Птицы Марса - Брайан Олдисс

Итак, «Конфу». Жилая палуба была поистине прибежищем аскета и располагалась в самом сердце корабля, под многослойной защитой от разрушительного действия радиации. Внешний ярус, по сути, являлся средоточием коммунальных служб и находился под обшивкой, напоминая, как кто-то выразился, яйцо изнутри. А уже под этими помещениями лежали дортуары, где каждую койку окружала масса блестящей, полированной аппаратуры.

Кое-кто из добровольных изгнанников счел скафандры-хуахeны чрезмерно тяжелыми, однако надо отметить и положительные качества этих защитных одеяний. Во-первых, они были практически вечными и, во-вторых, действительно задерживали космическое излучение. В какой-то степени.

Эмигрантов разместили в спальных ложементах под прямыми углами к вектору движения корабля. Под скафандрами, которые почти никогда не снимали, находилась сетка трубочек с жидким теплоносителем, который отводил генерируемое телом тепло и утилизировал его… ну, скажем, для подогрева кофе, который все с удовольствием пили во время редких периодов бодрствования.

— Ого, ловко придумано! — одобрительно воскликнула одна из женщин.

— Да ну, кустарщина, — отмахнулась ее соседка.

— Кустарщина? Поглядим, что ты на Марсе запоешь, — фыркнула девушка, недавно переименованная в Иггог.

Соседнее помещение было отведено под спортзал, щедро оснащенный всевозможным оборудованием. Еще дальше от спального отсека располагался коридор, через который можно было попасть в душевые и туалетные кабинки. Все это хозяйство, как вскоре стало ясно, проектировали чуть ли не для лилипутов, до того тесно был устроен быт. Зато умно.

Впрочем, они уже на борту. И даже на пути к цели.

Приглушенный голос, заранее записанный где-то в компьютере, зачитал им типовой распорядок полета. Легкий перекус, затем индуцированный сон, после чего не менее принудительное пробуждение и обязательная физзарядка. Желающие могут освежиться в душе, хотя вода будет раз за разом повторно утилизироваться. Вновь легкий перекус, принудительный сон, побудка, спортзал…

И так далее, цикл за циклом, причем время и интенсивность физических упражнений будут постепенно нарастать. На экранах кают-компании предполагается постоянно демонстрировать картинки с Марса, каждая длительностью по четыре минуты.

Некоторые изгнанники начинали чувствовать себя подопытными кроликами. А вот Тад, который на срок этого затянувшегося путешествия сохранил за собой первоначальное имя, страдал от одного и того же сна. В видениях ему представлялась давным-давно прошедшая эпоха. Он с товарищами плыл по винноцветным водам, где кишели морские гады и прочие чудища. Команда как раз дождалась свежего попутного ветра, и над головами носились чайки, визгливые, как штормовой порыв в снастях.

Мужчины подняли мачтовое бревно, надежно закрепили его оттяжками. Взметнулся пузатый коричневый парус, крепко прихваченный тросами. Все это время Тад стоял над ними как командир — длинные пряди волос плещутся на ветру, хищногорбатый отцовский нос, тяжелый взгляд следит за волнами, что шипят под кормой.

По куцей зыби, по водной толчее — но вперед. Только вперед.

И ни разу даже признака суши, Итаки.

18

Интерлюдия, часть II: долгий вояж и коротенькая прогулка

До них это продолжительное путешествие уже не раз повторили предшественники. Башни понемногу заполнялись обитателями. Марс был уже не тот.

Репортажи о запусках транслировались практически всеми визгунами и пискунами. Постепенно ажиотаж утих, человечество вернулось к своим привычным занятиям: поучать других уму-разуму, глазеть на футбол, достигать святости, чистить кому-то морду, коллекционировать антикварные издания, читать новомодных писателей, стихоплетствовать, заливать за воротник, ширяться, писать картины и высекать статуи, уважать, презирать или любить ближнего своего, размышлять, фантазировать, находить партнера для совокуплений или показывать ему фигу, болеть, врачевать, умствовать, вести себя последней сволочью, смеяться, рыдать и умирать. Короче, на что было способно, то и вытворяло.

Лишь на «Конфу» оно проделывало невозможное.

Пассажиров будили сменами по шесть человек в каждой. После разминки в спортзале им давали двадцатиминутный перерыв, в течение которого они могли сидеть и пить кофе, нагретый теплом их собственной крови. Разрешалось также разговаривать. Или молчать.

— Я мечтал попасть на Марс. Не могу сказать, что преуспел в жизни, — говорил мужчина по имени Фихт; довольно унылая личность, сутулый и потертый человечек. Речь его была весьма лапидарна. — Я астроном. По слухам, на Марсе отличные условия. Для наблюдений. Очень хочется чего-то достичь. Хоть в кои-то веки. Или научиться новому. — Он бросил взгляд на соседа. — Вы, должно быть, презираете меня за эти слова? А вот вы… Чем вы занимаетесь?

— Я Доран. И мне до лампочки, у кого что болит. Пусть плачутся в жилетку, ежели невтерпеж. Лично я последнее время безвылазно торчал в Антарктиде, вернее, на том огрызке, который остался от шельфового ледника Росса. А еще раньше рисовал комиксы. И любил блондинок.

— Слушайте, чего вы все воду в ступе толчете? — вмешался третий мужчина, которого звали Хэддод. — Или у вас уже СВН проявляется, м-м?

Не обращая на него внимания, Доран вальяжно продолжал:

— Сегодня я проснулся и восхищенно подумал: с какой все-таки скоростью мы обучаемся! Взять хотя бы комиксы; в свое время я сделал целую серию под названием «Судебные штучки». Сидишь себе, рисуешь всякие загогулины внутри квадратиков. Хочешь, следующий квадратик заглянет в судьбы героев через микросекунду, а хочешь — хоть через миллион лет. Чудно́, правда? Плевое дело: перевести взгляд на новый квадратик, — а прыжок вперед может быть сколь угодно далеким. И мы, что интересно, тут же к этому привыкаем. Вот я говорю: чертовски быстро учимся.

— Стерпится — слюбится, — мрачно изрек Хэддод.

— Так а я о чем?

Фихт гнул свое:

— Понимаете, пространство как бы пропорционально времени. Все равно что этот наш полет на Марс. В любой момент может прозвучать гонг. И мы заснем. А когда проснемся, куда-то исчезнет тысяча… или две? три тысячи? миль пространства…

Не успел он договорить, как действительно раздался мягкий гул. Спутники улыбнулись друг другу и кивнули. Комиксы-квадратики. Полеты на Марс…

Все забрались в свои спальные ложементы. Краткий период бодрствования подошел к концу.

Родиться на свет — это самый удобный и общепринятый способ влиться в чью-то семью. Есть, конечно, и другие методики; скажем, можно стать кому-то родственником уже в зрелые годы. Точно так же тебе могут дать пинка. Так или иначе, институт семьи доказал свою устойчивость на протяжении веков. В царстве животных дела обстоят по-разному в зависимости от конкретного вида. Слоны соблюдают родственные связи. Тигровый молодняк, когда приходит срок, навсегда покидает лоно семьи. Необходимость в охоте и пропитании играет крайне серьезную роль. Даже семья бедняка, усевшись перед экраном визгуна, пустит по кругу жареную рыбу с картошкой или пиццу. Причем совсем не обязательно, чтобы человек был счастлив, даже имея семью. Зачастую хватает приспособляться или всего-то не выделяться.