Крестный путь Сергея Есенина - Геннадий Александрович Смолин

психиатрических больницах. Упорно и методично формировали в народе убеждение, что он пьяница, дебошир, шизофреник, которому ничего не оставалось, как повеситься.

Желая объяснить причину его самоубийства, враги поэта пошли по простейшему пути и стали искать ответ в его собственных стихах, то есть заменили биографию житейскую биографией поэтической, которые далеко не всегда идентичны. Слова о смерти в стихах Есенина были использованы как свидетельские доказательства против его самого. В отличие от газетчиков, работники 2-го отделения милиции Ленинграда вели себя более сдержанно и расчётливо. Они дождались окончания XIV съезда партии, реакции общественности, друзей, родных поэта и только после этого приняли решение по «Делу Есенина».

Не проводя никаких следственных действий, завстолом дознания Вергей лишь 20 января 1926 года написал заключение, в котором не привел ни одного доказательства, подтверждающего самоубийство Есенина. Вот как он вышел из положения:

«На основании изложенного, не усматривая в причинах смерти гр. Есенина состава преступления, полагал бы: Материал дознания в порядке п. 5 ст. 4 УПК направить нарследователю 2-го отд. гор. Ленинграда – на прекращение за отсутствием состава преступления. 20 января 1926 г. Завстолом дознания Вергей, Согласен: нач. 2-го отд. ЛГМ (Хохлов)».

Следователь Бродский, также не проведя никакого расследования, согласился с выводами Вергея и Хохлова.

Обратим внимание на то, что и в постановлении не указывается, что Есенин покончил жизнь самоубийством.

Поэтому уместно задать вопрос: в действиях каких лиц или лица отсутствует состав преступления? Все уголовные дела, спровоцированные против Есенина, были прекращены, а определение об аресте отменено только после его смерти – 30 декабря 1925 года.

Поэта арестовывали десять раз и привлекали к уголовной ответственности. Только на Лубянке его незаконно держали пять раз. Сотрудники из ЧК, а затем ГПУ всё делали, чтобы дискредитировать поэта. Одного за другим арестовывали его друзей, кого-то по сфабрикованным делам отправляли на зону, кого-то приговаривали к расстрелу… А 28 декабря 1925 года его самого обнаружили повешенным в гостинице «Англетер». След от верёвки на шее был только под подбородком, это говорило о том, что душили сзади. На теле и лице имелись прижизненные травмы.

Эти факты красноречиво свидетельствовали о том, что необходимо было возбудить уголовное дело об убийстве поэта С. А. Есенина.

Мнимые очевидцы

Теперь становится понятным, что Сергея Есенина сотрудники спецслужб «вели» от Москвы, с Ленинградского вокзала, с платформы уходящего в Ленинград поезда. Разумеется, объявить Есенина убитым в пьяной драке или подбросить его тело в тёмный переулок как результат нападения – всё это было опасно. Социально-политическая ситуация в стране была сложная.

В то время в Москве шёл XIV съезд РКП (б), а Ленинград оставался городом оппозиции Сталину и его курсу. Здесь происходили не только шумные провокации и разного рода демонстрации, но и случались перестрелки. Тут обосновался блок Зиновьева, Каменева и других пламенных революционеров. Разумеется нельзя было позволить, чтобы русский поэт погиб в результате громкого убийства в самом центре гнезда оппозиционеров. Сталин мог бы воспользоваться ситуацией (хотя сам Есенин его не интересовал), докопаться до истины и приобрести лишний веский козырь для уже физической расправы со своими политическими противниками. Вот почему и созрел план организации кощунственного спектакля с самоповешением московского беглеца.

Кто лично был инициатором этого театра-злодеяния, сегодня сказать трудно. Кровавая машина была пущена в ход. Её обслуживали в основном верные Троцкому люди, доказавшие свою преданность ему ещё в Гражданскую войну. Бывшему наркомвоенмору пришлось подумать, прежде чем назначить устроителей небывалого кошмара.

Сообщники скоро нашлись.

Далее мы впервые приводим факты, добытые с большими трудностями, и «припрятанные» нами аргументы.

* * *

Как утверждал известный австрийский писатель и драматург Ф. Грильпарцер, «нельзя понять великих личностей в истории, не изучив темных персонажей с ними рядом».

Последуем его совету.

Вот она, могучая кучка псевдодрузей и лжесвидетелей, изображавших из себя журналистов, поэтов, кинорежиссёров, а на самом деле – выполнявших грязную миссию сокрытия злостного преступления – убийства великого поэта России Сергея Есенина.

В этом списке центральное место занимает Георгий Феофанович Устинов, журналист. Он активно играл роль опекуна и приятеля поэта в «Англетере», так как был удобной фигурой для создания нужного мифа. Устинов чуть ли не первый сочинил о своем военном начальнике, Л. Троцком, книжечку «Трибун революции» (издана в 1920 г.), в которой вознёс Троцкого до небес: «джентльмен революции», «пламенная карающая десница революции», «пламенный революционный трибун», «лицо Троцкого – лицо русской революции».

Заметим, что Троцкий считал убийство оправданным средством утверждения коммунистической идеи. «Мы должны, – писал он, – превратить Россию в пустыню, населённую белыми неграми, которой мы дадим такую тиранию, которая не снилась никогда даже жителям Востока. Путём кровавых бань мы доведём русскую интеллигенцию до полного отупления, до идиотизма, до животного состояния…»

Есенин мешал исполнению плана антихриста и осознавал уготованную ему незавидную судьбу:

И первого

Меня повесить нужно,

Скрестив мне руки за спиной,

За то, что песней

Хриплой и недужной

Мешал я спать

Стране родной.

В газетных и журнальных публикациях достаточно проанализированы сфальсифицированные мемуары публициста Устинова и, желаем надеяться, убедительно доказано: в декабре 1925 года нога его не ступала в «Англетер». Чтобы не повторяться, резюмируем аргументы в пользу нашего вывода.

В контрольно-финансовых журналах (они составлялись дважды в году) постояльцев «Англетера» (1925–1926 гг.) фамилия Устинова, как и Есенина, отсутствует. 130-й номер гостиницы, где якобы поселился журналист с женой, – особенный, смежный с 131-м, который в списках не значится, но фигурирует в инвентаризационной описи.

Этого странного есенинского «друга» никто из ленинградских литераторов (Эрлих не в счёт) не видел 28 декабря в 5-м номере – из тех, кто написал об этом воспоминания (Ин. Оксёнов, Н. Никитин и др.). Никто не заметил его и при прощании с телом поэта в ленинградском Доме писателей, и на церемонии проводов гроба на железнодорожный вокзал.

Воспоминания (газетный и книжный варианты) лжеопекуна Есенина о его пребывании в «Англетере» полны грубых противоречий и даже нелепостей. Ссылки Устинова на других так называемых гостей 5-го номера, например на Сергея Семёнова, не находят письменного подтверждения последних, в том числе и упомянутого писателя. Насквозь надуманные и глупейшие мемуары Нины Гариной, приятельницы Устинова, лишь подтверждают ложь о проживании журналиста в «Англетере». Мемуаристка перестаралась в защите друга семьи, в очернении Есенина, заставила нас пристальнее присмотреться к Гарину-Гарфильду, сыгравшему, на наш взгляд, пока до конца не выясненную пагубную роль в посмертной судьбе поэта.

Таким образом, Г. Устинов отдал своё имя (скорее всего, его и не спрашивали) для организованной мистификации. Он играл роль призрака, убедившего советских обывателей в правдивости официальной версии смерти поэта