Самые знаменитые истории любви войны 1812 года - Евсей Гречена

Доктор М. А. Баталин в своем письме А. В. Висковатову потом отписывал эту сцену так: «Барклай-де-Толли, сидя за столом, читал книгу. <.> Сын его и я, также занятые чтением, увидели, что в дверь вошел его императорское величество государь император Александр Павлович. Генерал, увидя его, желал встать, но не мог, и государь, подойдя к нему и положа руку на голову, приказал не беспокоиться и спросил, кто с ним находится, на что генерал отвечал, что сын его и полковой медик; потом спросил, как он чувствует себя после операции, и требовал объяснения бывшего Прейсиш-Эйлауского сражения, чему генерал сделал подробное объяснение. По окончании сего государь изволил спросить, не имеет ли он в чем нужды, на что он донес, что не имеет, а так как объявлен ему в тот день чин генерал-лейтенанта, по сему он обязан еще сие заслуживать.

Во все время бытности государя супруга генерала была в нише, задернутом пологом, и слышала все происходившее, и, когда государь изволил выйти, она тотчас встала с кровати и, подойдя к генералу, с упреком ему выговаривала, что он скрыл от государя свое недостаточное состояние, и генерал, желая остановить неприятный ему разговор, сказал, что для него сноснее перенести все лишения, нежели подать повод к заключению, что он недостаточно награжден государем и расположен к интересу. После сего, недели через четыре, можно бы было, по мнению моему, сделать переезд в Лифляндскую его деревню, но, не имея чем расплатиться с хозяином дома за квартиру и содержание, ожидал присылки денег от двоюродного брата своего рижского бургомистра Барклая-де-Толли и, получа оные, весной отправился в Ригу, откуда в имение свое Бекгоф, где и находился до выздоровления».

Подчеркнем, что положение Барклая-де-Толли и в самом деле было не завидным. Не имея своих крепостных, усадьбы и доходных земель, он жил лишь на одно жалованье, а оно было не таким уж и большим.

И все же после личной встречи с императором дела Барклая-де-Толли переменились в лучшую сторону: он получил чин генерал-лейтенанта и был награжден сразу двумя орденами — русским и прусским.

Лечился Михаил Богданович в Санкт-Петербурге.

Жена не оставляла его ни на минуту, но выздоровление шло медленно — «пальцы правой руки двигались плохо, вся рука противно ныла и отдавала пронизывающей болью при каждом неловком движении».

А потом Барклай-де-Толли вновь отбыл в действующую армию, а его жена вновь стала ждать его, ловя каждое сообщение с мест боевых действий и вздрагивая при каждом появлении почтового чиновника.

Так пролетело несколько лет. Михаил Богданович воевал со шведами, губернаторствовал в Финляндии, пропадал в кабинетах военного министерства, которое было на него возложено.

Лишь после того, как Михаил Богданович стал министром, у Барклаев появился собственный дом на Невском проспекте. Это был двухэтажный особняк, стоявший неподалеку от Немецкой гимназии, где стал учиться юный Эрнст-Магнус.

«Хотя особняк был и невелик, но только по сравнению со своими соседями. Не говоря уже об Аничкове дворце и дворце графа Строганова. <.> И все же было в доме Барклаев два десятка комнат, в которых жило едва ли не столько же персон.

Как и во всяком дворянском особняке, в первом этаже размещались парадные покои для приема гостей — танцевальный зал, гостиная, столовая, кабинет-библиотека и комната Хелены-Августы для чтения, отдыха и рукоделий. В боковых комнатках, где и потолки были пониже, и окна поменьше, жили слуги, служанки и вестовые солдаты. На втором этаже размещались и сами хозяева, и Магнус, и четыре воспитанницы Михаила Богдановича и Хелены-Августы, а кроме того, адъютанты и гости, когда приезжали они в Петербург из Лифляндии. <.> Этот ноев ковчег жил дружно и весело, и в нем военный министр находил отдохновение от своих многотрудных дел».

А потом началась война с Наполеоном, а за ней заграничный поход русской армии и победоносное взятие Парижа.

Барклай-де-Толли, ставший к тому времени уже князем и генерал-фельдмаршалом, смог уехать из Франции лишь в октябре 1815 года. Но и после этого он отправился не домой, а в Варшаву, в район которой вернулась его армия. Потом его перевели в Могилев на Днепре, где расположился штаб 1_й армии. А потом он сопровождал императора Александра в путешествии по стране, предпринятом с инспекционными целями.

Все это время жена ждала его дома и писала ему письма. И он постоянно писал ей. Михаил Богданович описывал жене все, что происходило с ним в армии. Например, он делился с ней всеми своими сомнениями во время отступления в 1812 году. Прямо с поля Бородинской битвы он написал ей такие слова: «Если при Бородино не вся армия уничтожена, я — спаситель».

Человек, абсолютно чуждый интригам, Барклай-де-Толли умел скрывать свою скорбь, и его жена была, пожалуй, единственным человеком, с которым он мог дать волю своим чувствам, от которого он не утаивал ничего — ни хорошего, ни плохого. Недаром М. И. Кутузов, прибыв в армию и лишив Барклая-де-Толли реальных рычагов командования, даже приказал перехватывать его письма домой, боясь, что через них в свет просочится правдивая информация о происходящем в войсках. Сомнительно, чтобы умнейший генерал, каким был Михаил Богданович, делился бы своими проблемами с женщиной «сентиментальной» и обладавшей «умом ограниченным».

Между тем здоровье Михаила Богдановича все более и более ослабевало. В результате, «видя силы свои совершенно изнуренными, он испросил позволение отъехать на теплые воды, надеясь получить излечение».

Так посоветовали медики, и Михаил Богданович, получив высочайшее разрешение отойти от дел на два года, отправился на лечение в Карлсбад.

На эту поездку император выделил ему 100 000 рублей. Это была огромная сумма, и поехать решили все вместе — сам фельдмаршал, его жена, их сын и еще несколько родственников Хелены-Августы.

Однако поездке этой не суждено было завершиться. Проезжая через Восточную Пруссию, неподалеку от Инстербурга (ныне это город Черняховск), Барклай-де-Толли почувствовал себя совсем плохо. Он стал жаловаться на боли в груди.

Его перевезли на мызу Штилицен (поместье Жиляйтшен, ныне поселок Нагорное Черняховского района Калининградской области России), что в шести верстах от Инстербурга, где он и скончался 14 (26) мая 1818 года.

Вскрытие показало, что он умер от сильнейшего артрита и острой сердечной недостаточности. «Сказались бесконечные переходы, ночевки под открытым небом в стужу и на ветру, грубая пища, нервные перегрузки и старые раны».

Тело покойного забальзамировали, чтобы отвезти в Россию, а сердце захоронили на небольшом возвышении в трехстах метрах от мызы Штилицен.

Прусский король Фридрих Вильгельм III отреагировал на эту смерть мгновенно. Он выслал в Инстербург почетный караул, и пруссаки сопровождали гроб с телом Барклая-де-Толли до самой русской границы.

Торжественная церемония похорон фельдмаршала состоялась в Риге. Барклай-де-Толли часто бывал в этом городе, ведь в Риге жили его многочисленные родственники, а двоюродный брат Август-Вильгельм Барклай-де-Толли в трудный для города 1812 год был его бургомистром.

Через пять лет, в 1823 году, недалеко от Бекгофа, лифляндского родового имения вдовы Барклая-де-Толли, на деньги Хелены-Августы был построен великолепный мавзолей. Деревушка, возле которой находится мавзолей, в настоящее время называется Йыгевесте, и находится она на территории Южной Эстонии.

В этот мавзолей, представляющий собой памятник-часовню со склепом и названный впоследствии «Великой гробницей Эстонии», были перенесены останки Михаила Богдановича.

Правда, император Александр высказал пожелание, чтобы «тело Барклая было похоронено в Казанском соборе, там, где уже покоился Кутузов, но вдова настояла на том, чтобы прах ее мужа остался в Бекгофе».

Император назначил Хелене-Августе ежегодную пенсию в 85 000 рублей.

Сама Хелена-Августа, получив в 1814 году звание статс-дамы и положенный ей «по чину мужа» женский орден Святой Екатерины, скончалась в 1828 году. Она была похоронена тоже в Бекгофе, в одном мавзолее с мужем.

Максим Михайлович Барклай-де-Толли стал полковником и флигель-адъютантом.

Он был женат первым браком на баронессе Леокадии фон Кампенгаузен, а вторым — на баронессе Александре фон Тизенгаузен (урожденной фон Крамер). Оба эти брака оказались бездетными.

Скончался Максим Михайлович 17 октября 1871 года.

В 1872 году его титул и фамилию получил право носить его двоюродный племянник Александр-Магнус-Фридрих (Александр Петрович) Веймарн, родившийся 22 декабря 1824 года.

Связано это с тем, что к 1871 году умерли все братья Михаила Богдановича, умер и Андрей Иванович Барклай-де-Толли, его племянник (сын Ивана Богдановича). Родная сестра Михаила Богдановича Кристина-Гертруда Барклай-де-Толли оставила после себя одних лишь дочерей, одна из которых умерла незамужней. Так что с этой стороны род Барклаев-де-Толли угас.