Нашествие - Андрей Левицкий

Дальше всего отплыла моторка, где кроме Модеста сидели еще пять человек. Она преодолела больше половины расстояния до противоположного берега, когда из высящейся над ним стены мутного света в лодку ударила извилистая зеленая молния.

Моторка взорвалась. Фонтан грязно-серой кипящей воды взлетел на том месте, где она была. В этот миг Кирилл и понял, что именно он заметил возле другого берега — там плавала брюхом кверху дохлая рыба.

По палубе мягко застучали подошвы сапог с тупыми носками. Прямая алая молния впилась в одну из плывущих прочь лодок. Сквозь гулкий плеск волн о борт донеслись крики.

Бросив весло, Кирилл сел на носу и ухватился за свисающую с баржи цепь. Он мог бы нырнуть в воду, спрятаться где-то у борта или попытаться уплыть вдоль берега… мог бы, если бы умел плавать.

А еще мог, выхватив катану, прыгнуть на баржу и пронестись по ней, расшвыривая варханов, как отважный самурай сквозь ряды врагов, оставляя за собой корчащиеся тела и отрубленные конечности в лужах крови, спрыгнуть на берег, захватить броневик с квадратной башенкой, расстрелять из пушки все тачанки с оставшимися в живых варханами и спасти людей… но это все Кир мог сделать, если бы он был героем.

Вот только Кирилл не был героем. И он не умел плавать. Зато теперь он понимал: купол не преодолеть, глупая была идея, ведь он видел эти молнии — естественно предположить, что накрывший Москву огромный зеленый колпак смертелен для тех, кто приближается к нему.

Из-за всей этой беготни и прыжков, и близкой опасности, сердце у него колотилось как сумасшедшее. Он не очень-то привык к таким вещам. И теперь, тихо сидя в лодке, Кир вернулся к привычной для него роли стороннего наблюдателя. Бездеятельного, просто следящего за событиями вокруг и делающего выводы. Палуба была над головой, расхаживающие там варханы пока что не заметили его — но это было делом нескольких секунд. Кирилл сидел неподвижно. И размышлял: они не убивают всех подряд, часть людей берут в плен, а значит, возникает один важный вопрос. По-настоящему важный.

Для чего им пленники?

IV

— А видели, на скотине той еще один серый сидел? Так вот, он мертвый был, уже когда Генка с Жориком стрелять начали. Понимаете? Не мы его завалили, — говорил сидящий позади Багрянец.

Сотник, сжимая рулевой рычаг и внимательно разглядывая извилистую, с горбатым растрескавшимся асфальтом дорогу, ответил:

— Серые еще до вас с кем-то дрались. Может, кого-то из них убили, а того только ранили, и они его везли назад, но он по дороге умер, еще до свалки. Только поэтому у вас и получился наскок… да и то, как сказать, получился или нет — друзья ведь твои погибли.

Многоэтажки окраинного района остались далеко слева, впереди была заросшая кустарником и деревьями низина между пологими холмами. Через низину шла старенькая однополосная дорога, с которой давным-давно стерлась вся разметка. Солнце перевалило зенит, было жарко и душно, в кустах звенели насекомые.

Мотор тачанки гудел неровно, кряхтел и кашлял. Услышав сквозь шум тихое чавканье за спиной, Игорь оглянулся — Хорек дожевывал яблоко-луковицу, в другой руке его был ломоть мяса.

— Ты что, ешь это? — Сотник нажал на педаль тормоза. — Нельзя, отравиться можно!

— Чего это? — пробубнил мальчишка с полным ртом.

— Мы не знаем, откуда все это. В каком месте оно росло…

— Я одно яблоко еще в самом начале схавал. И Багрянец тоже. Оно как картоха, тока твердая.

Тачанка встала. Придавливая левой ногой педаль, Сотник перекинул правую через лавку, повернулся и глянул на курсанта.

— Ага, — кивнул тот, хлопая себя ладонью по животу. — Еще пару кусманов хлеба с мясом умял. Сухой хлеб такой, грубый… Кумысом запил, и хорошо.

— И в брюхе не бурчит?

— Не-а. То есть все ж таки бурчит, вроде как непривычное что-то сожрал, но не очень сильно.

Игорь решил:

— Ладно, дайте и мне тогда.

Хорек вытащил из сумки еще один ломоть мяса, клубень, отломал от краюхи кусок и протянул все это Сотнику. Тот положил снедь на деревянную полочку, прибитую к переднему борту тачанки, отпустил педаль — они покатили дальше.

Управление у машины было примитивным. Некоторое время назад, остановившись, Сотник осмотрел колеса, помял их и решил, что внутри нет воздуха — они целиком состояли из резины или, может, каучука. Вращаясь, при трении об асфальт шины громко шипели.

Он принялся есть. Мясо оказалось слабосоленым, а клубень напоминал вкусом недоваренную картошку, хотя и повкуснее. Не взирая на сильный голод, Игорь откусывал маленькими кусочками, тщательно пережевывал, глотал осторожно, прислушиваясь к ощущениям. Желудок воспринимал незнакомую пищу вроде как с удивлением, опасливо, но без паники.

Впереди дорогу рассекала трещина, заканчивающаяся проломом, полным щебенки и земли. Сотник наклонил рычаг, уходящий прямо в круглую дыру в полу — внизу заскрипело, и тачанка стала поворачивать. Качнулась, огибая трещину. Больше шестидесяти-семидесяти километров машина не шла, а если он долго давил газ, пытаясь расшевелить ее, двигатель за спиной придушенно хрипел.

Дальше дорога плавно поворачивала, следуя изгибу долины. Дальнюю часть не было видно за рощей старых акаций, и Сотник на всякий случай взял лежащее под бортом электроружье, положил на колени. У него еще был заряженный пистолет-дробовик (расковыряв один патрон, Хорек обнаружил внутри всякие железные штуковины — крошечные шарики, кубики, острые спиральки из оплавленного металла, короткие штыри и кружки, похожие на шляпки от маленьких гвоздей, причем все это было смазано какой-то подозрительной, неприятно пахнущей густо-желтой дрянью — стараясь не касаться ее пальцами, мальчишка выбросил картечь за борт). Хорьку дали нож, а Багрянец вооружился двумя пистолетами, которые подвесил на самодельных ремешках, вырезанных из плаща мертвого чужака. Курсант попытался надеть что-то из их шмоток, но лишь порвал цветастую рубашку в геометрических узорах.

Перед въездом в низину Багрянец решил испробовать один пистолет и, никого не предупредив, стрельнул по вороне, сидящей в кроне молодого дубка у дороги. Пистолет бахнул на всю округу, плюнув языком пламени и дыма. Ворону унесло вместе с половиной кроны, Хорек восторженно заорал, а Сотник чуть не свалился с лавки и в энергичных выражениях высказал боксеру все, что о нем думает.

Двигатель зарычал, потом хрипло раскашлялся. Сотник глянул на единственный датчик. Черт его знает, что тот показывает… Короткий железный цилиндр крепился к рычагу передач; на торце его был циферблат с какими-то значками по кругу — похожи на цифры, но с непривычными крючками и палочками, — и черная стрелка, сломанная на конце. Поначалу Игорь решил, что это спидометр, но вскоре выяснилось, что при смене скорости стрелка не шевелится. Зато позже обнаружилось, что она медленно движется в одну сторону — теперь стрелка почти достигла жирной черной риски в нижней части циферблата.

— По-моему, солярка кончается, — сказал Игорь. — Если…

Слева раздались выстрелы, и он схватился за ружье. Позади засопел Хорек, заворочался Багрянец, ругнулся, вытаскивая пистолет из самодельной перевязи.

По вершине холма, оставляя за собой струю темного дыма, быстро ехал броневик с квадратной башенкой. Впереди бежали несколько фигурок, из броневика по ним стреляли. До тачанки донеслись приглушенные хлопки. Один из беглецов упал.

— Стреляй! — вдруг засопел сзади Хорек. — Стреляй, ты молнией его взорвешь!

— Ничего не выйдет, — возразил Игорь. — Далеко слишком.

Бегущие люди исчезли на дальнем склоне холма.

— Может батя там! Убегает от них, а ты…

Хорек рванул ружье из его рук, но Игорь не отдал.

— Тебе везде батя мерещится.

— Стреляй же! — мальчишка не слушал. — Ну чего ты не стреляешь?! Батю спасти надо!

Багрянец с Игорем удивленно смотрели на него. Хорька трясло, он сопел, сжимая кулаки. Мальчик снова дернулся к ружью в руках Игоря, но тот встал, подняв оружие повыше, и тогда с криком «Они батю убили!» Хорек бросился к Багрянцу, попытался схватить пистолет. Курсант, недолго думаю, толкнул его ладонью в лоб, и мальчишка упал на спину.

— Осторожней! — Сотник склонился над ним, чтобы помочь встать.

— Капитан, а эти, серые, и правда папашу его пришили? — спросил Багрянец.

— Не знаю, он так говорит. Схватили и в тачанку свою бросили, увезли куда-то.

Хорек оттолкнул его руку, сел, повернулся к борту и ткнулся в него лбом. И замер.

Багрянец покачал головой.

— Я ж говорил — псих шкет. Слышь, шкет? Ты псих!

— Сам ты! — невнятно откликнулся Хорек, не оглядываясь.

— Я-то — не, я ж не бьюсь как ты, и не ору… Ну с чего ты по тачке этой палить вздумал? Совсем дурак!

— Не дурак! Их убивать всех надо! Они Москву захватили, людей в плен берут! — мальчишка повернулся к ним. — Почему вы не стреляли?!