Лука (ЛП) - Кастиль Сара

Как будто это в конце концов должно было произойти.

Менее чем через неделю после того, как отец Луки спрыгнул с корабля, его нашли на конспиративной квартире ФБР, с надетым Сицилийским галстуком — традиционным наказанием Мафии для крыс — горло его было перерезано от уха до уха, а язык торчал из разреза в шее, болтаясь, как галстук.

Опустошенный и возмущенный предательством отца, Лука никогда не оплакивал смерть отца и с тех пор стремился вернуть себе честь семьи и очистить ее имя.

— Кто будет руководить охотой на Гарсию? — спросил Нико.

— Я, — вызвался Лука не колеблясь.

Поимка Гарсии будет иметь большое значение для восстановления доверия его преступной семьи и восстановления чести его кровной семьи.

Нико одобрительно кивнул.

— Это большая работа, но у тебя будет вся необходимая помощь, а Фрэнки справится с тяжелой работой.

Все рассмеялись над его завуалированным намеком на любовь Фрэнки к бетонной обуви. Все, кроме Фрэнки, который изучал Луку так, словно не мог поверить, что Луке оказали такую честь. Господи, неужели он ничего не мог сделать, чтобы доказать Фрэнки, что он не его отец? Что он никогда не предаст Коза Ностру? Все эти годы он старался быть лучшим помощником, солдатом, а теперь еще и капо. Он работал дольше, сражался усерднее и следовал всем правилам. Если бы все за столом были мафиози, Лука был бы мафиозным экстримом.

По крайней мере, это укрепило в его сознании глупость просить Фрэнки помочь ему выследить и убить двух ублюдков, которые стреляли в дом Габриэль. Он должен был справиться с ситуацией самостоятельно, и только с самыми надежными и преданными людьми в его команде.

А потом, когда он отомстит за Габриэль и обеспечит ее безопасность, их отношениям, каким бы они ни были, придется положить конец. С Мафией невозможно было договориться. Ты был либо в тюрьме, либо мертв, как и его отец. И он точно знал, кто нажмет на курок. Не только в него, но, возможно, и в Габриэль.

— Я слышал, что Луку чуть не арестовали за избиение полицейского прошлой ночью, — сказал Фрэнки, заглушая болтовню за столом.

Желудок Луки сжался, и он опустил одну руку на колени, где она была в пределах досягаемости его оружия. У каждой мафиозной семьи в городе были свои осведомители — грязные копы, бывшие копы, уборщики, административный персонал или даже просто обычные копы, которые совершили ошибку и оказывались в долгу перед Мафией. Очевидно, кто-то сдал его Фрэнки, и теперь его призывают к ответу. Вопрос был в том, как много знает Фрэнки.

— Да? — глаза Майки загорелись. — Что все это значит?

— Он угрожал моей девушке.

— С каких это пор у тебя появилась девушка? — Нико нахмурился.

— У него всегда есть девушка, — сказал Майк. — У него каждый день новая девушка.

— Эта другая. — Он выдавил улыбку, играя в того мужчину, кем являлся до встречи с Габриэль. — Она была у меня дважды.

Все засмеялись, чего он и добивался. Но Фрэнки даже не ухмыльнулся.

* * *

Доступ запрещен. Секретно.

— Проклятие. — Габриэль швырнула мышкой через стол. Она была отстранена от дела Гарсии. Даже ее личные бумажные файлы, куда она записывала заметки, мысли и случайные фрагменты информации, были перенесены в офис агента Палмера, где они были доступны только с его разрешения и после того, как он откроет запертую папку своим личным ключом. Система безопасности не имела аналогов, и она задавалась вопросом, был ли Гарсия чем-то большим, чем просто наркобароном, связанным с картелем Фуэнтеса.

Она взяла первую из стопки тонких картонных папок с полки в своей кабинке. В отделе краж не было кабинетов. Окон тоже не было. Большинство ее новых коллег проводили целые дни, посещая предприятия и дома, чтобы записать детали предметов, которые редко можно было найти.

Бюро по кражам еще не перешло на высокие технологии, и ее новые дела представляли собой сплошные бумажные записи — от украденных драгоценностей до автомобилей, от выигрышей в казино до призового пуделя с розовой шерстью. У нее дрогнуло сердце. Это был не перевод, а наказание. И теперь Гарсия думал, что сможет запугать ее. Как они могли отстранить ее от дела?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вздохнув, она открыла первую папку и уставилась на толстую пачку полицейских отчетов, в которых были зафиксированы случаи утери, пропажи или кражи телефонов.

Ее новый старший сержант думал, что в этом районе действует преступная группировка, нацеленная на телефоны, которые будут лишены сим-карт и отправлены за границу. Это было «собачье дело», сказал он без малейшего намека на извинение. Пропавшие телефоны появлялись редко, и они были легкой добычей для любого преступника, связанного с организованной преступностью. Тем не менее, они должны были сделать символическое усилие, чтобы выследить их. Она вытащила последний отчет и бросила его на стол.

Нет. Она не могла просто сидеть здесь и притворяться, что все в порядке. Два года она следовала правилам, работая над делом Гарсии, и что это ей дало? Ничего. Справедливость из-за смерти Дэвида не восторжествовала. Никакой мести. Гарсия не сел за решетку. Ни одна улица не очистилась от наркотиков. Она закрыла лицо руками, заметив слабые синяки на запястьях после ночи с Лукой.

Лука, который бросал вызов правилам своим бесцеремонным отношением. Лука, который отказался надеть больничный халат, занимался с ней сексом в общественном месте, незаконно получил доступ к базе данных «Гламура», чтобы найти ее адрес, выследил ее, а затем напал на полицейского на лужайке перед ее домом. Лука был мятежником. Почему она не может быть такой же? Она сказала, что собирается поговорить с агентом Палмером. Так почему бы не сделать это сейчас?

Она застегнула пиджак и направилась в кабинет агента Палмера. Часть ее — та часть, которая обильно потела под рубашкой — надеялась, что его не будет на месте. Но другая часть — та часть, которая отвергла Джеффа в пользу человека, которого она едва знала, человека, с которым она добровольно совершила «нескрываемую, грубую непристойность» и «непристойное обнажение» — с нетерпением ждала вызова.

Хорошая новость — он был на месте.

— У вас есть минутка? — Она шагнула в кабинет агента Палмера, вторгаясь в его пространство.

Агент Палмер поднял голову. Если бы кто-нибудь хотел узнать кем он работал, то это не заняло бы много труда. Гладко зачесанные черные волосы, черный костюм, темно-серый галстук, белая рубашка и спокойное лицо. Не хватало только темных очков.

— Мисс Фокс. Что я могу для вас сделать?

— Гарсия послал двух своих головорезов обстрелять мой дом.

— Я слышал о стрельбе, — кивнул он. — Откуда вы знаете, что это был он?

Она открыла рот, чтобы ответить, но заколебалась. Как она узнала, что это он? После двух лет расследования ей казалось, что она знает Гарсию. Он был человеком, который прятался, посылая других делать грязную работу, чтобы он мог держать свои руки чистыми. Он быстро реагировал, когда чувствовал угрозу, устраняя любую оппозицию или конкуренцию самым жестоким образом, что предполагало, что им управляли скорее эмоции, чем логика. Дэвид подошел слишком близко и поплатился за это. И если она была права насчет личности стрелявших, это означало, что она обнаружила что-то в тех файлах, которые Гарсия не хотел, чтобы она видела.

— Кто еще мог стрелять в мой дом? Я не работала ни над каким другим делом.

— Это вы мне скажите, мисс Фокс. Я не посвящен в вашу личную жизнь.

Еще при их первой встрече ей не нравился агент Палмер, а сейчас он нравился ей

еще меньше. Он даже не был похож на настоящего человека. Он не откинулся назад, не сложил руки на груди, не вздохнул, не зевнул и не пошевелил большими пальцами. В отличие от Луки, который был очень выразителен, он не выказывал никаких эмоций, даже намека на то, что он жив. Ей было интересно, дышит ли он вообще.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ради спора, давайте предположим, что я никого не разозлила, чтобы они прислали парочку автоматов Калашникова ко мне домой на вечеринку по стрельбе по мишеням, — парировала она. — Мы не можем позволить Гарсии думать, что он нас запугал. Мне нужно снова заняться этим делом, делать что-то видимое, чтобы он понял, что мы его не боимся.