Туманы сами не рассеиваются - Карл Вурцбергер

Бросив взгляд на небо, затянутое на юге облаками, Зимлер тихо заметил:

— Думаю, что ночью будет дождичек. Жизнь пограничников со стороны кажется довольно романтичной, хотя я, кажется, мало к ней приспособился. Сначала, когда меня призвали в армию, я жалел об этом, а теперь считаю, что это даже неплохо, так как человек должен уметь делать все.

«И зачем он мне об этом рассказывает? — думал Кольхаз. — Это прописные истины».

— Да, я спрашивал тебя, чем ты будешь заниматься после демобилизации?

— Я пока еще не знаю, — уклончиво ответил Кольхаз, хотя сам уже не раз и подолгу думал над этим вопросом.

— Легкомысленно, — прошептал Зимлер, — непростительно легкомысленно. Ты должен точно знать, чего ты хочешь.

— Само собой разумеется, что мечта о собственном домике и легковой машине — это не моя мечта… Смешно…

— Этого я не понимаю… ты хочешь большего…

— Чего же именно?

— И я должен тебе объяснять… Хотя сами по себе и домик и машина вещи неплохие.

— Я не об этом…

— Чем характеризуется революционер сегодняшнего дня? Глубокими знаниями и активностью. Времена баррикад канули в прошлое, мой дорогой, и канули навсегда… Теперь о домике: а почему бы коммунисту и не иметь собственного домика, а? Все наши теории были бы мертвы, если бы их не подправляла жизнь. Мой принцип такой: в жизни нужно твердо стоять на земле обеими ногами!

Кольхаз слушал солдата со смешанным чувством, частично он понимал его, частично — не понимал. Затем он сказал:

— Перестань, нет никакого смысла распространяться об этом дальше. Все равно здесь мы с тобой думаем не одинаково.

— Возможно, только еще не известно, кто из нас прав, а кто нет.

Кольхаз ничего не ответил. Они прошли еще несколько сот метров, как вдруг услышали шум приближающегося к ним мотоцикла. Вскоре он показался. В коляске сидел Рэке.

Когда мотоцикл остановился, фельдфебель вылез из коляски и, не слушая доклада, сказал: — Хорошо, что я вас здесь догнал. Около пяти часов вечера из районного города исчезли два парнишки, оба ученики одиннадцатого класса. Натворили каких-то глупостей и исчезли. У одного из них был мотоцикл. Вот и все, что нам о них сообщили. Возможно, они перепугались и не хотят идти домой, но может быть и другое. Не исключено, что они попытаются перейти границу.

— А что именно они натворили? — спросил Кольхаз.

— Этого мы пока не знаем.

— И вы думаете…

— Застава приведена в состояние повышенной боевой готовности. С этой минуты вы осуществляете патрулирование на своем участке. Все, я поехал дальше.

Через минуту мотоцикл исчез в зарослях кустарника.

— Пошли! — приказал Кольхаз. — Мы должны спешить!

— Из одиннадцатого класса, значит, им лет так по семнадцать-восемнадцать, — вслух размышлял Зимлер. — Возраст, так сказать, переходный, когда от парней можно ждать чего угодно.

Кольхаз закивал. Тем временем они вошли в лес, где было уже намного темнее, чем на открытой местности. Шли друг за другом на расстоянии зрительной связи.

Когда они снова вышли на опушку, Кольхаз, не выходя из-под деревьев, осмотрел полянку и расстилавшееся за ней поле. Здесь было посветлее. Стали подниматься на небольшой холм, находившийся как раз посредине участка.

Зимлер пытался несколько раз заговорить с Кольхазом, но ефрейтор упорно молчал, давая понять, что сейчас не место и не время для разговоров.

Скоро пошел дождь, и с деревьев на них срывались крупные дождевые капли. Не обращая внимания на дождь, они шли дальше.

«Неужели ребята решили перейти границу здесь?» — думал Кольхаз.

Между тем так стемнело, что ничего не было видно. Приходилось полагаться только на слух.

Вскоре они вышли к подножию холма, а оттуда — на большой ровный луг.

Дождь прекратился, лишь из-за горизонта раздавались раскаты далекого грома да краешек неба порой освещался вспышками молний.

С некоторым облегчением Кольхаз вздохнул только тогда, когда начало светать и постепенно стали вырисовываться контуры деревьев и местных предметов. Отойдя в глубь леса, Кольхаз и Зимлер ждали, пока их сменят.

18

Сменившись с наряда и вернувшись в подразделение, Кольхаз сразу же лег спать и уснул как убитый. Проснулся он оттого, что кто-то тряс его за плечо.

— Что случилось? — пробормотал ефрейтор, с трудом открывая глаза.

— Вставайте! И через десять минут явитесь к начальнику заставы. Обнаружено нарушение границы. Поторопитесь! — сказал ефрейтору дежурный унтер-офицер.

«Нарушение границы!» Кольхаз мигом вскочил с постели и начал одеваться. Зимлер тоже встал и одевался, что-то ворча себе под нос.

— Без ворчания разве нельзя? — бросил ему Кольхаз. — Понимаешь ли ты, дружище, что такое нарушение границы?!

— Нарушение границы?! У нас?! — удивился солдат.

— Если бы это случилось в другом месте, нас с тобой никто не стал бы будить.

— Как можно перейти границу, чтобы нарушителя не заметили? Это просто невозможно!

— Пошли умываться, потом узнаем!

Перед кабинетом начальника заставы Зимлер тронул Кольхаза за руку и сказал:

— Как нам нужно держаться?

Ефрейтор лишь пожал плечами и вошел в кабинет.

Обер-лейтенант Гартман сидел за письменным столом и вдавливал в пепельницу полусгоревшую сигарету. Тут же находился и командир взвода. Он о чем-то разговаривал с Ульфом, вид у которого был встревоженный.

— Прошу садиться, товарищи! — предложил обер-лейтенант Гартман. — Хочу лично услышать от вас о результатах вашего ночного дежурства. Рассказывайте все до мельчайших подробностей.

Кольхаз начал говорить тихо и неуверенно, однако постепенно голос его окреп.

— Могу вас заверить, что мы глядели в оба. Нас же предупредили, так что мы ни на секунду не отвлекались от наблюдения…

— Точно так! — поддержал ефрейтора Зимлер. — Я это могу подтвердить!..

— Один момент! — Гартман остановил солдата. — Давайте еще раз вспомним все, что вы видели между часом и тремя часами ночи. Постарайтесь вспомнить. Сейчас даже мелочь имеет значение.

— В половине второго нас проверил лейтенант Альбрехт, — начал вспоминать Кольхаз. — Потом мы разошлись, сказать точно, когда это произошло, просто невозможно.

— Когда перестал дождь?

— Это я могу сказать точно: как раз в тот момент, когда к нам подъехал лейтенант, следовательно, в час тридцать.

— Так. Достаточно, — сказал Гартман. — Значит, переход произошел между половиной второго и половиной четвертого. Позже уже рассвело. Сегодня ночью два человека перешли границу и ушли в Западную Германию, Дождь окончательно следы не смыл, следовательно, это случилось после половины второго. В кустах был обнаружен мотоцикл.

Командир взвода закрыл свою рабочую тетрадь и сказал:

— Полчаса назад нам стало известно о том, что западногерманское радио сообщило о перебежчиках в своем первом утреннем выпуске.

Кольхаз почувствовал, что все взгляды скрестились на нем.

— Я не знаю, как это могло случиться. Мы сделали все, что от нас зависело… Можете мне поверить…

Гартман встал:

— Факт остается фактом. Вы что-нибудь хотели сказать, товарищ Зимлер?

Солдат сильно сжал губы и, повернувшись к Гартману, решительно ответил:

— Нет.

Ульф, который до сих пор молчал, заметил:

— На этом участке относительно легко перейти границу.

— Что вы сказали? — спросил Гартман. — Объясните, пожалуйста. И вы об этом так просто говорите! Мы не имеем права предоставлять нарушителям такую возможность. Мы здесь поставлены для того, чтобы лишить их такой возможности… Вместо того чтобы как следует наблюдать за местностью, благо молния то и дело освещала ее, вы метались по участку и не заметили нарушителей. Товарищ Кольхаз, вы у нас не новичок! Что вы скажете по поводу этого инцидента?

Кольхаз, не ожидая такого поворота дела, молчал. «Обер-лейтенант, безусловно, прав, хотя фельдфебель тоже хотел сделать как лучше. Во всем виноват я, и только я», — думал он, а вслух сказал:

— Поскольку я был назначен старшим дозора, я несу ответственность за инцидент.

— Я ищу не виновных, а причины, которые вызвали этот инцидент, — сказал Гартман. — Идите-ка вы сейчас спать, а после обеда и поговорим, а вы, товарищ Рэке, останьтесь.

Кольхаз и Зимлер встали и вышли из кабинета. На лестнице Зимлер остановился и прошептал:

— Обстановка горячая. Не хотел бы я сейчас оказаться в шкуре Рэке. К слову, ты действовал хорошо, что не спихнул вину на него одного.

— Уж не думаешь ли ты, что я это сделал из тактических соображений?

— А как же иначе? Твой шаг оправдан и заслуживает признания…

— Замолчи ты. Нашелся мне…

— Меня ты не убедишь… Я не несу ответственности за вину других…