Газета "Своими Именами" №1-2 от 03.01.2012 - Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль)

Несколько слов о реакции на книгу научного сообщества. Патриарх немецкой историографии Ганс Моммзен вместе с большинством других рецензентов оценили ее положительно. Из видных историков лишь Ганс-Ульрих Велер занял иную позицию: по его мнению, Али впал в «узколобый, анахроничный материализм». Оксфордский историк-экономист Адам Туз заявил, что автор ошибся в расчетах, вследствие чего вклад немцев в оплату военных расходов оказался заниженным. В пересчете на душу населения они платили в 1944 г. больше налогов, чем, например, англичане, а если учесть рост государственного долга, то их финансовое бремя было еще тяжелее.

Али, однако, возразил: подушный расчёт не учитывает главного – того, что бóльшая часть немцев практически не платила прямых налогов. Путем налогообложения богатых и перечисленных форм грабежа «чужаков» военные расходы покрывались, действительно, лишь наполовину, вторую же составляли кредиты, и, в конечном счете, немцы расплатились по ним девальвацией марки, обесценением банковских вкладов, страховых сбережений и пр. Но, во-первых, такой исход не входил в планы нацистского руководства, а во-вторых, людей тогда, как и сегодня, интересовало то, что изымают из их карманов, а не рост государственного долга.

Некоторые рецензенты упрекали Али в том, что он «смакует» картины вывоза немецкими солдатами-отпускниками всего, что плохо лежало в оккупированных странах; это мешочничество, утверждали они, не имело для Германии важного финансово-экономического значения. В ответ Али привел цифры: применительно к Франции, например, стоимость таких закупок составляла 3/4 возложенных на нее оккупационных расходов. Но суть не только и не столько в экономической стороне: поощряя грабеж, нацистское руководство создавало впечатление «отеческой заботы о людях», давало им ощущение «маленького счастья посреди большой войны».

Коррумпирующий эффект посылочно-мешочной эпидемии Али демонстрирует письмами домой солдата Генриха Бёлля. Поначалу в них звучат критические нотки по отношению к поведению товарищей, но постепенно эпидемия захватывает и его («дьявол, - вздыхает он в письме, - это действительно дьявол, и он сидит во всех»). «Под благосклонным покровительством «крестных отцов» Геринга и Гитлера, - констатирует Али, -солдат Бёлль целеустремленно и вдохновенно покупает и переправляет в Кёльн родителям и жене масло, яйца, шоколад, кофе, лук, полпоросенка, мыло, косметику, дамские чулки, туфли, безрукавку и т.д., просит прислать ему для закупок все имеющиеся дома свободные деньги. Католическая, чуждая нацизму политически, семья Бёллей была довольна... Так возникала лояльность миллионов людей, в случае Бёллей – безусловно пассивная. Но для способности к политическому функционированию режиму больше и не требовалось».

Значит ли сказанное, что мы согласны с Али буквально во всем? Нет. Нам представляется, что он всё же недооценил роль пропаганды и террора в поддержании нацистского режима. О первой он упоминает однажды и мимоходом как об известном, само собой разумеющемся и отнюдь не решающем факторе, второй же квалифицирует как проводимый «пунктиром на периферии (немецкого) общества». Этот последний тезис иллюстрирует цифра – на конец 1936 г., когда начальная волна политических репрессий схлынула, многие противники режима эмигрировали, и он очевидным образом консолидировался, численность узников концлагерей составляла 4761 человек (включая алкоголиков, наркоманов и профессиональных преступников) на 60 с лишним миллионов человек населения.

Да, масштабы террора против собственного народа были, конечно, несравнимы со сталинскими*. Однако из 300 тысяч членов КПГ, которых та имела на 1932 г., половина провела то или иное время в заключении, а 20 тысяч заплатили за свою деятельность жизнями (коммунисты понесли в годы нацистской диктатуры наибольшее число жертв).

И совсем неправ Али, когда для доказательства другого тезиса - «подавляющее большинство (немцев) не нуждалось ни в каком надзоре», - приводит сопоставление: в ГДР для контроля над 17 миллионами граждан было задействовано 190 тысяч штатных и столько же нештатных агентов «Штази», а гестапо в 1937 г. насчитывало лишь 7 тысяч сотрудников, включая секретарш и хозяйственников, СД – и того меньше. Здесь не учтен главный факт: в Третьем рейхе действовала всепроникающая система официальной слежки за населением. Домовые и квартальные надзиратели докладывали о поведении жильцов, их высказываниях, посетителях и пр. местному партийному руководству, низовыми функционерами которого являлись. Те же функции на рабочем месте выполняли служащие «Немецкого трудового фронта» (нацистский эрзац распущенных профсоюзов). Общее число надзиравших по должности составляло не менее 2 миллионов.

Но главный тезис – «об удовлетворенном режимом среднем арийце… который позволял совершаться всем преступлениям и пользовался их плодами», - обоснован в книге достаточно солидно. Разве лишь для последнего отрезка следовало бы дополнить, упомянув о той причудливой смеси из предчувствия катастрофы, надежды на чудо, страха перед возмездием победителей и перед террором властей, глухого недовольства, чувства бессилия и упрямого желания продержаться, которая характеризовала настроения пресловутого «среднего немца».

Впрочем, упреки такого рода Али отводит, заявляя: «Моя книга не претендует быть всеобъемлющим объяснением национал-социалистского периода истории».

В заключение – о реакции на книгу рядового читателя. Германия переживает сейчас нелегкие времена. Затянувшийся экономический застой, астрономические расходы на интеграцию ГДР повлекли за собой истощение ресурсов, накопленных за годы экономического процветания. Беспрецедентная для послевоенной Германии массовая безработица, страх работающих перед завтрашним днем, эрозия и демонтаж системы социальных гарантий – все это ведет к снижению уровня и качества жизни и, конечно, воспринимается болезненно. И в это самое время Али напоминает соотечественникам, что 95% немцев извлекли некогда личную выгоду из гитлеровского режима. И в телевизионном интервью бросает: «Если бы все это (награбленное у иностранцев и инородцев. – С.М.) нужно было возместить – с положенными за истекшее время (с 1944-1945 гг.) процентами – наши зарплаты и пенсии пришлось бы сократить вдвое». Может такое понравиться?

Cтатья опубликована в иерусалимском альманахе «Нота бене». Цитируется по http://scepsis.ru/lip class="text"ary/id_932.html

Придя к власти, фашисты на практике показали себя яростными антидемократами и антисоциалистами, ориентирующимися, в конечном итоге, на удовлетворение интересов крупного капитала в форме государственно-капиталистического вмешательства в экономическую жизнь общества. Свободин упрекнул меня в сознательном замалчивании сути госкапа. Это не так. Я просто не надеялся получить возможность изложить свою точку зрения на страницах газеты. Помните, как в анекдоте – «съесть-то он съест, да кто ж ему даст»? Надеюсь, что сам факт упрека одного из руководителей проекта открывает такую возможность.

Итак начнём. Феномен государственного капитализма понимается двояко. В первом случае госкапитализм предстает как определенный (чаще всего высший) этап развития буржуазной формации, главным содержанием которого, по взглядам его теоретиков, становится тотальное огосударствление всех сфер жизни общества, прямое первичное изъятие государством прибавочного продукта и превращение государственного аппарата в совокупного капиталиста. О таком понимании госкапитализма впервые стали говорить некоторые представители социалистической мысли. Так, например, П.А. Кропоткин в своей книге «Современная наука и анархия» предостерёг социалистов от продвижения к «государственному капитализму», то есть к тому положению, когда «государство владеет всем необходимым для производства и жизни вообще»2. Такое же предостережение содержала и программа партии социалистов-революционеров3. Очевидно, именно эта традиция в русле социалистической мысли стала отправным моментом для возникновения целой теории «государственного капитализма», пытавшейся объяснить советские реалии времен сталинского индустриального государства4. В современной отечественной экономической науке наиболее последовательно данную точку зрения развивает С.С. Губанов5.

Её слабость состоит в невозможности доказать капиталистическую сущность почти полностью огосударствленной плановой экономики, а именно – наличие в ней рыночного выявления стоимости в государственном хозяйстве, присутствие частнокапиталистического характера присвоения прибавочной стоимости и капиталистического характера наемного труда.

Второй взгляд на государственный капитализм родился из осмысления опыта организации экономической системы Германии в годы Первой мировой войны. Немецкие и австрийские экономисты и социологи, близкие по своим взглядам к социал-демократическим идеям, называли ее первоначально «военным социализмом», а затем – более адекватно «государственным капитализмом»6. Известный австрийский социолог и экономист Людвиг фон Мизес так характеризовал госкапитализм: «Управление отдельными отраслями производства было поручено принудительно созданным ассоциациям предпринимателей, работавшим под правительственным надзором. Установление твердых цен и большие налоги на прибыль с несомненностью свидетельствовали, что в данном случае предприниматели были просто служащие, которые получили долю прибыли»7.