Мемуары торрека (СИ) - Пир Томас

К тому времени общинники соорудили носилки для погибших друзей, раненного пришельца и большие волокуши для монстра. Кость краала стоила целое состояние. Хоть она и принадлежит победителю, но не самому же ему тащить её по лесу.

Только Кронам ведомо, каких усилий Тири стоило сдержать слёзы, когда она увидела носилки с телами убитых общинников. Это были близкие ей люди, хорошие люди, они не заслужили такого. Подавив первый приступ, охотница взяла себя в руки. Сейчас не время для слёз. Скоро разведчики вернутся в посёлок…

Скорей бы. Больше всего на свете Тири захотелось очутиться в своём доме, обнять отца и спокойно поплакать.

Жорес Молл целый день не мог найти себе места. Все мысли первого старейшины общины были рядом с его непоседливой дочерью. Когда разведчики вернулись в посёлок, Тири тут же повисла у него на плечах, несколько раз звонко всхлипнула, а потом ускользнула домой. Поговорить с дочерью по душам возможности не было — неотложные заботы свалились на голову старосте.

Чуть позже Жоресу шепнули на ухо, что Тири заперлась в их избе и вот уже который крам льёт горькие слезы. Сердце слабого отца тогда сжалось до размеров орешка. Он должен был настоять, должен был уберечь свою малышку, не пустить её в страшный поход. Бедная девочка. Страшно представить каких ужасов Тири насмотрелась в дороге. И чего упрямилась-то? Зачем отцу седых прядей добавила?

Бежать к дочери мужчина не мог. Перед тем нужно было уладить дела: разместить гостей, попробовать с ними договориться, узнать, кто пожаловал в мир из-за Неподвижной Межи. Хотя тут ничего и не вышло. Пришельцы говорили на незнакомом и сложном наречии. Понять их слова никто из старейшин не смог, потому оставалось только ждать и учиться.

Первое впечатление гости оставили сильное. Жоресу хватило одного взгляда, чтобы понять — перед ним опасные воины. Пришельцы были, как на подбор: лёгкие, грациозные походки могучих хищников; пронзающий душу оценивающий взгляд; крепкие, тренированные тела — таких с крестьянами точно не спутаешь. Даже в кромешной тьме. Будь воля старосты, он бы сделал всё, чтобы такая сильная шайка прошла мимо, как можно дальше от мирной общины. Кто знает, что затевают пришельцы?

А когда Нуур рассказал о битве с краалом, когда Жорес сам осмотрел мёртвую тушу крильисовой твари, когда увидел отметины кулаков на вогнутой броне монстра…

В тот миг взволнованному отцу ещё сильнее захотелось обнять свою малышку, прижать бедняжку к груди и больше никогда не выпускать из посёлка. Столько тревог вскружили седую голову мужа, столько волнений.

Слава Кериту, на демонов Боста гости совсем не походили. Даже наоборот — незнакомцы вступились за людей и спасли их от верной смерти. Жалкой кучке мастеровых и землепашцев никогда бы не одолеть злобную тварь запертого леса.

Совет решил поселить пришельцев в доме Нуура. Мужчина был вдовцом, его дочери жили с мужьями в Алланти, давно отреклись от законов общины, чтобы не бежать вместе с другими на край света, спасаясь от гнева жрецов. Хозяина гостевого дома пока приютят Жорес и Тири. Как-нибудь уместиться сумеют, не пропадут.

Когда друзья остались наедине, Жорес всё же не смог удержаться и немного пожурил старого друга:

— Ну как ты мог притащить их сюда? А вдруг пришельцы опасны для нас? В посёлке столько женщин, детей — всех ведь погубим.

— Ты прав, — не дал ему закончить Нуур. — Пришельцы очень опасны. И если решат покончить с общиной, то нас не спасут даже Кроны. Видел краала?.. да?.. а я видел погибель крильисовой твари. Тот молодой господин забил монстра кулаками… кулаками! Ты можешь представить? И что же мне было делать? Оскорбить победителей, отказать им в гостеприимстве? И как бы они нас за то покарали? Как бы отреагировали на страхи простых смертных, когда один из них сильно ранен? Тем самым краалом, между прочим, той самой тварью, что порвала бы всех нас… всех… и девочку тоже.

— Что сделано, то сделано, — тяжело вздохнул уставший староста. — Попробуем подружиться. Распорядись чтобы гостей кормили лучшей едой и знахарки чтобы круглые сутки дежурили у постели раненного воина. И ещё: проследи, чтобы люди держались подальше от незнакомцев, пока мы не поймём, можно ли им верить. Особенно девицы.

— А чего не так с девицами-то? — немного смутился Нуур.

— Ты, правда, не понимаешь? — хмыкнул Жорес. — Как думаешь, если кто из пришельцев решит приударить за девами, кто из них устоит? Рядом с нашими юнцами гости выглядят статно.

— Эм… да и как тут проследишь-то? Мне что, каждую девку караулить прикажешь? — ещё больше смутился Нуур.

— Ну… — Задумчиво протянул староста. — Хорошо, тут я погорячился. Но ты всё равно людям скажи, пусть пока обходят гостей стороной. Нужно к ним присмотреться.

— Это можно, — угрюмо вздохнул старый друг и пошёл домой собирать свои пожитки.

Когда Жорес остался один, он ещё на пару мгновений задумался, затем встрепенулся и тоже побежал домой: «Бедная девочка, больше ни на ломоть из посёлка не выйдет».

Борис сидел на грубо сколоченной лавке у порога гостевого дома и наблюдал за округой. Когда наёмник впервые увидел аборигенов, ему вдруг причудилось, что дорогих гостей приведут в средневековый замок или, на худой конец, в неприступную крепость.

Реальность выдалась гораздо скромнее. Чудные люди оказались селянами, их деревня насчитывала всего-то несколько десятков домов. Мелкие избы располагались по кругу, центр селения пустовал, напоминая площадь для собраний. Деревянные стены домов пахли свежей стружкой, даже потемнеть ещё не успели, так что отстроились аборигены недавно. Соломенные крыши золотились над головой, поблёскивая от редких солнечных лучей, что с трудом пробивались сквозь густые кроны деревьев. За жиденьким частоколом дымила кустарная смолокурня, подкапчивая небо чёрными жирными клубами. Ни следов от машин, ни электрических столбов возле деревни не было, высоких технологий здесь точно не знают.

Перед наёмником высился пустующий хлев. Днями аборигены выгоняли скотину на пастбище за частокол, худые коровы извели всю траву на поляне, где стояла деревня, потому теперь выпасать животину пастухам приходилось подальше. Воздух в посёлке весь пропах молоком и подсохшим навозом. Борис сразу вспомнил деревню, где жила его бабушка. В детстве он любил у неё погостить, потому ароматы посёлка ему казались родными.

За хлевом притаился скромный амбар. За три дня Борис лишь однажды видел, чтобы селяне брали оттуда зерно. Хлеб, кстати, здесь был ужасным. Мука была серой и грязной, грубые лепёшки пестрили плохо отсеянной шелухой, их приходилось пережёвывать дольше. Хоть Борис считал себя абсолютно всеядным — он бывал во многих переделках, где месяцами доводилось поедать всякую дрянь — но от магазинной выпечки наёмник ещё не отвык. Хотя мечтать о ней, видно, уже не придётся. Зерно здесь мололи большим гладким камнем на деревянном станке, хорошо просеять и очистить муку люди просто не могли, так что придётся привыкать.

Кузнечный молот с утра и до позднего вечера гремел за углом, хотя почти весь инструмент, кроме топоров, у селян был изготовлен из дерева. Даже лопаты. Рядом с кузницей, под навесом, работали несколько гончаров. Мастера лепили из глины кувшины и разную посуду. Это хорошо. Людей в посёлке немного, вряд ли им могла понадобиться целая гора глиняной утвари. Ремесленники точно трудятся на продажу, а это значит, что лес не глухой и где-то рядом есть город. Хотя рядом, это, конечно, у всех по-своему. Тем более в такой дикой округе.

Баню затопили сегодня пораньше. Наверное, пришла очередь малышни, ведь большинство взрослых до сумерек трудятся в огородах, что раскинулись на других полянах. Ещё одна интересная особенность местных — люди мылись здесь регулярно. Мелкие девчушки каждое утро ходили к большому ручью с громадными корзинами и стирали там одежду для всей семьи. Дома сияли чистотой, даже на пустыре в центре посёлка набросали плоских камней, чтоб грязи собиралось поменьше. Гигиена у аборигенов в чести, как-то не вязался в голове Бориса такой уклад с образом немытого средневековья. Хотя, много о том времени наёмник и не знал, только выдумки и легенды, что всегда на слуху.