Ниро - Лина Гамос

- Вытащите из меня этого выродка немедленно.

Через секунду она замечает остекленевший взгляд муранца, направленный куда - то за ее плечо и поворачивается в сторону Яра. На ее побледневшем лице написана отчаянная решимость и губы, дрогнув презрительно произносят:

- Я ненавижу тебя и ненавижу твоего ублюдка. Почему ты считаешь, что знаешь лучше, что нужно мне для счастья? Счастье для меня это быть от тебя подальше, желательно на другом корабле, на другой планете, в другой галактике. Плевать я хотела на тебя и твою любовь. Я не хочу выходить замуж, меня тошнит от твоих прикосновений и от одного твоего вида выворачивает. Ты говоришь, что чувствуешь мои эмоции, они для тебя имеют вкус и какова же моя ненависть? Тебе она нравится? Тебя не выворачивает от моего презрения? Потому что меня мутит от одной мысли, что во мне растет твой выродок, которого я уже ненавижу больше, чем тебя.

Ярослав переводит заледеневший взгляд на врача.

- В анабиоз.

Он едва передвигает онемевшими ногами, возвращаясь в свою каюту, разбитый, раздавленный и униженный. Пока он строил планы счастливого семейного будущего и подбирал имена их будущим детям, Асинаиля мечтала от него избавиться любым путем, даже посредством убитого малыша. Яр запирается в каюте и напивается вдрызг, задаваясь единственным вопросом. Почему? Почему она его не любит? Почему ненавидит настолько, что готова убить собственного ребенка? Почему он не смог стать ей ближе? Почему, почувствовав укол иньектора снова повторила слова о том, что убьет его выродка? Различие культур, мать его. Для Мурано желанен любой ребенок с первого дня его существования, а на Сахелии убивают по желанию его же родителей, которые предпочли не заморачиваться с контрацепцией. Непреодолимое различие культуры, приведшее к тому, что он сейчас сидит в полном одиночестве, заглушая боль алкоголем, пока мать его ребенка спит в анабиозе. Он с трудом сдерживает ярость, чтобы не выместить на ней всю свою злость, которая бурлит внутри него, разъедая и требуя крови. Она отвергла его любовь, его руку и сердце, она пыталась убить их дитя. Такое невозможно забыть и невозможно простить, но Ярослав сдерживается и приказывает вывести Асю из анабиотического сна только после того, как ребенка извлекают и выносят в другое помещение. Она бесконечно долго и потерянно смотрит на него, потом по сторонам и неожиданно касается уже плоского живота. Яр стоит в одном шаге от своего триумфа. Ярость не ушла, она превратилась в жажду мести.

- Я приказал не будить до того, как врачи извлекут из тебя нашего ребенка.

Он намеренно называет сына общим, и Ася отводит в сторону глаза, не решаясь после его слов встретиться с ним взглядом, громко сглатывает и все же шепчет:

- Я была не права, прости...

- В чем? - Ярослав холодно улыбается, наслаждаясь потерянным видом девушки.

- Я не должна была...

- Желать смерти собственному ребенку?

Он с удовольствием травит ее раны, и Ася приподнимается на кушетке, обвиняюще глядя в его лицо.

- Ты меня довел до этих слов.

- Я любил тебя, - улыбается Яр одними губами.

- Так не любят, так душат, отбирая свободу и привязывая ребенком.

- Я дарил тебе новый мир.

- И забирал у меня старый и привычный, не особо интересуясь при этом, хочу ли я перемен.

Ася садится на кушетке ровнее, опускает ноги на пол, обхватывая узкие плечики руками. Очень живописно и жалостливо, иллюстрация к раскаивающейся преступнице, но он уже растоптал ради нее свою гордость один раз и на повторение не согласен. Он жаждет отмщения, ее боли и слез. Она смотрит на него.

- Когда он родился?

- Достаточно давно, чтобы ты могла не чувствовать боли от проведенной операции, - его тон подчеркнуто холоден и почти замораживает. - В отличие от тебя я не любитель причинять боль и резать по-живому.

- Я хочу увидеть...

- Нет, - Ярослав ждал этих ее слов достаточно долго, чтобы скрыть нотки триумфа в своем голосе. - Ты перестала быть его матерью, как только захотела убить.

- Не тебе...

- Мне, - он наслаждается ее растерянностью с явным удовольствием. - На Мурано ты прибыла жалкой рабыней, я твоей хозяин.

- Называй себя, как хочешь, - Ася осторожно, словно привыкая к движению, поднимается с кушетки в углу просторной и чистой до стерильности комнаты. - Я должна видеть своего ребенка.

- Откуда столь неожиданные желания?

- Ты собираешься судить меня за глупые слова, сказанные в порыве гнева?

Она смело встречает его презрительный взгляд, и Яр криво усмехается.

- Уже приговорил...

-Заставив проспать всю беременность?

- И три недели после, - он кривит губы. - Хотел быть уверенным в себе и в тебе.

Она не чувствует опасности, она не умеет его бояться и поэтому дерзко передергивает плечами, отмахиваясь от его слов. Это все пустое.

- Я хочу видеть своего ребенка.

- Это вряд ли.

И бьет, наслаждаясь каждым ударом, каждым ее криком, каждым стоном, ее жалким видом у своих ног. Когда - то он мечтал сделать ее королевой, бросить мир к ее ногам, но теперь придется довольствоваться ничтожной рабыней, которая будет валяться у него в ногах, умоляя о снисхождении и милости. Он навсегда погасит свет в ее глазах. Он заставит ее платить за каждое оскорбительное слово, за каждый пренебрежительный взгляд. Она заплатит за все, что он сможет придумать каждым днем и каждым мгновением, проведенным рядом с ним, своим единственным господином.

Ярослав и думать не хотел о том, чем обернется и куда заведет его жажда мести, слишком поглощенный желанием сделать больней той, что посмела его отвергнуть. Неделю Асю собирали лучшие врачи Мурано. Он перестарался, пелена ярости застила глаза и мутила разум. Он слишком поздно остановился, почти превратив ее внутренности в фарш, а кожу в рваные клочья плоти. Он не мог насытиться властью и местью, почти убив ту, что любил. Потом следующий виток хладнокровного плана мести, но, как бы он ни старался, Ася не могла забеременеть. Слишком сильные повреждения, говорили врачи, бессильно разводя руками. И как только он отступился, оказалось, что Ася ждет ребенка. Он был ласков и мил, но в ответной нежности чувствовал лишь нестерпимую фальшь и ее страх потерять и этого ребенка. Яр скрипел зубами и улыбался, терпеливо улыбался ровно до момента, когда девушка с надеждой протянула руки к новорожденному, желая взять его на руки.

- Он от меня, Асенька, ты, надеюсь, не забыла, что это такой же выродок, как и прошлый.

Ася жалко сжимается и втягивает голову в плечи.

- Прости...

- И снова фальшиво, как и все твои чувства до этого, - Ярослав наклоняется к ней, впиваясь пальцами в дрожащие плечи. - Ты лживая сука. Для меня у тебя ничего нет, а твои чувства к детям... это так замечательно. Моя компенсация за твою ненависть.