Лев Ландау - Майя Бессараб

Побывала Соня и в издательстве, где должна была выйти первая книга Ландау, написанная в соавторстве с Леонидом Пятигорским еще в Харькове.

Здесь ей показали новый титульный лист «Механики»: на нем значился только один автор — Л. Пятигорский. Имени Ландау не было, оно было снято как имя «врага народа».

Перед отъездом домой Соня еще раз зашла к Капицам, и Петр Леонидович заверил ее, что он сделает все для освобождения ее брата. Свое слово он сдержал.

Мать Льва Давидовича регулярно посылала ему небольшие суммы. У него было с собой немного денег, он покупал в тюремном ларьке леденцы. Уже после освобождения выяснилось, что переводов из дома он не получал. Стали наводить справки. Вскоре какой-то сотрудник НКВД прислал Любови Вениаминовне все посланные ею деньги. По-видимому, он надеялся, что арестованный из тюрьмы не выйдет.

Ландау находился в камере, где было человек шестьдесят. Часто после допросов арестованных приводили в камеру в полубессознательном состоянии. Ландау всегда боялся боли, вид избитых людей приводил его в ужас.

Много лет спустя я спросила у Ландау, что с ним делали в тюрьме.

— Водили на допросы, — ответил он. — По ночам.

— Не били?

— Нет, ни разу. Я не спорил со следователем. Они там пытались пришить мне сочинение какой-то дурацкой листовки. Это при моей нелюбви ко всякой писанине. Но я сказал, что принимал участие в сочинении листовки. Подумать страшно.

Конечно, в своей первой книге о Ландау я не могла написать ничего подобного. Ни что ему пришлось сказать следователю, будто он принимал участие в написании какой-то там листовки, ни что соседи по камере предупредили его, что единственная возможность избежать побоев — не спорить со следователем и признаваться во всем, что бы тот ни придумал. В подцензурной печати того времени вообще ни о каком упоминании тюрьмы не могло быть и речи. В вышеупомянутой первой книге («Страницы жизни Ландау») нет главы «Год в тюрьме».

«Приложения к протоколу допроса Ландау Л.Д. от 3 августа 1938 г.

Листовка, составлена при участии Л.Д. Ландау.

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Товарищи!

Великое дело Октябрьской революции подло предано. Страна заполнена потоками крови и грязи. Миллионы невинных людей брошены в тюрьмы, и никто не может знать, когда придет его очередь. Хозяйство разваливается. Надвигается голод.

Разве вы не видите, товарищи, что сталинская клика совершила фашистский переворот. Социализм остался только на страницах окончательно изолгавшихся газет. В своей бешеной ненависти к настоящему социализму Сталин сравнялся с Гитлером и Муссолини. Разрушая ради сохранения своей власти страну, Сталин превращает ее в легкую добычу озверелого немецкого фашизма.

Единственный выход для рабочего класса и всех трудящихся нашей страны — это решительная борьба против сталинского и гитлеровского фашизма, борьба за социализм.

Товарищи, организуйтесь! Не бойтесь палачей из НКВД. Они способны избивать только беззащитных заключенных, ловить ни о чем не подозревающих невинных людей, разворовывать народное имущество и выдумывать нелепые судебные процессы о несуществующих заговорах. Товарищи, вступайте в Антифашистскую рабочую партию. Налаживайте связь с ее Московским комитетом. Организуйте на предприятиях группы АРП. Налаживайте подпольную технику. Агитацией и пропагандой подготавливайте массовое движение за социализм.

Сталинский фашизм держится только на нашей неорганизованности.

Пролетариат нашей страны, сбросивший власть царя и капиталистов, сумеет сбросить фашистского диктатора и его клику.

Да здравствует 1 Мая — день борьбы за социализм!

Московский комитет Антифашистской рабочей партии».

Надо полагать, что за год накопилось несколько папок с протоколами этих допросов. Однако, когда я обратилась к руководству КГБ с просьбой разрешить ознакомиться с делом Ландау, то первое, что бросилось в глаза — это его малый объем. Одна папка, пронумерованная тупым коричневым карандашом. Всего восемьдесят шесть страниц. Это очень странно: в апреле 1939 года, когда Петр Леонидович Капица разговаривал о деле Ландау с высшим начальством НКВД, ему предложили ознакомиться с целой кипой толстых папок, назвав их делом арестованного Ландау. К тому времени уже сменилось четыре следователя, которые вели дело, и следствие было закончено.

В приложении к израильской газете «Время» от 20 сентября 1991 года, выпуск 27, помещена статья Михаила Хейфеца под сенсационным заголовком «Загадка дела Ландау». В ней есть точно подмеченные детали, вполне обоснованные выводы, однако утверждение о том, что в этом деле в роли провокатора выступил двадцатилетний талантливый поэт Павел Коган, представляется не только спорным, но и вообще лишенным каких бы то ни было доказательств. Заслуга Михаила Хейфеца в том, что он блестяще определил по материалам допроса арестованного Ландау присутствие некоего неназванного третьего лица, то есть провокатора. Кто он? Увы, ни материалы дела, ни статья Михаила Хейфеца на этот вопрос ответа не дают. Правда, Хейфец утверждает, что провокатором был Павел Коган. Основанием для столь тяжкого обвинения человека, которого уже более полувека нет в живых, послужило заявление младшей дочери приятеля Ландау Моисея Кореца Наташи: «Отец никому не называл имени Когана. Во-первых, подозревал, что гибель Павла на фронте была формой самоубийства. И, главное, была жива мать Когана. А теперь она умерла — и я, согласно его воле, имею право назвать это имя».

Даже если Корец никому не называл имени Когана, то был человек, которому он должен был высказать свои соображения по этому поводу. Это сам Ландау. Корец, как отмечается в статье, молился на Ландау. Но он ни словом не обмолвился ему обо всей этой истории. Это можно утверждать с полной ответственностью, поскольку у меня была возможность спрашивать об этом самого Ландау.

«Личные показания Ландау Л.Д.

Моя антисоветская деятельность ведет свое начало с 1931 г. Являясь научным работником, физиком-теоретиком, я враждебно отнесся к пропагандируемому в то время партией внедрению в науку диалектического материализма, который я рассматривал как вредное для науки схоластическое учение. Это мнение разделялось научной средой, в которой я в это время вращался, — ведущими физиками-теоретиками Ленинграда. Сюда относятся Г.А. Гамов, М.П. Бронштейн, Я.И. Френкель, Д.Д. Иваненко. Гамов вообще придавал главное значение удобствам своей личной жизни и считал, что советская власть не обеспечивает своим ученым таких жизненных удобств, как капиталистические страны (в дальнейшем он стал невозвращенцем).