Надрывы - Михаил Дубаков

— Его досставили из Шшиллта, только вчшера родилсся, — ухмыляясь, прокомментировал Хевр.

— Аккуратнее, — сурово сказал Герк. — Мне нужен целый левый глаз.

— Непременно, Миллорд, — оскаблился Хевр, доставая из ножен небольшой кинжал.

— Сначала глаз, — напомнил Герк.

— Да, миллорд.

Несколько резких тренированных движений, и левый глаз младенца лежал на серой ладони. Хевр помедлил немного, наслаждаясь истошным воплем ребенка, а потом аккуратно вскрыл грудную клетку, проколол левый желудочек и ловко подставил пузырек. Спустя минуту левый глаз младенца, обильно политый его же кровью, занял свое место на светло-сером алтаре.

— Начинаем! — Герк прикрыл глаза, скрестил на груди руки и начал песнопение. То гортанный, то утробный голос с переменными интонациями бился о стены. Герк то едва слышно шептал что-то, то яростно кричал, наизнанку выворачивая горло. Слова страшного языка давно забытого даже историей народа уносились в бездну беспросветной, всепоглощающей мглы, складываясь в образ… Пока еще неясный, мутный, но он неумолимо воплощался, воплощался в лезвие невиданного клинка. Неясные вихри метались во мгле, формируя и оттачивая лезвие. Яростные силы рвались в этот мир, стремясь все разметать, разрушить, разупорядочить. Силы хаоса стремились ворваться в мир порядка.

Герк глухо застонал и вскинул вверх правую руку, в которой крепко держал черную матовую рукоять со сплошной, как у рапиры, гардой. Утробный стон перерастал в крик, стены комнаты завибрировали, затрепетало пламя факелов. Хевр испуганно прикрыл уши руками, но нарастающий пронзительный визг пробивал насквозь любые преграды, заставляя тело корчиться в агонии. Герк уже не мог кричать, перекошенное от боли и невыносимого напряжения лицо напоминало гримасу смерти. Мгла заполнила все вокруг, прибив ненавистное ей пламя факелов, медленно расползалась по потолку, клубясь и извиваясь, а Герк все стоял, сжимая в поднятой руке рукоять без клинка. В затуманенном агонизирующем мозгу еле-еле пульсировала только одна мысль: "Держать!!" И он держал, сотрясаясь под накатами Силы, истинной Силы, а не той призрачной тени, что дается магам.

Вдруг все стихло. Мертвая тишина легла на сырой пол овальной комнаты. Хевр, постепенно приходя в себя, простеньким заклятьем зажег факелы и первым, что он увидел, был клинок. Из черной матовой рукояти торчало полутораметровое лезвие, сотканное из ночного беззвездного неба, закаленного закатным солнцем. Мгла, расползающаяся от лезвия, приглушала свет факелов, словно впитывала его в себя.

Герк, тяжело дыша, опустил руку. Меч без звука ушел в пол. Для Клинка Великой Мглы не существовало преград, единственной преградой была сама мгла. Герк сунул меч в черные ножны из сложного материала, в состав которого вместе с заклятьем впитались мрак и тьма.

— Жаль, что клинок будет лишь десять лет со мной… И еще жаль, что его можно обрести в этом мире лишь раз в двести лет, — печально вымолвил Герк.

— Да, Миллорд. Но теперь-то жалким людишшкам конетсс…

— Выступаем через месяц, — привычная холодность и жесткость возвратилась к Мрачному правителю. — Да пребудет с нами звезда Альган"

— Во веки векофф… — Хевр приложил шестипалую звезду к правому сердцу.

***

— Идиот! — устало прошептал седобородый старик в голубой рясе, глядя в большой хрустальный куб. В глубине куба скакал по дороге всадник в темно-вишневом плаще. Капюшон был откинут назад, и старик разглядел коротко стриженные черные волосы, нос с небольшой горбинкой и темно-карие глаза.

— Полный идиот! — старик раздраженно покачал головой, на которой холодно мерцал тонкий бледно-голубой ремешок из кожи снежной змеи.

***

— Да-а… натворил делов папаша твой… натворил… плохо я его воспитал…

"… Элегантное коварство подленьким ударом выбивает табуретку из-под ног верности. С изысканной легкостью оно вонзает тонкий стилет под лопатку надежды. С неповторимой грацией толкает на самоубийство дружбу.

Коварство вообще очень ловкое, а элегантное без всякого труда может перевоплотиться в доброжелательность, отзывчивость, понимание. Правда, все это будет с небольшой гнильцой, но коварство загодя предусматривает все, посыпая эти места пудрой лести. Нет, не той прямолинейной, противной на вид и вкус лести, а завуалированной, мягкой и обволакивающей.

Элегантное коварство неприхотливо, оно прекрасно произрастает в кулуарных интригах, дипломатических договорах, светских вечеринках. Лучшее удобрение для него — это зависть и подлость, приправленные хитростью. Без хитрости совершенно невозможно, коварство никогда не станет элегантным без столь важного элемента. Особое место в культивировании этой сложной культуры, а элегантное коварство на самом деле является целым слоем культуры, занимает поливка. Поливка должна быть строго ситуационная, по возможности периодическая, но это не является обязательным условием. Поливать желательно легкой лестью и мнимой дружбой, но старайтесь избегать избитых фраз, они могут с легкостью испортить все дело и долгожданный плод опадет неспелым.

У коварства есть множество врагов, что делает эту культуру легко уязвимой и, естественно, появляются дополнительные трудности, связанные с уничтожением этих паразитов. Честность, справедливость и блестящая интуиция являются основными врагами коварства. Особенно опасна интуиция, она почти не поддается влиянию, заставляя элегантное коварство мутировать в банальную неприкрытую ненависть. В принципе, действенного гербицида против интуиции пока не найдешь, слегка помогает отравленная честность, но очень часто интуиция выживает и тогда становится вдвойне опасной. Поэтому старайтесь избегать посадок элегантного коварства там, где замечено наличие развитой интуиции.

Правильный уход и своевременная поливка подарят вам возможность насладиться непревзойденными качествами вызревшего плода. Знатоки, успешно культивирующие элегантное коварство на протяжении многих лет, утверждают, что такого полного триумфа и сверх выразительного злорадства вы больше нигде не встретите, только полноценное элегантное коварство подарит вам такое наслаждение!.."

— Так-то… да… недоглядел за ним, а он и сорвался, но совершенство имеет свои рамки… А ты, внучек, не смотри так на меня, не смотри… И отца забудь… Не становись таким, как он. Коварство — худшее проявление первородного зла…

********************************************************************************

Глава 8.

"… Со всех сторон,

куда не пойдешь,

прямо в сердце —

нож".

Федерико Гарсия Лорка

Мелт проснулся, едва успев задремать. Сквозь чуткий тренированный сон капитан уловил едва слышный скрип плохо смазанных петель входной двери. Он открыл глаза, в призрачном свете луны было видно, что дверь закрыта, но тихий шепот капитан уловил.

Он осторожно вытащил из кобуры импульсный бластер, затем осторожно снял с пояса многофункциональные очки, нацепил их на нос и дал мысленную команду включить режимы ночного видения и прицеливания. УПИК обработал команду и послал сигнал на приемное устройство очков, заставляя их переключиться в нужные режимы.

Внезапно комната стала ярко-салатовой, и перед глазами заплясал красный крестик, жестко связанный с системой координат ствола бластера. Капитан осторожно приподнялся на локте, навел крестик на дверь и стал ждать. Ждать он умел.

Через минут двадцать дверь стала приоткрываться, на этот раз совершенно бесшумно, и на пороге появился человек. Алчные глаза быстро обшаривали комнату, в левой руке человек профессионально держал небольшой кинжал. Подобранный, словно кошка перед броском, человек был готов в любой момент мгновенно испариться, если кто-то из спящих проснется раньше времени.

Мелт, не задумываясь, нажал на курок. В таких ситуациях он никогда не думал. Годы тренировок в любой опасной ситуации переключали управление организмом на автоматические условные рефлексы, которые на порядок быстрее заставляли тело совершить то или иное действие.

Бледно-желтый луч из бластера и ярко-огненный шарик из руки чародея, до сих пор мирно храпящего, почти одновременно достигли вошедшего. С двумя дымящимися дырами в бедре и голове человек без стона повалился на пол. В ту же секунду так же тихо упал и второй, пытавшийся, было, ускользнуть, но капитан стрелял быстро. По коридору разнеслись шаги третьего сообщника. Мелт пулей метнулся к двери, выскочил в коридор и увидел спину убегающего. Красный крестик лег на шейный позвонок и в следующее мгновение обезглавленное тело, нелепо взмахнув руками, рухнуло на дощатый пол, а голова по высокой траектории вылетела сквозь распахнутое настежь окно в самом конце коридора.

Мелт опустил бластер и только теперь удивился, чем это огненным метнул пару секунд назад спасший его человек? Тем временем, тот как раз вышел из комнаты и с явно недовольным выражением лица указывал на трупы. Мелт только пожал плечами, пряча бластер в кобуру. Он до поры до времени предпочитал молчать, ожидая, пока УПИК не накопит достаточно данных для полной идентификации языка.