзным печеньем. Он надеялся, что уложит весь отдел.

– Но он-то варенье не ел, – заметил Чабрецов, – не станет же он сам есть крысиный яд.

– Ха-ха, – засмеялся Рязанцев. – А вот и нет! Для отвода глаз наш Икс должен был съесть пару ложек.

– Вот Белобородов и съел. Как раз две ложки, – заметила Ева.

– Сейчас мы придем к выводу, что Даша и Алексей Михайлович действуют в паре, – скептически поднял бровь полковник, – поэтому они неуловимы. Но я почему-то думаю, что это не так. У нас имеется только один преступник. Он просто чрезвычайно хитер и осторожен. И это тоже больше похоже на Белобородова. Я не верю, что простодушная Даша, бывшая учительница младших классов, могла все это провернуть и не попасться. К тому же у нее нет мотивов.

– Мотивов нет ни у кого, – вздохнул Чабрецов.

Полковник подтянул к себе лист бумаги.

– И все-таки что такое «ВА»? – спросил он.

Часы пробили двенадцать ночи. Начались новые календарные сутки…

Анна Юдина открыла дверь и в ужасе закрыла рот рукой, чтобы не закричать. За косяк держался Вася. Он вошел, с трудом переставляя ноги, и сел на пуфик в прихожей. В его ботинке хлюпнуло. На коврике расплылось красное пятно.

– Сынок, – проговорила Анна, протягивая руку к телефону, чтобы позвонить в «Скорую», – сынок, что с тобой случилось?

– Собаки. Пуля. Колючая проволока, – коротко перечислил Вася.

Он поднял штанины искусанными и исцарапанными руками. На ногах были кровавые раны от собачьих зубов. Поморщившись, Вася взял с полки зарядное устройство, сунул в розетку, вынул из кармана телефон и поставил его на зарядку.

– Не надо никуда звонить, – сказал Юдин. – Давай промоем и перевяжем, что можно, а потом я сам схожу в травмопункт и попрошу зашить раны и сделать мне прививки против бешенства и от столбняка.

Анна кинулась в кухню, где была аптечка. От слез и потрясения она ничего не видела и только тихонько подвывала от ужаса.

– Ма, – сказал Юдин, – мне еще очень повезло. Точно. Не плачь.

Мама поставила перед Васей таз с водой, флакон перекиси, зеленку, бинты и вату и принялась промывать его раны, обильно поливая их слезами. Юдин стиснул зубы, чтобы не застонать.

– Скажи, сынок, кто это сделал? – сказала Анна.

– Кто мой отец? – ответил Василий вопросом на вопрос.

Анна закашлялась.

– Ты не пошел сразу в больницу, потому что хотел задать мне этот вопрос… – ответила она.

– Да.

Анна густо поливала истерзанные ноги сына зеленкой и туго их бинтовала. На белой ткани тут же проступали красные пятна.

– Я не знаю, – ответила мама. – Честно! Я не знаю, кто твой отец.

Вася вздохнул.

– Это важно, – ответил Вася. – Пожалуйста, скажи мне. Когда-то, когда мне было шесть, ты мне сказала, что он был военным и погиб на войне. Но я уже тогда понял, что это неправда. Даже если ты не знаешь имени моего отца, даже если это была случайная страсть, даже если он был женат и ты пообещала ему молчать – расскажи мне.

Анна молчала.

– Пожалуйста, ответь, – попросил Юдин. – Что бы и как бы там ни было, я хочу это знать.

Мать задрожала.

– Сынок, – сказала наконец Анна, – я не знаю не только кто твой отец, но и кто твоя мать. Я взяла тебя из детского дома, когда тебе было семь месяцев!

Василий сидел, не в силах осознать правду. Потом, поняв все, он взял мать за руку и поцеловал ее морщинистую ладонь, измазанную зеленкой и покрытую перекисью.

– Спасибо тебе за все, мама, – сказал Юдин. – И родных детей не все так любят, как ты меня.

Юдин встал, вытащил из зарядного устройства телефон и вышел, хромая, из квартиры. На пороге Вася остановился.

– Как меня звали? – спросил он. – Ну, до того, как я стал Юдиным?

– Не знаю, – покачала головой мама, – просто показали мне тебя – и я сразу поняла, что ты и есть мой сын. А через несколько дней выдали мне твое новое свидетельство о рождении на основании документов, которые я предоставила в отдел опеки и попечительства. Васей я назвала тебя в честь своего отца, твоего… деда.

– Хорошо, – кивнул Юдин и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

В отделе было душно. Даша сидела в углу, у сейфа. Копейкин расположился за своим столом. Захарова пыталась читать детектив. Алена раскладывала пасьянс на компьютере. Белобородов стоял у окна и смотрел на темную улицу. Олег Скляров сидел в центре отдела на стуле так, чтобы видеть всех пятерых подозреваемых. За столом, где еще совсем недавно сотрудники пили чай с вареньем, сушками и крысиным ядом, сидели два спецназовца. У двери расположился милиционер. Рядом с входом в лабораторию на колченогом стуле сидел еще один страж порядка. В комнате было тихо. Некоторые потихоньку клевали носом. Даша открыла ящик стола, порылась там, достала резинку для денег и собрала кудрявые волосы в хвост. Потом девушка незаметно подвинула к себе тяжелую глазурованную вазу, в которую иногда ставили цветы. Цветы обычно выбрасывали не раньше, чем вода начинала вонять болотом. Сейчас керамический сосуд был пуст. У него было светло-коричневое донышко и аляповатый рисунок на боках. Несколько минут Даша сидела, выжидая. Наконец милиционер, которому надоело наблюдать за пятью почти неподвижными фигурами арестованных, стал смотреть в коридор сквозь щель приоткрытой двери. Скляров при этом глядел на экран своего мобильного и набирал кому-то сообщение. Два спецназовца тихо беседовали. Милиционер у двери лаборатории привалился к косяку и с переменным успехом боролся со сном. Дарья зажмурилась, закрыла лицо руками и некоторое время не шевелилась, имитируя дрему. Ей нужно было, чтобы глаза привыкли к темноте.

«Сейчас», – решила она.

Девушка надела сумку на плечо, а потом бросила вазу вперед. Пролетев несколько метров, она врезалась точно в выключатель. Отдел погрузился во тьму. В ту же секунду Гусева размахнулась и изо всех сил швырнула пустую стеклянную банку из-под варенья в окно, у которого стоял Белобородов. Раздался оглушительный звон. Посыпались стекла. Алексей Михайлович отскочил и заматерился, налетев в темноте на Склярова. Резко распахнувшаяся дверь лаборатории ударила сидвшего рядом с нею милиционера по носу. Тот взвыл. Спецназовцы кинулись к разбитому окну, ориентируясь на звук. Милиционер у двери, правильно оценив обстановку, сделал шаг вперед и перегородил выход, но Дарья уже успела к тому моменту выползти на четвереньках в коридор, вскочить и побежать. Через пять секунд она была у пожарной лестницы, через пятьдесят – оказалась на первом этаже. За ней гнались: на лестнице слышался топот. Сняв туфлю, она ударила в стекло и отскочила, стараясь избежать града осколков. Потом Гусева обулась, залезла на подоконник и прыгнула вниз, успев краем глаза увидеть, как в конце коридора появился милиционер с пистолетом в руке. Грянул выстрел. Пуля попала в раму. Девушка упала боком, ударившись о землю, и секунду не могла дышать от боли. Потом Даша встала на колени, уперлась рукой в землю, поднялась на ноги и побежала вдоль здания, пригибаясь и стараясь держаться поближе к кустам. Сзади оглушительно свистели. Гусева нырнула в подворотню, прошла на задний двор НИИ, пересекла дорогу, пробежала через стоянку машин и, петляя по дворам, вышла на автобусную остановку. Две минуты спустя ее подобрала маршрутка.

– Я не могу поверить! – сказал Рязанцев, стоя посреди разгромленного отдела.

Скляров сидел, повесив голову. Спецназовцы прятали глаза. Один из милиционеров нервно теребил пуговицу, второй заламывал руки. На полу лежали осколки стекла и вазы.

– Это было совершенно неожиданно, – сказал Олег. – Все подозреваемые были в поле зрения, никто из них не выглядел как человек, способный на решительный поступок.

Чабрецов скрипнул зубами.

– Мы недооценили Дашу, – сказал полковник. – Хотя, если честно, я ее подозревал. Уж слишком много было против нее улик. Дарья – совсем не то, чем она кажется! На вид она мягкая, добрая и недалекая лаборантка, выпускница пединститута, учительница младших классов. А на самом деле – волчица в овечьей шкуре.