Моя крылатая удача - Надежда Черпинская

если опережая магию, дайана всё-таки успеет нанести серьёзный удар – например, перережет ему горло во сне или воткнёт нож в сердце?

И вообще, что станет с несчастной пленницей после смерти владельца? Ведь они сейчас в опасной, безлюдной чаще. Погибнуть здесь – проще простого…

И? Что тогда? Птица станет свободна? Или умрёт следом?

Если от простых царапин на его щеке, её скрутило до обморока. Какую боль птице причинит смертельная рана, нанесённая Оллье?

Поразмышлять об этом, как следует, Ларсену не удалось. Дайана со стоном распахнула свои невероятные глаза – сверкнуло лунное серебро на глади моря. Она снова дёрнулась, готовая драться и кусаться, но Ларсен выставил предупредительно руку.

– Нет, нет! Нельзя! Прекрати! Это магические оковы… Ты только себе навредишь! Понимаешь? Ах, ты ж, провались оно всё в Черноту! Только не это! Ты не понимаешь меня, да? Ну, хоть кивни!

Она не понимала.

Ларсен чуть не взвыл от отчаяния. Но выхода не было – он поспешно отстранился и продолжил уговоры, помогая себе жестами, тыча пальцем то в неё, то в себя, то в браслеты.

– Всё, всё, тише, я тебя не трогаю! Видишь, я не трогаю тебя. А ты не трогаешь меня. Эти блорровы кольца на наших руках заколдованы. Понимаешь? Магия… Если ты будешь бросаться на меня, тебе снова будет больно… Ты сидишь там, я тут – и всем хорошо. Меня бить нельзя! Это ясно?

Даже с детьми в приюте наставницы Ивиллы Ларсен никогда не разговаривал так. Чувствовал себя дураком. Но, кажется, суть она уловила и верно истолковала его нелепые кривлянья. Смотрела хмуро и настороженно, но бросаться, словно зверь, перестала.

– Держи вот… водички… попей! Отвар тётушки Махби мы весь извели, к сожалению. Как ты, бедная, лучше?

Ларсен протянул ей плошку с водой, и она взяла с опаской, и даже начала пить, но тут Оллье угораздило погладить её по плечу. Он всего лишь хотел проявить немного участия…

Прикосновение было утешающе-ласковым, но никак не похотливым. Но дайана вздрогнула и отшатнулась, её звёздные глаза снова полыхнули гневом, губы скривились.

– Проклятье… Ну, ты чего такая пугливая? – вздохнул Ларс. – Пальцем тронь – дрожишь… Я же ничего плохого…

Внезапная догадка, что боится она не его, а людей вообще, пронзила остро и болезненно, как стрела.

– Твою ж! – сплюнул Оллье. – Что эти звери там с тобой делали? Ох, как мне хотелось бы сейчас ещё раз оказаться в той лавочке на Базаре Тысячи Чудес… Всё, всё, милая! Не шипи! Я понял, что дотрагиваться нельзя, подходить нельзя… Ничего нельзя. Видишь, я отошел в сторонку. О, боги! За что ты только свалилась на мою голову?

Ларсен отошёл к костру, покосился на остывающий ужин.

– Думаю, надо нам подкрепиться и ложиться спать, – он продолжал размышлять вслух, хоть девица его и не понимала. – А о том, как жить дальше, подумаем завтра. Иначе… я сейчас умом тронусь…

***

Они так и продолжали бросать друг на друга настороженные взгляды. Сверкающие серебром глаза дайаны поблёскивали недобро. Да, наверное, и сам Ларсен поглядывал на неё не любезнее.

Он отсел в сторонку и старался двигаться медленно и спокойно, словно рядом с ним затаился опасный хищник. Нет, Оллье не боялся дайану, но меньше всего хотелось снова затевать потасовку с девчонкой. А ещё совсем не хотелось ещё раз увидеть, как она корчится от боли и впадает в беспамятство.

Ларсен успел перекусить немного до того, как сон сморил, но сейчас нужно было накормить неожиданно свалившуюся на него попутчицу. Оллье налил в плошку немного дорожного супа – любимого блюда всех странников. Так называли смесь растёртых в порошок сушёных овощей, мяса, грибов и ароматных трав. В пути нужно было лишь залить всё это кипятком и дать настояться. Получалось сытное варево, на приготовление которого не требовалось много времени, а вкус и аромат пробуждали зверский аппетит.

Оллье предусмотрительно купил немного сухого порошка в предместье Виля, понимая, что по дороге до Деррке-Порта ему вряд ли часто будут встречаться постоялые дворы.

Так и вышло. Все ночи приходилось проводить в лесу. Днём тоже крайне редко попадались какие-либо селения. И дорожный суп здорово выручал Ларса все эти дни.

Вот и сегодня, он перекусил немного, но оставил себе запас в котелке у огня на завтрак или второй ужин. Потом уснул ненароком…

А потом началась эта суматоха с превращением птицы в прекрасную деву. Теперь же супчик порядком остыл, но всё ещё благоухал так аппетитно, что у Ларса в животе заурчало требовательно. Пожалуй, от этих волнений он снова проголодался. Но, в очередной раз покосившись на свою новую спутницу, Ларсен со вздохом протянул плошку ей.

Дайана нахмурила брови, недоверчиво окинула взглядом густое варево жёлто-зелёного цвета и, чуть брезгливо поджав губы, отодвинулась от протянутой пищи.

– Ешь! Это вкусно… – заверил настойчиво Ларсен – она, конечно, не понимает языка, но сейчас слов и не требовалось. – Попробуй хоть ложку.

Девица упрямо замотала головой.

– Ну… как хочешь… – Ларс не стал досаждать и приступил к еде.

Может быть, глядя на то, как он уплетает супчик, и она передумает. Но девица суп так и не попросила, однако, поглядывала по сторонам с плохо скрываемым интересом, словно что-то высматривала.

– Ты это ищешь? – сообразил Оллье, разыскав в своих вещах мешочек с кормом для дайаны.

Он продолжал говорить с ней так, словно она понимала его. Глупо, наверное. Но если уж он до этого болтал с лошадью и птицей, почему бы не поговорить с красивой сатией. Можно ведь сделать вид, что она не поддерживает беседу просто из природной скромности.

Дайана мигом сменилась в лице, словно просветлела, закивала согласно и протянула руку.

Ларсен отдал мешочек и с насмешкой наблюдал, как она, насыпав в руку горстку миралиса и ягод, теперь с аппетитом это уплетала.

– Знаешь, милая, я всё понимаю… Орешки, ягодки… это вкусно. Но одно дело, когда ты пташкой была, а другое… Ты же умрёшь от голода, пока мы в пути…

Дайана слушала, не сводя с него глаз, заодно изящными пальчиками вкладывая в нежные губы маленькие ягодки, а он смотрел на это как завороженный. Потом тряхнул головой и отвернулся.

– Впрочем… как знать, сколько ты пробудешь такой… – Ларсен протянул девице плошку с цветочным чаем. – Вот! Не хочешь есть, тогда пей...

В этот раз она не отказалась, хотя долго принюхивалась и не