Австро-Венгерская империя - Ярослав Шимов

Залогом финансового благополучия монархии могло быть только улучшение положения крестьян – основного податного сословия. Практичная Мария Терезия быстро поняла это, и именно заботой о государственном благе в первую очередь продиктованы ее послабления земледельцам. «Крестьянский класс как самый многочисленный разряд граждан составляет главную основу и главную силу государства, – рассуждала королева. – Поэтому его следует поставить крепко на ноги, чтобы он мог кормить свои семьи и нести общие налоги в военное и мирное время». В 1775 году, после нескольких неурожайных лет и вызванных этим крестьянских волнений, был издан патент, который строго запрещал использовать труд крестьян на помещичьих землях более чем три дня в неделю. Были облегчены наказания для крестьян за различные провинности, отменены пытки, упрощен порядок рассмотрения жалоб простого люда в судах. Все эти меры во многом повторяли положения Robotpatent Леопольда I (1680) и указов Карла VI (1738), но в отличие от них правительство Марии Терезии жестко контролировало соблюдение своих распоряжений. Действие патента 1775 года было впоследствии распространено и на другие земли монархии. Тем не менее Мария Терезия не пошла на полное личное освобождение крестьян, что предстояло сделать Иосифу II.

Мария Терезия ликвидировала все внутренние таможни, кроме барьера между Венгрией и остальными землями монархии. Это препятствовало промышленному развитию земель короны св. Стефана, окончательно ставших житницей монархии, зато способствовало индустриальному росту в Чехии и Австрии. В 1780-е годы в монархии насчитывалось 280 фабрик и мануфактур; в начале 1790-х чешские земли (Богемия, Моравия и остаток Силезии), занимавшие 10 % территории габсбургских владений и имевшие 14 % их населения, приносили императорской казне от 25 до 35 % доходов.

Другой областью, в которой Марии Терезии удалось добиться выдающихся успехов, стало народное образование. С 1774 года (в Венгрии – с 1777-го) начальное образование было объявлено обязательным. Последствия этого решения, правда, стали очевидными уже после смерти королевы: в 1781 году только 208 тыс. из 776 тыс. детей школьного возраста посещали школу в габсбургских землях (кроме Венгрии), но уже десять лет спустя в одной только Богемии насчитывалось 174 тыс. учеников. При Марии Терезии были внесены либеральные изменения в уставы австрийских университетов, высшая школа вышла из-под влияния иезуитов, господствовавших в ней в первой половине XVIII века, была расширена учебная программа, появилось несколько новых учебных заведений, в том числе военные – Терезианум, инженерная, артиллерийская академии и др. При этом императрица, сама не получившая особенно глубокого образования, руководствовалась не какими-то отвлеченными принципами и философскими идеями – о них она просто не имела представления, – а здравым смыслом и соображениями практической пользы. При этом по своим взглядам и манерам государыня до конца своих лет оставалась набожной католичкой, сильно недолюбливавшей протестантов, и консервативной матерью семейства, по приказу которой венским проституткам наголо брили головы.

Каковы итоги долгого царствования Марии Терезии? Наиболее впечатляет простое статистическое сопоставление положения монархии в 1740 году, когда дочь Карла VI вступила на престол, и ситуации в последние годы ее правления. Несмотря на потерю густонаселенной Силезии, число подданных Австрийского дома за 40 лет выросло на 28 % и достигло без малого 20 млн человек. В австрийской казне в 1778 году было более 50 млн флоринов (в 1740-м – около 22 млн). Армия, в которой в год смерти Карла VI едва насчитывалось 38 тыс. человек, в 1775 году состояла из 175 тыс. солдат и офицеров – плюс 35 тыс. гренцеров, крестьян-солдат, обитавших на юге, на Военной границе.

Терезианская эпоха – водораздел в истории габсбургской монархии. С этого времени о владениях Габсбургов, кроме Южных Нидерландов и северной Италии, действительно можно говорить как о едином организме, несмотря на то что существенные различия между отдельными его частями попрежнему сохранялись (впрочем, им не суждено было исчезнуть до самого конца этого государства). С эпохи Марии Терезии начинается и то, что можно назвать центральноевропейским способом сосуществования и взаимодействия множества народов и культур в рамках империи, которая не всегда давала простор национальным чаяниям и устремлениям, но почти всегда старалась сгладить противоречия между своими подданными. Она предоставляла им возможность жить бок о бок, поддерживая и усиливая друг друга, под властью династии, игравшей одновременно роль интеграционного фактора, символа государственности и олицетворения Центральной Европы – этой, по выражению чешского писателя Милана Кундеры, «архиевропейской Европы», построенной по принципу «максимум многообразия при минимуме жизненного пространства».

В этом, видимо, заключалась новая историческая миссия Габсбургов, пришедшая на смену прежней – миссии защитницы Европы от османского нашествия. В отличие от западной части европейского континента, здесь, в центре и на востоке Европы, процесс превращения этносов в нации, с собственной развитой культурой, самосознанием и политическими устремлениями, шел относительно медленно. Государство Габсбургов было не тюрьмой народов, как о нем впоследствии отзывались националистически настроенные политики и историографы – немецкие, венгерские, итальянские, чешские, – а скорее инкубатором, в котором и благодаря которому народы Центральной Европы могли достичь стадии культурного, социального и политического развития, свойственной их западным соседям уже в XVIII веке. Однако в этом и заключалась главная опасность для Габсбургов: демон национализма, объявившийся позднее в Европе, по объективным причинам был враждебен наднациональной власти Австрийского дома, основанной на древнем династическом принципе.

Чтобы сохранить и по возможности приумножить доставшееся им наследство, преемники Марии Терезии, которую стали называть Mater Austriae – «Матерью Австрии», должны были взять на себя нелегкое дело достижения социальной и национальной гармонии в своих владениях. Представления о такой гармонии у членов Австрийского дома были неодинаковыми. Одну из наиболее радикальных «версий» предложил и попытался осуществить на практике сын Марии Терезии – Иосиф II. О трагической судьбе этого одинокого реформатора речь впереди, пока же вернемся в 1750-е годы, когда над Европой сгустились тучи новой войны.

Перемена альянсов и ее последствия

Французов при габсбургском дворе любили, Францию – терпеть не могли. Родным языком императора Франца, мужа Марии Терезии, был французский; при нем в Вене были заведены многие французские обычаи и манеры, но император не мог спокойно слышать о Людовике XV, который нанес ему когда-то смертельную обиду, вынудив уступить Франции Лотарингию. Да и сама Мария Терезия помнила о почти трехсотлетней борьбе ее предков с французской экспансией, которая началась еще в XV веке.

Неудивительно, что, ознакомившись с запиской, поданной венценосным супругам в марте 1749 года графом Кауницем, императрица недоуменно подняла брови. Граф, слывший восходящей звездой австрийской дипломатии, предлагал вещь неслыханную: постепенно отойти от старинного, проверенного во многих войнах альянса с Англией и Голландией и сблизиться с заклятым врагом – Францией. Той самой Францией, которая совсем недавно поддержала притязания Карла Баварского на земли Габсбургов. Той Францией, которая никак не могла смириться с мыслью, что времена «короля-солнца» давно миновали, и упорно стремилась к доминированию на европейском континенте. Быть может, граф Кауниц сошел с ума или подкуплен французами?

Однако, ближе ознакомившись с аргументацией дипломата, Мария Терезия поняла, что его идеи не так уж и безумны. По сути дела, между Францией и Австрией уже не осталось непреодолимых противоречий, убеждал государыню Кауниц. Французы более не стремятся к экспансии в Италии, где позиции Габсбургов весьма прочны. Напротив, усиление Пруссии очень беспокоит не только Вену, но и Париж. Кроме того, Австрия может сыграть на противоречиях между Францией и Великобританией в заморских колониях. Британский король является также курфюрстом Ганноверским, и его вмешательство в дела «Священной Римский империи» естественным образом подрывает позиции в ней Австрийского дома. Таким образом, и здесь союзниками австрийцев могут быть французы, тоже желающие вытеснить англичан из континентальной политики. Итак, задавал вопрос Кауниц, не стоит ли поставить на французскую карту? В случае, если альянс с Францией будет дополнен дружескими отношениями с Россией (с которой Вена уже заключила в 1746 году оборонительный военный союз), позиции Австрии в европейской политике заметно усилятся.

Записка Кауница была на время положена Марией Терезией под сукно: время для столь резких движений, по мнению осторожной королевы, еще не пришло. Но наступил 1756 год, и события стали развиваться с головокружительной быстротой. В конце января в Вену пришло известие о том, что Великобритания и Пруссия подписали Вестминстерскую конвенцию. По сути дела, этот документ не был союзным договором, однако один из его пунктов гласил: «Если же вопреки всем ожиданиям и в нарушение мира… любая иностранная держава предпримет вторжение в Германию, две договаривающиеся стороны объединят свои усилия для наказания нарушителей и сохранения спокойствия в Германии». За этими невинными словами скрывалась явная угроза австрийским и французским интересам. Кроме того, прусский король за соответствующие субсидии фактически обязался защищать интересы Англии и Ганновера в империи, что не могло не беспокоить Вену.