Де Голль - Марина Арзаканян

Через два дня де Голль повидался с Литлтоном, который его убеждал в своем дружеском отношении, а потом еще послал ему письменное подтверждение. «Делая выводы из нашего сегодняшнего разговора, — заверял он генерала, — я еще раз утверждаю, что присутствие Великобритании в Сирии и Ливане диктуется только намерением выиграть войну»{181}. В ответном письме де Голль поблагодарил уполномоченного Черчилля за такие слова и подчеркнул: «Свободная Франция, то есть Франция, полна решимости продолжать войну на стороне Великобритании, своего друга и союзника, до полной победы над общим врагом»{182}.

Реальное положение дел оставалось прежним. Де Голль добился присутствия Свободной Франции в Сирии и Ливане, но испортил отношения с англичанами. На Ближний Восток из Англии был отправлен генерал Спирс, который резко отрицательно оценил действия де Голля. Телеграммы с жалобами на его высокомерное поведение и англофобию постоянно отправлялись Черчиллю в Лондон.

1 сентября в английскую столицу после почти полугодового отсутствия возвратился и сам глава Свободной Франции. Он понимал, что его ждало нелегкое объяснение с английским премьер-министром. Так и получилось. Сначала строптивому французскому генералу решили указать на его место «иностранца на службе англичан» и дали неделю «повариться в собственном соку», не допуская до вещания на Би-би-си. Черчилль принял де Голля только 12 сентября. Разговор шел на равных, но собеседники довольно эмоционально выяснили отношения. В дальнейшем так случится еще не один раз. Как уверял Жак Сустель, «Черчилль и де Голль обладали несносными характерами… Когда они были солидарны друг с другом, то все шло хорошо. Но как только между ними возникало несогласие, с них точно кожу сдирали. Они тут же начинали неистово спорить. И тогда де Голль заявлял, что Черчилль слишком много выпил и виски ударило ему в голову. А Черчилль, в свою очередь, упрекал де Голля за то, что он мнит себя Жанной д'Арк»{183}.

Конфликт де Голля с англичанами из-за Сирии и Ливана вызвал достаточно серьезный кризис и внутри Свободной Франции. Мюзелье, Кассен, Тьерри д'Аржанлье обвинили де Голля в авторитарности и выразили неудовольствие тем, что он без их ведома чуть не пошел на разрыв с Англией. Они считали целесообразным создать коллегиальный руководящий орган Свободной Франции. Но де Голль быстро сумел перехватить инициативу. 24 сентября 1941 года при согласии англичан он издал ордонанс о новой организации общественных властей Свободной Франции. Им учреждался Французский национальный комитет, временно осуществлявший функции государственной власти и призванный существовать до тех пор, «пока не будет создано представительство французского народа, способное независимо от врага выражать волю нации»{184}.

В комитет вошли комиссары, назначенные председателем, генералом де Голлем. Ими стали: Плевен (по координации деятельности комитета), Дежан (по иностранным делам), Кассен (юстиции и общественного образования), генерал Лежантийом (по военным делам), адмирал Мюзелье (военного и торгового флота), генерал Вален (по делам авиации), Дьетельм (внутренних дел). Комиссары возглавили свои национальные комиссариаты. Таким образом было создано некое подобие правительства.

Практически все «свободные французы» остались довольны изменением структуры их организации. Исключение составил лишь адмирал Мюзелье. Он явно сам хотел стать председателем или хотя бы заместителем председателя комитета. Де Голль отправил ему довольно резкое письмо и дал понять, что адмирал или должен работать на своем посту, или покинуть комитет{185}. Мюзелье смирился и согласился занять предложенное место. Вообще его отношения с главой Свободной Франции складывались нелегко. Адмирал, так же как и де Голль, был амбициозен. К тому же, скорее всего, за его действиями стояли англичане из окружения Черчилля. Они хотели бы поставить на место де Голля Мюзелье, который им казался более сговорчивым и поддающимся влиянию{186}.

Благоприятным образом складывались отношения де Голля со вступившим в войну СССР. Еще в августе по просьбе генерала Дежан и Кассен вторично поставили вопрос перед Майским об установлении официальных отношений между Советским Союзом и Свободной Францией{187}. Москва дала свое согласие, и 26 сентября 1941 года посол СССР в Великобритании передал де Голлю официальный письменный ответ, который гласил: «От имени моего правительства имею честь уведомить Вас о том, что оно признает Вас как руководителя всех "свободных французов", где бы они ни находились, которые сплотились вокруг Вас, поддерживая дело союзников»{188}.

В ответ де Голль отправил послание на имя Сталина: «В момент, когда Свободная Франция становится союзником Советской России в борьбе против общего врага, я позволяю себе высказать Вам мое восхищение непоколебимым сопротивлением русского народа, равно как мужеством и храбростью его армий и полководцев. Бросив всю свою мощь против агрессора, СССР дал всем ныне угнетенным народам уверенность в своем освобождении. Я не сомневаюсь, что благодаря героизму советских армий победа увенчает усилия союзников и новые узы, созданные между русским и французским народами, явятся кардинальным элементом в перестройке мира»{189}.

Обе стороны приняли решение обменяться официальными представителями. В начале ноября 1941 года в Великобританию направляется Богомолов в ранге чрезвычайного полномочного посла СССР при союзных правительствах в Лондоне. Именно на него советское руководство возложило функции поддержания связи со Свободной Францией. А в Москву выезжают назначенные де Голлем Роже Гарро, Раймон Шмиттлен и военный представитель генерал Пти.

Де Голль стремился добиться к себе расположения и со стороны Соединенных Штатов. Но сделать это было совсем нелегко. США поддерживали дипломатические отношения с Виши. А вообще официальный Вашингтон придерживался мнения, что «опрокинутая Франция не может больше приниматься в расчет»{190}. В Америку эмигрировали многие французы, в большинстве своем те, которые не захотели присоединиться к де Голлю. Они относились к генералу плохо и создавали ему соответствующую репутацию. Президент США Франклин Рузвельт воспринимал генерала крайне негативно и даже называл «полоумным, гангстером и опасным фашистом»{191}. Глава Свободной Франции знал об этом и упорно пытался с помощью своих сторонников переломить такое мнение о себе. В результате определенные успехи были достигнуты.