Игрек минус - Герберт Франке

— Кто такая Лори? — спросил Джо.

Эд оцепенел.

— С какой стати это тебя заинтересовало сейчас? — спросил он.

— Отвечай! — потребовал киборг.

— Только не здесь! И не сейчас! Ладно, пойдем в укрытие!

— Здесь и сейчас! — настаивал киборг.

— И речи быть не может. Пойдем в укрытие. Ты должен повиноваться моим приказам.

— Я должен защищать тебя, — сказал Джо. — Не только от внешней угрозы, но и от горьких мыслей, от забот и чувства вины.

— Какого еще чувства вины? — спросил Эд.

— Не знаю, почему я упомянул об этом, — проговорил Джо. — Но теперь отвечай!

— Нет! — отрезал Эд.

Киборг стоял неподвижно, не сводя с Эда огромных глаз-линз.

— Что ж, пусть так. Придется прибегнуть к насилию. Выключаю антигравитационные пластины.

Эд почувствовал, как тело его пронзило болью, руки и ноги налились тяжестью, многопудовый груз гнул его книзу.

— Ты не смеешь причинять мне вред, — простонал он.

— Я не причиню тебе вреда.

Эда придавило еще сильнее, он не удержался на ногах. Сквозь ткань защитного скафандра он ощущал, как потрескивают пластины. Боли почти не было, но ему вдруг стало страшно.

— Я все тебе скажу, — выдавил он из себя, подумав: «А почему бы и нет?»

Давление немедленно спало, но не до конца.

— Хорошо, — сказал Джо. — Говори!

— Когда-то ты был знаком с Лори — прежде, ну, ты знаешь… — он запнулся.

— Дальше!

— Лори была твоей невестой, — сказал Эд. — Воспоминания о ней в твоем мозгу стерты. Чтобы тебе было легче, понимаешь? В тебе стерты все чувства, которые… которые стали излишними после катастрофы…

— Понимаю, — проговорил Джо, мягко и без всякого выражения — как обычно.

— Ты был опытным астронавтом, Джо, — продолжал Эд. Сейчас он стоял перед киборгом на коленях. — Совсем списывать тебя не хотели. И ты согласился. Ты хотел жить, так или иначе.

— Да, я хотел жить, — сказал Джо.

— Ты не должен на меня обижаться, Джо. Раньше мы почти не были знакомы. И с Лори я познакомился лишь после того, как тебя… когда катастрофа уже произошла. Ты должен простить меня, Джо… — Эд умолк.

Джо не шевелился, глядя на Эда сверху:

— Ты неправильно меня понял. Я только о тебе и пекусь. Сегодня ночью ты несколько раз звал во сне Лори… Поднимайся. Мы возвращаемся!

Эд поднялся на ноги и с облегчением вздохнул. К укрытию они шли молча.

Ночь. Вернее — время отдыха. Солнце здесь никогда не заходило. Оно испускало косые лучи на равнину — застывший, мертвый свет. Эд спал. Сок его был крепкий, потому что Джо подмешал ему снотворное в кофе.

Дверь в комнатку Эда отворилась и вошел киборг. Он толкал перед собой тележку на колесиках, на которой стоял аппарат неопределенной формы: какой-то фиксатор с шлемовидной металлической пластиной, от которой отходило множество проводков. Джо переставил аппарат и приподнял шлем над головой Эда, но осторожно, стараясь не касаться кожи. Работал он в темноте: свет ему не был нужен.

Включив аппарат силой мысли, он начал зондаж. Ему понадобилось два часа, прежде чем он обнаружил нужную ячейку памяти, а потом еще одну, связанную с ассоциациями. Затем отрегулировал фокус и включил вихревое поле. Операция длилась всего секунду.

На другое утро, придя в лабораторию, Эд отметил про себя, что чувствует себя на редкость хорошо. Если его что-то раньше и тревожило, теперь он от этого избавлен.

Джо уже поджидал его. Предстояло провести обычные замеры. На столе лежало несколько исписанных листков. Киборг взял их в руку.

— Передать письмо Лори? — спросил он.

Эд очень удивился:

— Кто это — Лори?

Анклавы[23]

(перевод Ю. Новикова)

Они стояли группами перед стенами из искусственного стекла и заглядывали внутрь. Пространство там было залито таким ярким светом, что приходилось щуриться, — оно освещалось источниками белого света, равномерно расположенными в виде мелкой сетки под потолком. Сверкающая яркая пыль заливала неприятным светом выстроенный внутри явно ухоженный ландшафт: в траве среди цветов пролегали каменистые тропинки, в разных местах возвышались куст или дерево, но так, что обзора они не закрывали. То тут то там можно было видеть странных, покрытых шерстью животных о четырех ногах; они жевали, сидя на земле, или устало бродили вдоль стеклянной стены. Но самый жуткий вид являли собой обитатели сооружения: человеческие создания с беловатой кожей, широко открытыми глазами и широкими ноздрями, с узкими тонкими руками. Они носили ту же одежду, что и посетители по внешнюю сторону стен, но на них она выглядела неприлично, просто непристойно.

— Они и вправду люди, как мы? — спрашивала маленькая девочка, теребя отца за рукав.

— Да, конечно, это люди. Скорее, они были людьми. Они происходят от тех же предков, что и мы. Раньше между нами было больше сходства, много поколений сменилось, прежде чем различия стали так велики. В общем-то никто не знает, как это произошло.

Они замолчали, вглядываясь внутрь. Порой одно из созданий, которое скорее выглядело карикатурой на людей, подходило к стеклянной стене и смотрело им в лицо… Стоящие снаружи невольно делали шаг назад. Лица этих существ с трудом поддавались описанию — они были одновременно и человеческие, и иные. Кожа казалась уязвимой, прозрачной. В глазных яблоках виднелись белки. Были ли эти существа разумными? А может быть, они опасны?

Девочка спряталась за родителей и вышла снова лишь тогда, когда вблизи не было никого из этих жутких созданий.

— А почему их держат взаперти? Что будет, если они вырвутся на свободу?

— Они не могут вырваться, — пояснил отец. — Они дышат другим воздухом. Все, что они едят, требует особой обработки. Все, в чем они нуждаются, стерилизуется; им подают необходимое через герметичные шлюзы. Они могут жить только внутри. Здесь они бы погибли.

По толпе зевак прошло движение: отряд чужеродных созданий прошел через заповедник и скрылся в одном из зданий, выстроенных на его территории. В них было так тесно, что обитатели не могли долго там находиться, и все же нередко они пытались как можно дольше задержаться внутри, забившись в уголок, — чтобы избежать взглядов посетителей.

— Идемте! Зрелище не из приятных!

Отец увлек за собой ребенка. Уходя, он оглянулся и еще раз посмотрел сквозь стекло — за кустами, наполовину спрятавшись, стоял мальчик и корчил рожу.

И вот наступило то, чего опасались уже многие поколения. Постоянно обновляемые договоры, жесткие предписания, дополнительные статьи, строгое размежевание и даже угрожающие санкции, — все это отныне потеряло свою значимость. Полиции, армии, охранным частям нечего было больше предписывать. Достаточно открыть люк-другой — и воздух будет отравлен. Несколько сорванных плотин — и вода навсегда будет заражена. Будь то доброволец или солдат — кто бы захотел сопротивляться врагу, чья нечувствительность защищала его лучше любого герметически закупоренного танка?