Двигатель бесконечности (СИ) - Эшер Нил

Обыскав окружающее пространство, Свёрл нашел в кладовке ремонтных роботов телепорта, активировал одного из них и послал в жилище ИИ, открыв бронированную заслонку. Следуя инструкциям Свёрла, робот проковылял внутрь на четырех ножках, остановился у подножия подпорки, протянул лапки богомола и вытащил ИИ из зажимов. Затем он развернул кольцо сенсорных штырьков на том, что номинально являлось его головой, выбрал нужный и, не коснувшись решетки, прижал его прямо к боку кристалла. После чего заглянул внутрь.

Кристалл был прозрачен как в человеческом, так и в прадорском спектрах, хотя некоторая доля искажения и преломления присутствовала. Потребовался всего один короткий взгляд, сразу выявивший трещину в самом центре. Свёрл велел роботу использовать другой сенсор, для более глубокого молекулярного анализа, но только чтобы подтвердить свои предположения. Он уже догадывался, с чем имел дело. Объект был создан из сверхплотного углерода, каждый его атом представлял собой сложнейшую ЭВМ, все спиновые состояния переплетались в синергетических процессах, работали удивительные фемтосвязи и временные кристаллы нулевой мощности… Вероятно, эту штуку можно было бы назвать черным бриллиантом, если бы кому-то вообще захотелось подбирать камню название. ИИ хранил в сердце крохотную частицу Пенни Рояла.

– Ты еще не закончил со мной, да? – спросил Свёрл.

Он осознал, что проклацал это вслух протезами-мандибулами, лишь когда Бсорол защелкал в ответ.

Проигнорировав первенца, Свёрл велел роботу вернуть ИИ на подставку. Осведомленный теперь о тонких структурах, он создал поисковую программу, которая тут же начала выдавать положительные результаты. Свёрл проверил полсотни станционных ИИ, после чего прекратил поиск. Не обязательно было исследовать всех, чтобы понять, что каждый из них нес в себе черноту.

Трент

Трент посмотрел вниз, на безупречно чистый моховой ковер. Интересно, что Флоренс сделала с телами? Отправила ли в одну из топок, на сожжение вместе с прочим мусором, или припрятала куда-нибудь, сохранив до той поры, когда, возможно, отыщутся какие-нибудь родственники, которые и решат, что с ними делать? Он покачал головой и направился к трем груженым антигравитационным каталкам, зависшим примерно в метре над полом, чтобы посмотреть на три возлежавших там живых тела. Тем временем голем-андроид, скелет, чуть раньше намеревавшийся убить его, поместил в шлюз последние три криоящика, в которых прибыли эти тела. В любую минуту появятся следующие, и еще один робот по ту сторону шлюза вытащит пустые морозильники, заменив их полными. Сперва это будут незнакомцы, ведь Риик и ее дети еще не здесь. Трент чувствовал, что поступает эгоистично, желая удостовериться, что всё тут работает нормально, прежде чем принять ее и мальчиков.

У тела мужчины на первой каталке отсутствовали ноги до самых бедер, руки, нижняя челюсть, нос и глаза. Серебристо-серая кожа затягивала все места срезов, тело было холодным, застывшим, сердце билось лишь раз в несколько часов, подкачивая специальную морозостойкую искусственную кровь. Во время того как Трент осматривал пациента, каталка издала предупреждающий сигнал и двинулась к двери из зоны приема. Проводив ее взглядом, Трент шагнул к другой, противоположной двери, толкнул ее, взобрался по винтовой лестнице и оказался на наблюдательном пункте, предназначенном, впрочем, не для надзора за госпиталем, а для исследователей и студентов.

Поглядев на атомарник, оставленный тут заряжаться, Трент рухнул в одно из четырех находившихся здесь кресел.

Перед креслами изогнулся панорамный экран, разбитый на множество окон, в каждом из которых демонстрировалась какая-то сцена из жизни больницы. Над подлокотниками висели контрольные голограммы. Откинувшись на спинку, Трент запустил руку в голограмму, порылся в меню, выделил пациента, которого только что осматривал, и включил видеосистему слежения.

– Нездоровое влечение? – хмыкнула Сепия, развалившаяся в другом кресле.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Могу то же самое сказать о тебе.

Трент кивнул на экран перед ней, показывавший Коула в монтажной, который через форс занимался перепрограммированием всего и вся. Сепия же с остекленевшими глазами всматривалась в то, что выдавал ей непосредственно в мозг ее форс, пытаясь разобраться, что именно делал психотехник.

– Понимаешь хоть что-нибудь?

Сепия моргнула, и взгляд ее не сразу, но стал осмысленным.

– Похоже, большинство из них в самом разгаре сезона суицида – многим перевалило за двести лет, и они устали от жизни.

Трент поморщился:

– Да, Спир говорил мне.

– Когда становишься старше, время как бы бежит быстрее, ведь разум не стремится записывать всё, что ты делаешь. Иначе череп просто лопнул бы, не вместив подробные воспоминания о тысячах выпитых тобой чашек кофе.

– Да, знаю.

– Чем меньше разнообразия в твоей жизни, тем быстрее ты достигаешь той точки, когда полностью переходишь на автопилот, не делая ничего нового, не совершая ничего, что стоило бы навсегда сохранить в памяти. В прошлом это усугублялось старостью и быстро заканчивалось смертью.

– Урок истории?

– Если не хочешь, чтобы я рассказывала по-своему, то я и стараться не буду.

– Извини, продолжай, пожалуйста.

– В наш век неизменного физического здоровья мозгу не грозит дряхлость, но он достигает высшей степени внутреннего опустошения, обычно это происходит где-то в интервале между ста пятьюдесятью и двумястами пятьюдесятью годами, в зависимости от того, насколько разнообразной была твоя жизнь. Эффект можно до некоторой степени свести на нет психоредактированием. Однако люди не желают избавляться от знаний и опыта лишь для того, чтобы начать то же самое сначала, и обычно, когда человек оказывается у черты, становится слишком поздно, поскольку он уже ищет новизну, чтобы облегчить скуку. И «новизна» эта принимает всё более опасные формы.

Трент кивнул:

– Я понимаю, отчего тех, кто объят апатией, влечет опасность, но как могли люди, такие старые и наверняка мудрые, избрать своим путем поклонение прадорам?

Сепия отмахнулась:

– Поиск новизны – это не только поиск новых занятий, это еще и необходимость в новых жизненных позициях. Двухсотлетний атеист вполне может отправиться искать Бога.

– Или сделать вид, что ищет, – добавил Трент.

Посмотрев на экран, он увидел, что мужчина с ампутированными конечностями находился уже на операционном конвейере, где они впервые столкнулись с Флоренс.

Сепия словно и не услышала.

– Сколько тебе лет, Сепия?

– Столько же, сколько древней игре-стрелялке, – сто восемьдесят.

Игре-стрелялке?

– Ищешь опасной новизны?

– О да.

– Что ж, Спир определенно подойдет.

Женщина скорчила гримасу и ткнула пальцем в экран:

– То, над чем бьется Коул, – весьма тонкое перепрограммирование. Он пытается сместить их внутреннюю перспективу так, чтобы даже за гранью уныния они могли смотреть на собственный опыт новыми глазами. Еще он обостряет их воспоминания о том, как они были рабами прадорских гормонов, о последующих драках за лидерство и, очевидно, об их впечатлении… о своей смерти. И знаешь что? Думаю, это сработает. – Кошечка пожала плечами. – По крайней мере на короткое время.

– Правда?

– Менять внутренний фон когда-то уже пытались, но эффект быстро сходил на нет, поскольку мозг начинал сравнивать окружающую реальность с воспоминаниями. Эти люди испытали новизну трансформации себя в моллюсков, но последовавшие неприятные ощущения должны привить им отвращение к такому состоянию. А потом они очнутся, снабженные конечностями големов. – Она снова махнула рукой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Ну, это ведь точно нечто новенькое. – Трент пребывал в замешательстве.

– Не понимаешь? Они хотели стать прадорами. И сосредоточились на идеале, представленном ближайшим к ним прадором – Свёрлом. Их отвращение ко всему, что было раньше, усилится, когда они поймут, что их прошлое восхищение Свёрлом основывалось на фальши. Они узнают, что он был сплавом прадора, человека и ИИ, а сейчас полностью превратился в ИИ. Их ложная в основе своей система убеждений должна рухнуть, обретя новую форму.