Где танцуют тени - К. Харрис

– Я приглашен? – уставился на сына Сен-Сир.

– Да, – повернулся тот к выходу.

– Девлин…

Виконт оглянулся, приподняв бровь в молчаливом вопросе.

– Спасибо за приглашение, – поблагодарил Гендон.

Но Себастьян обнаружил, что в не силах ответить чем-то большим, нежели кивок.

* * * * *

Суббота, 25 июля 1812 года

Рассвет следующего дня выдался теплым и ясным.

В замшевых бриджах, сверкающих черных сапогах и серовато-зеленом сюртуке для верховой езды, Антонаки Рамадани, посол Блистательной Порты при Сент-Джеймсском дворе, спокойной рысью ехал вверх по Роттен-роу. Его можно было принять за какого-нибудь загорелого англичанина, катающегося на лошади в Гайд-парке. Единственной экзотической чертой был конь посланника, великолепный гнедой туркменский скакун под седлом с высокими луками и бархатным малиновым чепраком.

– Доброе утро, ваше превосходительство, – поздоровался Себастьян, придерживая свою изящную арабскую кобылку рядом с конем турка. – Жаль, что не представилось возможности познакомиться вчера вечером на приеме у королевы. Я Девлин.

 Рамадани бросил на виконта быстрый, испытующий взгляд и перевел его обратно на дорожку перед собой.

– Слышал о вас. – Английский язык посла оказался неожиданно хорош, со слабым, еле уловимым акцентом. – Вы тот странный британский аристократ, которому нравится разгадывать убийства. Это что, хобби такое?

– Не уверен, что назвал бы подобное занятие своим хобби.

– Вот как? А чем бы вы тогда его назвали?

– Возможно, интересом. – «А может, одержимостью. Или искуплением», – подумал Себастьян, но вслух не произнес.

– Вы считаете, что мистер Александр Росс, молодой джентльмен из Форин-офис, умерший на прошлой неделе, был убит, – поднял бровь турок. Фраза прозвучала утверждением, не вопросом. – И полагаете, что это сделал я.

Виконт пристально посмотрел в жесткое, замкнутое лицо спутника с полными губами и светло-карими глазами.

– Когда вас видели ссорившимися в Воксхолле? В прошлую среду? Или в четверг?

– В среду, – легкая усмешка собрала морщинки в уголках глаз собеседника. – Как дипломат, я защищен от судебных разбирательств в Англии. Прикончи я Росса на самом деле, ваше правительство и пальцем меня не тронет.

– Так что, это вы убили Александра?

– А если я скажу «нет», – негромко хохотнул турок, – вы поверите?

– Не поверю, – улыбнулся Девлин.

– Тогда зачем утруждать себя пустым вопросом?

– В свою очередь, если у вас дипломатическая неприкосновенность, зачем утруждать себя ненужным отрицанием?

– Затем, что, если лично я не пострадаю от подобного обвинения, тем не менее, это может сказаться на отношениях между нашими правительствами.

– Будь это правдой, – заметил Себастьян.

– Будь это правдой, – согласился Рамадани.

Какое-то время спутники молча ехали рядом. Затем турок спросил:

– Как его убили?

– Ударом стилета в основание черепа, – наблюдая за лицом посланника, ответил виконт. – Не знаете никого, кто таким способом избавляется от врагов?

– Это прием наемных убийц, – расширились зрачки собеседника.

– Характерный для восточных наемников, не так ли?

Снова легкая тень усмешки.

– Не знаю, можно ли назвать его «характерным», но этот способ и впрямь известен на Востоке, – посланник сделал паузу: – Хотя лично я отдаю предпочтение гарроте[29].

– Я учту, – обронил Себастьян.

Турок громко расхохотался и повернул коня в обратную сторону.

Девлин опять пристроился рядом.

– Ваш с Россом спор в Воксхолле – о чем он был?

Рамадани покосился на спутника. Улыбка с лица посланника не сошла, но стала жестче.

– Пожалуй, вам лучше расспросить об этом начальство покойного.

– У меня почему-то складывается впечатление, что в министерстве иностранных дел менее чем склонны распространяться о событиях, сопутствующих смерти их сотрудника.

– Это вас удивляет?

– Нет.

– Вы не подошли бы для дипломатической работы, милорд, – слишком уж откровенны и прямолинейны, – Рамадани искоса окинул виконта оценивающим взглядом. – Хотя, мне кажется, способны сыграть роль, когда требуется, верно?

– Так вы намерены раскрыть мне суть вашей с Россом размолвки?

– Нечего особо раскрывать. Он и раньше обращался ко мне по поручению этого вашего сэра Фоули. Скажем так, делались попытки оказать давление, чтобы убедить султана объединиться с русским царем против Наполеона.

– Россия и Порта не так давно подписали мирный договор, – заметил Себастьян.

– Верно. Но мир еще не означает союзничества. Следует помнить, что дружба между Парижем и Стамбулом длится многие поколения.

– Но ведь Наполеон дал понять, что имеет виды на Египет[28].

– А Британия разве не имеет?

Девлин промолчал, и посол поинтересовался:

– Кто рассказал вам о ссоре в Воксхолле?

– Простите, не могу сообщить.

– Понимаю, – кивнул Рамадани, резко натягивая поводья. Лоснящийся скакун под всадником занервничал. – Возможно, лорд Девлин, убийца Росса действительно скрывается среди иностранных дипломатов. Но я на вашем месте поискал бы злодея поближе к дому. Всего доброго и удачи, милорд, – склонил голову турок.

ГЛАВА 20

Вернувшись на Брук-стрит, виконт обнаружил, что его дожидается Лавджой.

– Сэр Генри, – пожал магистрату руку Себастьян. – Надеюсь, вам недолго пришлось ждать?

– Нет-нет, недолго.

– Вот и хорошо. Вы как раз к завтраку. Присоединитесь?

– Благодарю, – смущенно кашлянул Лавджой, – я уже позавтракал.

– Тогда чашечку чая, – Девлин подтолкнул друга в столовую. – Знаю, что эль не стоит и предлагать.

– Очень любезно с вашей стороны.

Себастьян, с тарелкой в руке, окинул взглядом выставленные на буфете блюда.

– Так что же привело вас в Мейфэр?

Сэр Генри снова откашлялся. Это был низенький, от силы пяти футов ростом, человечек с тонким, почти комически писклявым голосом. Однако под невзрачной внешностью таился острый ум и непритворная преданность делу справедливости. Магистратом Лавджой стал уже в зрелые годы, перед этим достигнув скромного успеха на поприще торговли. Однажды он охотился за Девлином, как за предполагаемым убийцей. Но из столь необычно начавшегося знакомства произросло взаимное уважение и дружба.

Отпив глоток чая, магистрат сообщил:

– Я только что с Сент-Джеймс-стрит.

– Вот как? – Девлин отвлекся от выкладывания на тарелку взбитой яичницы. – Что-то случилось?