Рассказы и сказки - Ицхок-Лейбуш Перец

сторожить веши, не разрешил Ехиел-Михлу въехать в деревню. Оказалось, что пока Ехиел-Михл справлял свадьбу дочери, кто-то дал более высокую аренду за корчму, молодой граф уговорил отца, и новый арендатор уже занял свое место.

Жена и дочь заливались слезами, падали в обморок. Ехиел-Михл умолял сторожа пропустить его к старику-помещику, чтобы поговорить с ним. Но сторож тут снял ружье с плеча и пригрозил, что он выстрелит. Ему приказано стрелять, сказал он.

Сторож был из той же деревни, слезы стояли у него на глазах, но раз граф приказал — он будет стрелять безо всякого. Ехиел-Михл понял, что тут дело пропащее, а ехать обратно ему было не с чем. Срамить дочь своей нищетой ему тоже не хотелось, и он взял жену и дочь и поехал с ними в деревню другого помещика, подальше от Праги. Помещик разрешил ему открыть здесь мелочную лавочку. Ехиел-Михл оставил лавку на попечение жены и дочери, а сам поехал судиться с графом за нарушение договора на аренду корчмы, срок которого еще не истек; привлек он также к суду раввинов еврея, выторговавшего у него корчму. Однако скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, а тем более с пустыми руками. Дело тянулось несколько лет. Процесс с графом Ехиел-Михл проиграл, а за неуплату судебных издержек отсидел некоторое время в тюрьме. Суд раввинов вынес приговор в его пользу, но новый корчмарь суду не подчинился, а заставить его выполнить приговор было некому. Пражский раввин, который мог бы заставить считаться с его решением, скончался, а пражская община все искала нового раввина. А пока нет судьи и нет закона! И вот, после нескольких лет скитаний, вернулся Ехиел-Михл домой, измученный, изголодавшийся, заболел сразу, пролежал несколько недель в постели и умер. Жена умерла вскоре же после его смерти. И Нехама осталась сиротой. Была она в деревне одинока, как камень. В лавке дела были плохи, так как торговать было нечем. А крестьянские парни, после того как она осталась одна, не давали ей покоя. Они издевались над ней за то, что она — еврейка-нищенка и такая недотрога.

Она писала сестре в Прагу письмо за письмом, но мы знаем, что сестра ее в Праге жила в каком-то мире грез. Писем она не читала и сестре не отвечала. Не получив ответа, покинутая сирота встала как-то раз ночью, закрыла лавку и тайком ушла из деревни. С надеждой на бога направилась она пешком в Прагу. Сестра ведь не камень!

7

С куском хлеба в руках вышла она из деревни. Подошла к лесу, но, боясь зверей, взобралась на дерево и решила переждать там до утра. Только было она устроилась, стала читать молитву, вдруг слышит — лай собак. Лай все ближе, ближе. Нехама поняла, что это помещики выехали на охоту, и спряталась глубже в листву. А охотники все ближе. Вдруг стая собак подбежала к дереву и давай неистово лаять. Вслед за ними к дереву подскакали два всадника — проверить, отчего рвутся и лают собаки. Это были два молодых помещика. Они влезли на дерево, стащили оттуда Нехаму и при свете костра стали разглядывать ее. И они увидели, что это еврейская девушка, очень красивая, но изголодавшаяся. Тогда они сказали ей, что ничего плохого, упаси боже, они ей не сделают, ибо она сияет, как звезда в ночи, что ее стоит лишь переодеть- и она будет, как королева, благоуханной, как роза. От этих разговоров у нее сердце замерло. Она услышала, как помещики стали ссориться между собой: каждый из них хотел взять ее к себе, каждый доказывал, что она принадлежит ему, так как его собака первая почуяла ее. Договорились разрешить спор поединком: она должна была достаться тому, кто останется в живых. Молодые люди стали друг против друга и уже готовы были стрелять, но вдруг передумали — лучше тянуть узелки. И один из них, вытянувший узелок, посадил ее на коня и галопом помчал к себе в замок. Она была в обмороке. И когда она проснулась на другое утро у помещика в замке…

8

Когда она очнулась у помещика в замке, она почувствовала, что она в его объятиях, что он целует ее… И она поняла, что все кончено, что спасенья ей нет. Тогда она стала молить его:

— Дорогой господин, я в твоих руках, и ты слишком силен, чтобы я могла сопротивляться, и сопротивляться не к чему… Об одном лишь молю тебя: сжалься надо мной — ты осквернил мое тело, не оскверняй мою душу… Оставь меня при моей вере, при моих мыслях. Дай мне думать, как я хочу.

Правда, помещик не совсем понял, чего она от него хочет, но он искренне полюбил ее, и он ей обещал. Он думал: какое мне до этого дело, жениться на ней я все равно не собираюсь. Однажды он купил для нее у еврея в Праге молитвенник и подарил ей. Нехама с радостью приняла подарок, но тут же положила его на стол. "Мои руки, — сказала она, — недостойны прикоснуться к святыне".

Помещик удивился, но промолчал.

Нехама жила совсем иной жизнью, не так, как сестра ее в Праге. У обеих опущенные глаза, обе ходят, как чужие, точно во сне. Но в то время как Малка грешила душой, не оскверняя тела, Нехама оскверняла тело, сохранив в чистоте душу.

Когда к ней подходил помещик, она закрывала глаза и думала: "Мама целует меня… Это она обнимает, это она целует меня… Это мать обучает меня молитве…"

Он требовал, чтобы она любила его.

Да, она любит, она крепко любит… маму. Вот она обнимает… маму. Она шепчет: "Давай, мамочка, еще раз повторим молитву: "Благословен господь". Из грешных уст ее, однако, эти слова не сходят… В душе витают они, эти слова. Там светят они, глубоко, глубоко внутри.

9

Люди не вечны. Обеим сестрам не суждено было долго жить. А когда их души отделились от тела, душа младшей сестры, Малки, оскверненная грехом, вылетела из белого тела черным вороном и мгновенно канула куда-то в преисподнюю. А душа старшей, Нехамы, белая, чистая, как снег, освободившись от тела, плавно взмыла голубем ввысь, в беспредельное небо… У врат неба она в трепете остановилась, но милосердие господне явилось к ней и открыло врата ей. Оно утешило ее и вытерло слезы на ее очах.

Обо всем этом люди на земле не знали… Пражской богачке были устроены роскошные похороны. Над телом ее была произнесена надгробная речь.