Россия: мы и мир - Сергей Алексеев

Итак, нас нерасчетливо (расчет тут прямо противоположный) вынуждают вспомнить о своих «имперских амбициях», вернуться к осознанию Триединства мира, а себя – Третьей Духотворной цивилизацией. И в этом усматривается Промысел Божий, ибо по чьей же еще воле действуют наши «партнеры», всячески загоняя нас в исторический угол? Кто еще может посеять такой необоримый страх перед уже ослабленной во всех отношениях Россией?

Ее, Империю, можно назвать каким угодно термином – это не поменяет сути, ибо никакая иная идея не способна образовать и утвердить цивилизацию, принципиально отличающуюся от сегодняшних порочных, потребительских образцов.

Напротив, от чрезмерного, возведенного в культ потребления погибла уже не одна мощная, тысячелетняя империя.

Однако утверждение Духотворной цивилизации невозможно в принципе без этнической духотворной элиты, которой в настоящее время не существует.

Но это только на первый, сторонний, взгляд...

Внедрение психологии потребления зашло так далеко, что в нынешнем «травоядном» обществе, без четких идеологических установок, под воздействием «жестких лучей» чужеродного влияния невозможно воспитать этноэлиту, способную закрутить пространство в центростремительную воронку, собрать нацию и создать Духотворную Империю, предназначенную быть противовесом Империи Потребления.

В похожей ситуации на Аппенинском полуострове это сделали расены (этруски), и возникла древнеримская империя; в девятом веке наши предки поступили проще и соответственно времени: пригласили варяжских князей со своими племенами, объединенными в родственный славянам народ, называемый Русь, – позвали элиту со стороны, которая потом и организовала мощное, централизованное государство, способное противостоять Римской империи и Хазарскому каганату.

История не любит подобных повторений, а если и случается, то в виде фарса: можно представить трагикомедию, если «володеть» нами придут, например, белорусы или малороссы. Ленин уже попытался воспользоваться элитой со стороны: еврейской, латышской, китайской, кавказской. Что вышло из интернациональной солянки, известно, Сталин отправил ее на удобрение. И назначил свою «элиту», но перед самым концом войны, ощутив высочайший уровень духовно-волевого потенциала и растущую способность к самоорганизации, узрел перерождение «управляемой элиты» и побоялся потерять власть, а вернее, марксистско-ленинские ориентиры, делавшие его, грузина-интернационалиста, значимым в среде русского этноса (скрытый комплекс неполноценности на национальной почве). А то ведь уже раздавались призывы после Берлина пойти на Америку.

И пошли бы...

То есть сегодняшнее положение вещей указывает на иной, однажды уже пройденный, но забытый путь – взращение элиты внутри этноса, что сотворил преподобный Сергий.

Мы слишком давно не пробовали «молока волчицы» и забыли его вкус, поэтому не стоит обольщаться: даже тщательно отобранная группа пассионарных личностей, с блестящим разносторонним образованием, развитым мышлением и снабженная конкретным планом действий, не составит элиту будущего. Это будет очередная элитарная группа, которая в определенный срок превратится в знакомый нам закрытый чиновничий клан и которую придется сменить, как это не раз бывало в нашей истории. Кстати, тут следует заметить, что российские чиновники – это не тупые исполнители с нарукавниками; это правящая партия со всеми вытекающими. Теперь у них есть табель о рангах, статус госслужащего, свои академии, звания и даже погоны с генеральскими звездами! Так и вспоминается Н.В. Гоголь, воспевший шинель одного из них. Партия чиновников давно бы вытеснила все остальные, официальные, но у нее есть единственное уязвимое место – абсолютное отсутствие способности к самоорганизации. Сброшенные с «поезда современности», они мгновенно рассыпаются в пыль, делаются беспомощными и жалкими, как младенцы, отнятые от материнской груди. Причем независимо от того, кому они служили – коммунистическим ли, демократическим ли хозяевам или по очереди тем и другим.

Для того чтобы говорить о восстановлении Духотворного Мира, не подверженного никакому влиянию, а напротив, влияющего на другие цивилизации, притягивающего их к себе и экспортирующего свои духовные мировоззренческие установки, требуется и совершенно иная элита – элита, вскормленная «молоком волчицы», то есть обладающая высоким духовно-волевым потенциалом и способная к самоорганизации, что обеспечит ее бесконечно долгое существование и приверженность ценностям духотворения.

Опыт самоорганизации этноса и вытекающее отсюда следствие – вскармливание элиты («кормить» – это не значит давать пищу, как сейчас понимается в обществе потребления; «кормить» – править кормовым веслом) можно рассматривать не только на основе казачества; есть еще один ярчайший, но почти неизвестный пример – подвиг Сергия Радонежского, которого принято видеть лишь святым угодником и страстным молельником. Ситуация в раздробленной и покоренной Руси была ничуть не лучше нынешней: обложенная данью, терзаемая нескончаемыми набегами Золотой Орды с юга, крестоносцами с севера, а также внутренними междоусобицами страна, казалось бы, вообще была не в состоянии выкормить элиту, способную поднять и совокупить духовно-волевой потенциал.

Но что произошло? Никому тогда не ведомый монах уходит в леса и создает там первый на Руси монастырь, куда стекаются некие люди, в том числе и высокородного, боярского происхождения. Никто на Руси, а тем паче в Орде, тщательно контролирующей огромные пространства, не знает, что делается в Сергиевой обители. Вскоре оттуда по Русскому Северу, будто рои из улья, разлетаются ученики Радонежского и тоже основывают десяток монастырей, куда также собираются некие отроки-послушники. А в свой срок уже ученики учеников разбредаются по лесам и закладывают новый «духовный рубеж» потаенных монастырей.

Таким образом на протяжении примерно тридцати лет было создано около тридцати (!) монастырей – рекордное, никем никогда в истории христианства не повторенное деяние, которым бы Церкви гордиться надо. А она почему-то стыдливо умалчивает или не придает должного значения этой стороне подвига Сергия Радонежского.

Что за монахи сидели в этих тайных обителях, мир того времени узнал лишь на Куликовом поле. Или чуть раньше, когда прославленный полководец, однажды уже разгромивший войска Мамая на р. Вожа, Великий князь Дмитрий Иванович, будущий Донской, вдруг ни с того ни с сего просит благословения не у официального иерарха, а у малоизвестного монаха Сергия. И почему-то берет у него двух странных черноризных иноков, неприемлемых для христианства вообще и православия в частности: иноков-воинов с языческими именами Ослябя и Пересвет, хотя известно, что такого быть не может по определению, ибо монах – живой мертвец, не имеет права брать в руки оружия, тем паче носить нехристианское имя после пострига. Кроме того, они – настоящие богатыри, а не полузаморенные аскетичные постники и способны сражаться с богатырем противной стороны – Челубеем, такой же исторической личностью, как и сами Ослябя и Пересвет (есть их реальные могилы).

И еще, невесть откуда у Дмитрия оказывается Засадный Полк – неизвестное, прекрасно обученное и экипированное «спецподразделение», почему-то не имеющее своего командира, что вообще невозможно для той эпохи. (У каждого полка, пришедшего на Куликово поле, был свой воевода – чужому никто не станет подчиняться, таковы правила времени.) Командовать засадниками Дмитрий назначает своего боярина, князя Боброк-Волынского, или Бренка, передав ему свои одежды и броню, – имя звучит на немецкий манер, но на самом деле это прозвище и абсолютно русского происхождения: «бренк», или «бренка», означает тощего человека, буквально скелет, бренчащий костями.

В критический момент он выводит Засадный Полк из дубравы и решает исход битвы. Можно себе представить, что творили на бранном поле эти четыреста – семьсот человек, сражаясь с силами примерно со стократным перевесом. Воины в буквальном смысле купались в крови, ибо когда одна плотная масса проникает в другую, начинается давка похлеще, чем в метро в час пик; там богатырским своим мечом не размахнешься, а орудовать приходится засапожником, колычем, а чаще всего оружием для рукопашного боя – наручами. Представляют они собой стальную пластину с полуобхватом запястья и тремя ремешками, которыми наручи плотно пристегивают к внешней стороне обеих рук до локтевого сгиба поверх кольчуги. Для удержания их в ладонях есть рукоятки, а на них сверху и снизу, а также спереди и сзади наручей имеются короткие, до пяти-шести сантиметров, острые конусные зубья – жала, для того чтобы пробивать любую кольчугу или панцирь. Подготовленный, натренированный боец с одними только наручами, как нож в масло, проникает сквозь любую вражескую массу, в том числе и вооруженную мечами и саблями, собственно откуда и возникали легенды о заговоренных, ни мечом, ни стрелою не уязвимых воинах. Это особый, сейчас практически забытый вид рукопашной борьбы в толчее сражения. Засадный Полк был подготовлен в Сергиевых обителях прежде всего психологически – именно для такого многочасового боя, когда надо разить супостата, когда с ним лицо в лицо, когда надо плавать в крови его и ходить по горячим еще трупам. Подобной подготовки невозможно достичь, используя христианские нормы морали и нравственности.