Газета День Литературы # 76 (2002 12) - Газета День Литературы

Эхом утренним радостной рани,

Словно ты целоваться пришла

Из берёзовой звонкой Рязани.

И на краешке отчей земли

Слышишь стоны грядущей метели,

Потому что твои журавли

И мои — над Окой пролетели.

Две молитвы, две песни — глаза,

Две свечи, золотисто-нетленных,

А за ними кричат голоса

И замученных, и убиенных, —

Где, храня женихов и невест,

Где, во имя детишек и хлеба,

Нежно пестует храмовый крест

Душу русскую звёздного неба.

Я слышал

Я слышал, из ночи, из чёрной печали

Знакомые лебеди громко кричали.

Куда же так рано они полетели,

Быть может, вспугнули их вихри метели?

Но лето ведь рядом — и ты за рекою

Срываешь ромашки счастливой рукою.

Глазами счастливыми

смотришь в просторы:

Там — наша рябина!

Там — небо и горы!

Ещё далеко до морозной метели,

Куда же так рано они полетели?

Облака уйдут

Облака уйдут за горизонт

И опять,

невыразимо знойный,

Развернётся и повиснет зонт,

Солнечный, над Родиной спокойной.

Самолёту путь и кораблю,

Журавлю и страннику открытый,

Сто дорог!..

А я тебя люблю

На тропине, той, не позабытой!..

Храм звонит — себя побереги,

Храм звонит — храни меня едино:

Радонежье!

Сергия шаги!

Русским светом полнится долина!

Поцелую, молча обниму —

Стон счастливый!..

Ветер!...

И созвездья!.

Сеющие ненависть и тьму

Приближают скорое возмездье.

К сумеркам грустнеют небеса,

Птицы тихо в травы опустились,

Ну зачем, зачем твои глаза

На моих, дрожа, остановились?

Видишь, обелиски и кресты,

Видишь,

избы на старух похожи,

Это — мы с тобою, я и ты,

Это — свет и Сергий!..

Боже!..

Боже!

Перелески любви

Вот опять впереди не холмы, а звенят Каракумы,

Не ромашки твои, а песок раскаленный звенит,

О, пустыня души, облаками горюнными думы

За тобою уплыли в чужой и нерусский зенит!..

Не боюсь я измен, не хочу я любви и тревоги,

Оглянусь я и вспомню: вся жизнь беззаветно чиста —

Ничего у меня, кроме этой бессмертной дороги.

Прямо к иве рыдающей или к сиянью креста.

Я несу тебя, иволгу, тёплую, вещую птицу,

Даже трепет и голос твой oтчим просторам дарю,

Ну зачем же так часто не стон твой тоскующий снится,

И багряные листья летят и летят на зарю.

Видишь, ива склонилась над омутом злым на колени,

Задержались дожди и в горах затаились ветра.

Ну зачем же так часто мне снятся две тени, две тени

И луна каракумская — с вечера и до утра?

О, пустыня души, облаками плывущие думы,

И миражные дюны, где сеется золотом зной,

Перелески любви и ордынских разлук Каракумы,

И рябины закатной — багряная гроздь надо мной!..

Как прежде

Спускается полночь туманною мглой-покрывалом,

От края до края, — над честным усталым Уралом,

Где в полдень высокий орлы из ущелий взлетали,

Сплошной немотою наполнены грозные дали.

Не шепчутся травы, уснули в осоках стрекозы,

И только о чем-то звенят и рыдают берёзы.

Меня окликают, тебя ль, осторожные, ищут,

А беды, как звери, по краю по отчему рыщут.

За сталью заводов — деревни, избёнки, избёнки,

Старухам не вспомнить новорождённом ребёнке:

Кресты — на могилах, на трассе — до звёзд обелиски,

Мерцают в граните героев бессчётные списки.

За горе России, как прежде, никто не в ответе,

И мы одиноки с тобою — на целой планете!..

Ревнивая минута

Протяни мне руку — скорбь и смута,

Ниже мглы и тише сна поэт:

Кажется, скала, а не минута

Рушится — и утоленья нет.

Травы плачут, облака мятутся,

Громы поднимаются в зенит,

И луна, как золотое блюдце,

Молнией расколота, звенит.

Ты зачем другого целовала,

Ластила улыбками его, —

Неужель моих объятий мало,

Скифского безумья моего?

От зари и до зари тебе я

Страсть дарил и молодость дарил,

Словно, не смущаясь, не робея,

Красоту вселенскую творил!..

Это ты и плакала, и пела,

К сердцу приникая головой,

Жизнь цвела, черёмуха кипела,

Взятая стихией ветровой.

Если ревность обернулась мукой,

А тоску подтачивает злость,

Значит, нам с тобой перед разлукой

Звёздный свет сберечь не удалось.

Непогодь

Равнины, взгорья непогожие,

И перехватывает дух:

Я вижу избы, так похожие

На русских сгорбленных старух.

Они бредут, осиротелые,

Во глубине родной земли,

Их вьюги, похоронно-белые,

Победной славой замели.

Мужья их с клёкотом орлиным

В атаки шли, за взводом взвод,

И, молодые, под Берлином

Лежат, ни горя, ни забот...

Весенний луг цветами пёстрый,

А вам и впредь отрады нет,

О, Богородицыны сестры,

Седые вдовы чёрных лет!

Вожди и чуда прорицатели

Поразметали ваш уют,

А ныне свежие предатели

Погосты наши продают.

Гнетёт меня тоска острейшая

И не встречает отчий край.

Изба, прабабушка святейшая,

Ну, подожди, не умирай!

ВорьЁ и вороньЁ

Золотоголовые подсолнухи,

Вы куда торопитесь, куда,

Вас в Чечне подкосит пуля, олухи,

Богатеям — шик, а нам — беда.

Золотоголовые ребятушки, —

Эполеты штурмовые роб,

Вон вчера на самолёте бабушке

Привезли из Хасавьюрта гроб.

Ей казалось, что она счастливая:

Внук взмывает выше облаков,

А теперь, убого-сиротливая,

Ждёт гроша у спецособняков.

Мы с тобой в тоске, мы поле видели,

Видели подсолнухи, и мы

Никого в России не обидели,

Это знают ратные холмы.

Мы ведь для любви, а не для стойбища

Дочерей рожаем и сынов,

Сколько ж будет их швырять в побоища

То хмельной, то трезвый блудослов?

Пахнет ветер мёдом и смородиной,