Как снять кино без денег - Арсений Михайлович Гончуков

Статуя снятого фильма состоит не из монолитного мрамора, а из лоскутов, которые можно резать, сокращать, кроить, перешивать. На монтаже рождается Франкенштейн, там создается ритм киноповествования, расставляются акценты, создаются и укрепляются стыки сцен. Монтаж (а я смонтировал все свои фильмы и сериал сам) обладает огромной созидающей силой. С помощью монтажа можно даже изменить актерскую игру, настолько это всемогущий инструмент. Можно погубить или спасти оператора, да и со зрителем можно вытворять разные фокусы, и все это тихо, за монтажным столом. В отличие от съемок, где «куй железо, пока горячо».

Таким образом, процессы в кино можно охарактеризовать так:

– На уровне сценария можно все, лишь бы было время, но полная свобода, ничем не ограниченная. Пиши, что хочешь. Или что нужно продюсеру.

– Съемка — это как бетонирование фундамента, тебе присылают машину бетона, выливают его на дорогу рядом с домом, у тебя есть ведро, лопата, и невеликий выбор — или ты перекидаешь четыре тонны из бетономешалки в опалубку фундамента, или бетон застынет, дорога схватится, и деньги пропадут, и соседи ругаться будут. Съемка — это выгрузка и бетонирование, процесс быстрый, стремительный, где немногое можно исправить, и где главная задача — успеть сделать все то, что было запланировано.

– Монтаж — это сборка. Время, когда гипотетические ошибки сценариста и режиссера приходится исправлять скучным молчаливым людям, сидящим перед тремя мониторами. На монтаже из груды ручек, ножек, туловища получается полноценный человечек, простите за сравнение в жанре хоррор. Или сравнить со сборкой советской мебели, когда на рисунке одно, а при сборке выходит другое. Монтаж то же самое.

К практическим аспектам кинопроизводства мы вернемся во второй части книги.

Глава тринадцатая. Для чего это все?

Сегодня в России становится все больше научных книг по сценарному мастерству. Книг режиссеров мало. Тем более хочется построить повествование на реальных историях с площадок, которые пригодятся не только начинающим профессионалам. Я убежден, что режиссура не просто профессия, но способ глубокого познания — и мира, и себя, то есть это в первую очередь — путь.

Мои фильмы не принесли мне мировой известности (а так хотелось!).

Мои фильмы не принесли мне больших денег (почему-то мы об этом не задумывались).

Мои фильмы не стали классикой (хотя в киноэнциклопедиях есть).

Но если отбросить ироничный тон, и задать себе вопрос: «Для чего я делал эти фильмы?», то мне кажется, у меня есть на него ответ.

Так для чего же? Не один фильм, не два, а четыре, а потом целый сериал на 19 серий!

 Мне кажется, не только для того я делал все эти фильмы, чтобы что-то доказать себе. Я делал их для того, чтобы дать и себе, и людям (будь то команда или зрители) новые горизонты, новые эмоции, новые грани жизни. А еще надежду. На то, чтобы изменить свою судьбу. Пусть это сегодня уже избитая фраза, но я делал фильмы для того, чтобы попытаться изменить мир.

Мои фильмы — это путь опыта. Человеческий опыт — самое ценное. Опыт режиссуры уникален, потому что это люди, люди и еще раз люди. В бесконечно разных, так сказать, вариациях. А еще это возможность увидеть в людях много хорошего — света, добра, самопожертвования, силы, отваги, самоотдачи. Всех лучших качеств в наилучших их проявлениях. Вот это настоящая ценность. Что может быть важнее, чем видеть, как люди раскрываются и становятся лучше?

Для Кости наше кино стало мощнейшим трамплином, и он превратился из сисадмина в известного оператора-постановщика, который сейчас так часто и много снимает, что мне самому в пору вставать к нему в очередь. Месяцами он пропадает в киноэкспедициях, а в его портфолио мои фильмы теснят все новые и новые картины.

Для Алексея Черных, который исполнил главную роль в фильме «Сын», приз за лучшую мужскую роль на престижном фестивале «Киношок» стал настоящим прорывом. И он поехал в крохотное родное село у себя на родине, надел белый фрак, нанял белоснежный лимузин и от счастья на премьере в Барнауле чуть не загремел со сцены в оркестровую яму. А его портрет повесили в местной сельской школе, где он учился, откуда давно уехал, и куда так победоносно вернулся. Смешно? Очень! Зато по-настоящему.

Алла и еще несколько актеров, которые до моих фильмов нигде не снимались, после них стали нарасхват.

А сколько человек пришли на наши сумасшедшие проекты с нулевым опытом, а теперь успешно работают в большом кино?

Таких историй много. Все эти фильмы как большой котел, в котором поварились сотни человек. Я знаю даже случаи, когда наши безумные безбюджетные съемки вытаскивали людей из тяжелых болезней, поднимали на ноги после операций. А значит, продлили кому-то жизнь.

При том, что на площадке работалось всегда тяжело, без исключений. Актрисы, бывало, прямо на съемке теряли сознание. Несколько раз мы снимали подряд 26 часов, вся группа, без единого перерыва и обеда. Смена 26 часов. При классической смене в киноиндустрии — 12 часов минус 1 час на обед.

Помню, как актер Евгений Крылов, исполнитель главной роли в фильме «Последняя ночь» в какой-то момент бросился на помощь группе, схватил стул и понес его. Мы строжайше не позволяем ничем напрягать артистов, бережем их, ограждая от любых сложностей и пытаемся не отвлекать. Но тут не выдержал сам Женя, увидев, что мы не успеваем, а рук не хватает. Вышел из роли, схватил стул и побежал... Никогда не забуду этот стул.

Мое неудержимое желание снимать кино всегда уступало той буре, которая поднималась от кипучей деятельности всей команды. Один импульс увеличивался многократно, превращаясь в огромную неостановимую эмоциональную волну.

Или история про известного артиста В., которую я до сих пор рассказывал только близким. О том, как медийный актер появился в нашем авторском фильме, пошел без денег, по собственной инициативе, и чуть не пожалел о содеянном. Я вывесил в своем Фейсбуке (нет текста в наше время,