Джонатан Кристофер Моргенштерн - Юлия Тютюник

— Тем более ты поедешь с Себастьяном.

— Но я хочу быть с тобой, — вновь повторила Мэри, и мне показалось, что она заплачет в любую секунду.

— Мэри, когда Валентин будет мертв, я приеду к тебе, и тогда у нас с тобой будет все хорошо, — я аккуратно поцеловал ее руку и, увидев кольцо, продолжил. — Пока оно на тебе, я всегда буду рядом. Я не оставлю тебя одну, обещаю. Я люблю тебя, Мэри.

— И я тебя люблю, Джонатан, — ответила Мэри соприкасаясь губы с моими. — Обещай, что вернешься живым.

— Клянусь Ангелом.

Наши губы вновь слились воедино. Казалось, что это будет последний поцелуй и поэтому я наслаждался каждой секундой, проведенной с Мэри.

Мэри, Мэри, Мэри… Какое простое имя, но сколько воспоминаний и любви вызывает оно. Я вспомнил, как впервые встретил ее, как учил меткому броску. Какую приятную дрожь вызвал первый поцелуй. Как я любил просыпаться с ней утром и ждать, пока девушка откроет глаза, ведь будить ее совсем не хотелось. Какую озорную улыбку дарила мне охотница каждый день, как заставляло мое сердце трепетать.

Мэри — человек, подаривший мне счастье, на которое я даже не рассчитывал. Именно Мэри осталась со мной, не смотря на ужасную правду, которую я рассказал о себе. Именно она полюбила меня таким, какой я есть. Мэри хранила множество секретов, и сейчас, несмотря на войну, которая грядет между нефелимами, она хочет отправиться со мной.

Я положил одну руку ей на талию, а другую на лицо, притягивая девушку к себе. Она обвела своими руками мою шею, не желая прекращать поцелуй. Ее губы подобны лепестками роз, целовали нежно и бережно. Дурманящий запах кофе, который казался мне вечным и привычным для девушки вновь почувствовался. Я прижимал ее хрупкое, но очень могущественное тело к себе как можно ближе. Мэри вновь судорожно хватала воздух, а на моем лице появлялась улыбка.

С трудом отстранившись, я посмотрел на сумеречную охотницу, запоминая каждую частицу ее тела.

Молча, я направился к выходу, хотя мне хотелось сказать «до скорых встреч» или что-то в этом роде, но всем известно — сумеречные охотники никогда не прощаются.

— Мэри, — все же начал я, обернувшись возле двери. — Если родится мальчик, пусть его будут звать Джейс Кристиан Моргенштерн, а если девочка — то придумай имя сама.

— Почему Джейс? — спросила Мэри.

— Так звали одного сумеречного охотника, который был мне как брат.

Больше я не сказал ни слова, направился к выходу и, встретив Себастьяна по дороге, произнес:

— Раз уж ты мой парабатай, исполни свой долг.

— Ты мне как брат, я сделаю все, что ты захочешь, — сказал нефелим уже не пьяным голосом.

— Уезжай с Мэри в Россию, как можно дальше отсюда. Не возвращайтесь в Идрис, пока я сам вас не найду, — начал я. — И еще, если ты почувствуешь, что я мертв, не говори этого Мэри. В ее положении нельзя нервничать.

Себастьян заколебался, и мне казалось, что он возразит, но он ответил:

— Я сохраню ей жизнь, клянусь именем ангела Разиэля, но и ты сохрани свою, парабатай.

Я коротко кивнул и, прикоснувшись к кольцу, начал исчезать в Идрис. Последние слова, которые я услышал, принадлежали Себастьяну:

— Если понадобиться помощь, только попроси.

Пенхоллоу

Я вышел на широкую улицу, обрамленную рядами лавок. Горожане спешили мимо, не обращая на меня никакого внимания. Кое-кто носил точно такую же боевую форму, прочие были одеты по погоде: в длинные старомодные плащи и накидки. Задувал холодный порывистый ветер.

Я прошел мимо индуски в роскошном, шитом золотом сари и с двумя изогнутыми клинками на поясной цепочке. У витрины оружейной лавки стоял, заглядывая внутрь, высокий мужчина с угловатыми ацтекскими чертами лица; его запястья были унизаны браслетами из того же сверкающего материла, из которого созданы сторожевые башни. Дальше по улице какой-то бедуин сверялся с картой улиц.

Пока я шел к нужному дому вспоминал все то, что мне когда-то рассказывал отец.

Все что мне известно о семье Пенхаллоу так это то, что они старинная, богатая семья Сумеречных Охотников, которые однажды руководили Институтом Пекина. Они члены Клэйва и в настоящее время живут в Аликанте. Текущий матриарх семьи, Джиа Пенхаллоу, делит свое время между Идрисом и Запретным Городом, Пекин, так же как делили ее родители.

Дом Пенхоллоу, точно как собор в Нью-Йорке, будто происходил из иной эпохи. Узкие залы и лестницы, всюду камень и темное дерево, стрельчатые окна с видом на город.

Поднявшись на крыльцо, я взялся за дверную колотушку в форме пары ангельских крыльев. От стука внутри дома разнеслось эхо, будто от удара тяжелого колокола.

Я постучал в дверь всего один раз, и она тут же открылась, будто хозяева только и делали, что стояли у двери, ожидая гостя.

— Здравствуйте, — любезно по приветствовался я.

Казалось, Джиа Пенхоллоу была разочарована, увидев меня, но все же после приветствия ответила:

— Мы знакомы? — глаза кареглазой женщина были удивленные и явно немного расстроенные.

— Меня зовут Себастьян Верлак… — начал я и Джиа сразу вспомнила, перебив меня.

— Прости, я тебя не узнала, — она виновато закусила губу. — Ты так вырос… тебя и впрямь не узнать.

Мои волосы уже давным-давно были покрашены в черный цвет, а письмо, которое я должен был написать Валентину, мой верный ворон отнес сразу же, как только мы вернулись в Аликанте.

— Ничего страшного, — отмахнулся я от ее слов как от мухи. — Мы с вами не виделись уже много лет.

— Не стой на пороге, проходи в дом, — быстро заговорила Джиа. — Алин давно хотела с тобой увидеться.

— Правда? Она тут?

— А где же еще? — ответила хозяйка, закрывая дверь. — Как только мы прочли письмо от твоей тетушки то сразу Алина начала представлять, как ты вырос и всякое такое. Она с нетерпение ждет твоего прихода.

— Я тоже по ней скучал.

— Дочь сейчас в гостиной, — пояснила Джиа Пенхоллоу. — Иди к ней, а я пока тут останусь. Я жду еще одних гостей.

— Правда? Я их знаю?

— Не думаю, — коротко ответила она.

Больше я не стал ничего спрашивать просто направился в гостиную чтобы познакомиться с еще одним членом семьи Пенхоллоу.

В обстановке — отчетливый азиатский дух: скользящие двери-содзи на первом этаже, китайские лакированные вазы на подоконниках, шелковые картины на стенах с сюжетами из мифов о Сумеречных охотниках (написанные на причудливый восточный манер военачальники с клинками серафимов и красочные пучеглазые, драконообразные демоны).

Оставшиеся ступеньки я преодолел быстрым шагом и вошел в просторную комнату, совмещающую черты старого и нового: венецианское окно с видом на канал и музыка из невидимых колонок. В комнате было совсем немного мебели — только пухлые диванчики у пылающего камина, полки на который стояли книги и небольшой столик с вазой викторианской эпохи.

На диванчиках сидела девушка. Во внешности я заметил азиатские черты: утонченные миндалевидные глаза, блестящие черные волосы, а еще — проказливое выражение лица. Изящный подбородок у нее заострялся, словно у кошечки. Не красавица, но глаз не отвести! Она читала книгу Лева Толстого «Война и мир», но когда я вошел, и дверь немного скрипнула, она резко подняла голову.

— Себастьян? — неуверенно произнесла девушка.

— А кто еще, по-твоему? — с улыбкой ответил я.

— Не может быть, — продолжала охотница, подойдя ко мне. — Тебя не узнать.

Мы крепко обнялись и девушка с улыбкой произнесла:

— Я хочу знать все подробности из Парижской академии. Расскажи все, что ты там делал, какое убийство демонов тебе запомнилось больше всего… — Алина тараторила так быстро, что я думал, у меня голова взорвется.

Дальше было все очевидно — я рассказывал все то, что знал из «своей» жизни, а Алина сев поудобнее на диване с открытым ртом слушала мои истории и то, как я убивал демонов. Что ж тут я не лгал в своем умении сражаться. Охотница спрашивала разное, а я умело отвечал, бывало, и выкручивался от ее вопросов. Так прошло два часа. За это время я сумел расспросить и Алину интересуясь дальнейшими действиями конклава, что у девушки не вызвало ни какого подозрения ведь я якобы представлял Парижский институт. Также мне стало известно, что гости, которых ожидает Джиа Пенхоллоу — Лайтвуды. Про них Алина протараторила не меньше всего остального, но стоило двери вновь заскрипеть, как она умолкла, рассматривая прибывших гостей. На мое собственное удивление Саймон — лучший друг Клэри там тоже был.

— Та к это он, тот самый вампир? — Она оглядела Саймона с головы до пят, словно, говоря о вампирах, она имела в виду их пропорции. — Никогда еще не подпускала вампира так близко к себе. Разве что для удара. — Склонив голову набок, она заметила: — Для нежити симпатичный.

— Прости, — улыбнулся я, поднимаясь с дивана. — У нее внешность ангела, а манеры как у Молоха… — я протянул Саймону руку: — Меня зовут Себастьян. Себастьян Верлак. Моя кузина — Алина Пенхоллоу. Алина…