Путь домой. Четыре близнеца - Наталья Щёголева

говорить о моём потрясении?! При них был немой слуга, немой, но не глухой. Бедняге, уже не знаю кто и за что, отрезал язык, но слышал он хорошо и "да", "нет" я смог от него добиться. Мне стало известно, что это дети богатого фрагийского дворянина, выкраденные из родительского дома по приказу герцога Бетенгтона.

Граф резко ударил кулаком по столу и так оставался недвижим какое-то время.

Генрих посмотрел на его сына, и сердце его сжалось. Сейчас он видел дорогое его душе лицо, но это был не Фрэнк, хотя… Антуан в эту минуту, сильно задумавшись о чём-то своем, как видно тоже не весёлом, не смотрел на него, и потому Раю всё же приходилось делать над собой усилие, чтобы не видеть в нём своего воспитанника. Сходство потрясающее! Раю невольно припомнился недавний сон… Но нет, сейчас время для других воспоминаний.

– Я помню три пары голубых глаз, смотрящих на меня с мольбой и детской доверчивостью… – продолжил Рай, но граф тут же перебил его:

– Три?!

– Да, три. Четвёртый лежал между ними в страшной горячке и был без чувств. Разумеется, имени их родителей я не узнал, их слуга был неграмотен, писать не мог, да признаться, тогда это и не особо меня заботило. Хватало того, что это было известно слуге. Я насилу уговорил его бросить больного и спасать оставшихся троих. Тот, четвёртый, был безнадёжен. Для детей его возраста такая горячка верная смерть. Короче, я помог немому вместе с детьми сесть в шлюпку. Он чётко выполнил мои указания, добрался до берега, нашёл указанное мной укрытие и дождался, пока там появлюсь и я. Мне удалось это сделать только к полудню следующего дня. К тому моменту исчезновение пленников, конечно же, уже обнаружили, но никому и в голову не могло прийти связать это со мной. Мы с немым бедолагой привезли детей в Туманную Гавань, и я оплатил их переправу через пролив. Немой получил от меня довольно большую сумму. На этом мы и расстались, ведь я не мог вместе с ним покинуть Брианию… Признаюсь, я до сих пор не знаю, что мною тогда больше двигало, желание насолить герцогу или сострадание к судьбе малюток. Не знаю… Всё прошло тихо. Я был уверен в успехе их побега, но где-то через пару недель до меня дошли вести о том, что переправлявший их корабль попал в шторм и затонул, а оставшийся в плену мальчишка, как я и предполагал, умер. Это легло тяжелейшим камнем на мою душу. Я чувствовал себя в ответе за случившееся несчастье, но… Мне оставалось лишь оплакивать загубленные детские судьбы и каяться…

Какое-то время в комнате царила мёртвая тишина. Сам Рай вдруг почувствовал потрясение от своего рассказа, что уж говорить о слушателях… Молчание нарушил Антуан:

– Но вы говорили, что воспитали… моего близнеца, – пронзительный взгляд юноши даже смутил Рая.

– Да, и это другая глава моей повести… Я по-прежнему поддерживал связь с герцогом. Я был ему нужен и потому изредка даже бывал в его дворце. Когда у него появился сын, не знаю, но я заранее возненавидел этого мальчишку. Неудивительно, что и он меня недолюбливал. Тогда это меня не волновало. Но… Где-то десять лет назад герцог обратился ко мне с более чем странным предложением взять на себя воспитание его сына! Это совпало с моментом, когда я уже всерьез подумывал остепениться, и я удивил сам себя, согласившись стать воспитателем отпрыска своего врага. Возможно, я почувствовал, что пробил мой час. Герцог уезжал бог знает куда, бог знает, насколько, и я должен был заменить его в его поместье. Так я стал наместником герцога Бетенгтона и главным наставником юного Френсиса Бетенгтона. Признаться, меня всегда забавляли размышления над тем, чего герцог желал своему ребёнку, отдавая его во власть такому человеку, как я… Ведь он меня знал, как отпетого негодяя, человека тёмного и жестокого. Похоже, сегодня я нашёл ответ этот вопрос…

Рай невольно усмехнулся и тут же продолжил:

– Оказалось, что мы с Фрэнком были нужны друг другу. Ребёнок не имел матери, по сути, не знал отца и, окружённый во всем потакающими ему няньками, был очень одинок. Я же давно расстался с надеждой иметь семью и детей, шёл по жизни один, как перст. Признаться, я вообще не очень любил детей, но в этом маленьком герцоге я очень скоро почувствовал родственную душу. Да, мы в самом деле были нужны друг другу! Я понял это и, прежде всего убрав от него всех опротивевших ему нянек, сам занялся его воспитанием. Так, очень скоро мы подружились… Получая письменные указания герцога, я делал всё прямо наоборот и вырастил блестящего дворянина, полную противоположность ожиданиям герцога. Френсис образованнее многих людей своего круга. Я приглашал к нему лучших учителей по всем ныне известным наукам. Я учил его, учась сам… Поверьте, любой отец мог бы гордиться таким сыном, как Френсис!

При таких словах брианца граф открыто улыбнулся, чем нехотя смутил Рая. Казалось, что тот даже растерялся, потерял нить своего рассказа. Впрочем нет, пауза была недолгой, уже через минуту Рай вернулся к прерванной истории:

– Его Светлость герцог Бетенгтон вернулся домой месяц назад. Он не видел сына больше десяти лет, но при встрече, было ясно видно, он испытал чувство очень далёкое от радости. Казалось, он своим взглядом был готов просто испепелить бедного Фрэнка. Признаюсь, эта столь нерадушная встреча старшего и младшего Гейсборо вдруг навела меня на мысль, которая сегодня, благодаря нашему с вами знакомству, превратилась в уверенность… Уж слишком сильно ваши сыновья похожи на вас, Ваше Сиятельство! Теперь я уверен, герцог плетёт вокруг Френсиса какие-то жуткие интриги, понятные пока лишь ему одному. Я отсутствую во дворце меньше суток, и хочется верить, что ещё ничего страшного не случилось… Так что, ясно как божий день, что тот несчастный ребёнок выжил, подозреваю что и остальные тоже… Пожалуй, вот и всё, что я хотел вам сказать, сударь. Ещё раз прошу простить меня за, что я был так многословен, – и Рай замолчал.

Что ж, граф кивком поблагодарил гостя за этот рассказ, встал и отошёл к окну, да так там и замер. Ни Антуан, ни Рай не могли видеть его лицо, но прервать задумчивость Его Сиятельства никто из них не решался.

А тем временем над Туманной Гаванью ползли тяжёлые тучи, всем своим видом грозя затяжным дождём. Мгла сгущалась всё больше и больше, поглощая земной мир и небесный.

И вдруг граф ожил:

– Ко дворцу Бетенгтон по-прежнему ведёт превосходная дорога?

– Да, верно, сударь, – Рай невольно обратил внимание на осведомлённость графа, но всё