Хроника Горбатого - София Валентиновна Синицкая

схватил утопающую, приподнял, но не знал, что делать дальше – идти к берегу не получалось, волны толкали в спину и тут же оттаскивали назад. Йозеф потерял сознание и не видел, как господин в тройке, оставив на берегу пиджак и возмущенно лающего пёсика, поплыл спасать Анну. Дядя Арви, проклиная всё на свете, в течение нескольких чудовищно долгих минут искал в воде и, наконец, вытащил захлебнувшегося тамплиера.

Эйно горячо молился, Анна, вся белая, стуча зубами, смотрела, как господин с собачкой и дядя пытаются спасти Йозефа – дышат ему в рот и наваливаются на грудь. Арви повернул Йозефа на бок, изо рта хлынула вода, парень сблевал, закашлял, застонал. Его, как и Анну, трясло от холода. Арви стянул с него всю одежду, закутал полотенцем. Господин замотал ему холодные ступни своим сухим пиджаком. Йозеф заснул.

– Благодари Бога, Эйно. «Отче наш» читай или что знаешь. Этот парень спас твою сестру. Анна, ты ему жизнью обязана. А я, дурак, в волнах прыгал, не уследил.

– «Отче наш» не нужен, вы Халель[41] читайте, мальчик ведь иудей, – сказал господин. – Поискать врача? Нет? Ну хорошо. Думаю, нам с Карамелькой пора. Вот какие приключения сегодня были, бедная моя собачка! Спасли еврейского мальчика, который спасал утопающую девочку. Разве можно лезть в такие волны? Глупые туристы, кель конри[42].

Господин попросил отнести пиджак в ресторан «Жемчужина», потянул собачку и растаял в густом жёлтом тумане, накрывшем пляж.

– Эйно, почему этот человек сказал, что Йозеф еврей?

– Дядя, я не знаю.

– Он же у тебя испанец.

– Может, испанский еврей? Тебя это очень смущает?

– А как он пролез в гитлерюгенд?

– Я не знаю. Он католик, появился на свет в Германии, родни нет, кроме фрау Гусман. Само собой получилось. Кажется, его бабушка туда направила.

Арви, с утра такой довольный и умиротворённый, был в шоке от всего, что произошло за последний час. Мысли и чувства бились в нём, как боксёры. Йозеф проснулся, сел, стуча зубами:

– Господин Арви, кто меня вытащил? Вы?

– Ну я. Спасибо тебе за Анну, но держись от неё подальше, если ты еврей. – При этих словах девушка подошла к Йозефу и принялась тереть ему ноги и руки.

– А, вы увидели, что я обрезанный? Что ж, больше к ней не приближусь. Анна, уйди. Она не хочет! Вы полезли бы за мной в волны, если бы знали, что я еврей?

– Лично мне евреи ничего плохого не сделали, хотя, по слухам, вы все коммунисты. Мой отец вас обожает, как, впрочем, и рюсся. Он блаженный, всех любит.

– Господин Арви, а ведь вы нашли Грааль.

– Где? Что?

– Грааль – это я. Вы меня вытащили из воды, теперь с вас все грехи сняты, вы чисты, как младенческая душа.

– И этот грехами попрекает. Вы сговорились?

– Йозеф, ты тоже нашёл кубок! – Анна обняла своего обрезанного тамплиера.

В «Жемчужине» Арви напился – полбутылки кальвадоса, потом местное красное из винограда, впитавшего силу южного солнца и почвы, наполовину состоящей из соли и панцирей моллюсков.

Во Франции Эйно ещё больше согнулся, стал сильнее задыхаться – то ли от физических нагрузок путешествия, то ли от нервного потрясения. В Мюнхене он сошёл на платформу, опираясь уже на две палки.

Дети рассказали родителям о подвиге Йозефа, дедушке в Финляндию отправили письмо с драматическим описанием всего, что случилось. Пяйве распереживался и сердечно пригласил спасителя любимой внучки в Виипури. В результате Йозеф покинул Германию вместе с семьёй архитектора, уже в сентябре гулял по Виипури с возлюбленной Анной и горбатым другом. На семейном совете Канерва решили оставить тамплиера у себя: во-первых, Йозефу с ними было веселее, чем с бабушкой, во-вторых, Анна категорически не хотела с ним разлучаться, в-третьих, в Суоми антисемиты попадались реже, чем в Германии, правда, никто не знал, что юный Гусман еврей, на родине все его считали образцовым немцем. Йозеф волновался насчёт старухи – кто будет варить ей кофе и покупать продукты? Архитектор любезно заплатил «хорошей женщине» за месяц, но что же дальше? Дедушка Пяйве сказал, что сам будет оплачивать прислугу для фрау Гусман: «Все расходы беру на себя!»

Урсула Канерва каждый вечер приходила в спальню к Анне, чтобы обняться, поговорить, пожелать друг другу спокойной ночи. Она не могла отогнать от внутреннего взора грозящее гибелью море и крепко прижимала к себе дочь – хотела убедиться, что вот она, здесь, рядом, целая и невредимая, крепкая, упитанная, живая. Зачем она полезла в бурные волны? Урсула с ужасом вспоминала свою безумную беготню перед ледоколом «Тармо». Что это было? Почему такой восторг вызывало крушение надёжного толстого льда под ногами? Дикий треск, развороченные белые глыбы, движение мощного судна, и она в толпе с ребёнком на руках несётся по шаткому льду. Забыв всё на свете, люди дразнили смерть. Почему нас завораживает битва стихий? Почему даже самого маленького человека захватывает ход мировой истории? Почему мы оказываемся во власти социальных противоречий и готовы бежать в неизвестность, не оглядываясь назад? Урсула не могла ответить на эти вопросы. Она прижимала к сердцу детей и просила Бога о милости – это всё что ей оставалось.

Руна шестая

Счастливая семья

Приближалось Рождество. Арви приехал в Виипури. Праздновать собирались, как обычно, у архитектора Канерва, с любимыми детьми. Молодому Тролле – ультраправому до мозга костей активисту национал-социалистического движения – никак не получалось быть антисемитом: в отчем доме всю жизнь гостили какие-нибудь приятные евреи, друзья Пяйве. В маленькой Финляндии их было мало, но в доме Хакмана на улице Водной Заставы образовалось целое гнездо. То на кухне, то рядом с уборной Арви сталкивался со скрипичных дел мастером Моше Фридманом, певицей мадам Малер, неудачливым портретистом-приживалой Розенфельдом, со стареньким фотографом Додиком, который быстро, как таракан, перебегал дорогу. В семье сестры теперь все обожали Йозефа – спасителя Анны.

Арви надеялся, что племянница вступит в ряды женской организации «Лотта-Свярд», будет носить синюю свастику с цветочками и поклянётся добросовестно помогать Охранному корпусу в защите веры, дома и Родины, но Анна упёрлась – сказала, что «ни в какие лотты, ни в какие амазонки» не пойдёт, ведь там требуются «толстожопые и сисястые, как Фанни Луукконен[43]», а она не такая.

– Анна, при чём тут жопа? Ты же читала Рунеберга про Лотту, которая пошла за мужем на войну. Вспомни, какая она милая на картинках, ну возьми книжку! Её мужа убили русские в неравном бою. Но она всё равно