Душа армии - Петр Краснов

Отсюда понятно, что этот «кусок материи» должен быть почитаем священным и подлинно неприкосновенным. Сдача знамени — бесчестие для полка. Каждый человек должен жертвовать своею жизнью на защиту знамени. Его охрана составляется из самых храбрых солдат полка. Мы же должны всеми средствами стараться овладеть знаменем противника, потому что это внесет упадок духа в его ряды. Взятие знамени у противника — блестящий подвиг солдата, взявшего знамя. Лучи его славы падают на весь полк. Знамя такого полка украшается за геройство его солдата. За отличное поведение солдата в бою на знамя вешается разноцветный шнур, подобный аксельбанту. Спортивные общества вешают на свои знамена медали и ордена, полученные их членами на состязаниях.

Знаменам оказывают особые почести. Какое сильное впечатление производит на всех появление знамени, сопровождаемого почетным взводом! Полк ждет его неподвижно. Когда полковник салютует знамени, трепет патриотизма охватывает всех присутствующих. Самые пресыщенные люди, присутствующие на этой церемонии сотни раз, всегда бывают растроганы не менее молодых конскриптов.

Есть ли такой интернационалист, у которого не забилось бы сердце при виде «Salut aux couleurs» на море или в чужой стороне?

Солдаты обязаны отдавать воинскую честь проходящему знамени и, мало кто из граждан не снимет перед ним шляпы. Почитание знамени вкоренилось в нашей стране.

Роль знамени — связать настоящее с прошлым и сделать будущее достойным нашей славной истории.

Изображение на знамени имен прошлых побед имеет целью внушить молодым поколениям желание следовать примеру предков. «Пуалю» великой войны доказали, что они воспользовались этим уроком…»[24]

Так прекрасно и вдохновенно в наши дни пишет о знамени француз, полковник Лебо. Он смешивает в одно три разных по нашему понятию предмета: знамя, национальный флаг и значок спортивного или цехового общества. Мы эти предметы в прошлом различали. В определении знамени мы не расходимся с французами. «Знамя, — учили мы солдат в старой Императорской армии, — есть священная воинская хоругвь, под которою собираются все верные своему долгу воины и с которою они следуют в бой со врагом. Знамя должно напоминать солдату, что он присягал служить Государю и Родине до потери самой жизни. Величайший позор для части — потерять свое знамя. Такая часть подвергается расформированию, а люди, которым непосредственно была вверена охрана знамени, предаются смертной казни через расстреляние.»

Знамя встречалось у нас с большими почестями. Полк брал «на караул», офицеры салютовали, музыка играла и барабанщики били «поход». В Туркестанском военном округе со времен Скобелева знамя встречали громовыми криками ура! Это сильно действовало на туземцев. И у нас встречному знамени все военнослужащие становились во фронт, и у нас редко кто (особенно простые люди) не обнажал головы перед знаменем. Я шесть лет был полковым адъютантом Л. Гв. Атаманского полка. Наш штандарт стоял в Зимнем Дворце. Сколько раз мне приходилось брать его оттуда на парады и церемонии. И всякий раз какое-то необъяснимое волнение охватывало меня, когда я снимал с него кожаный тяжелый чехол, раскутывал замшевую покрышку, расшитую шелками и серебром. Точно живой организм появлялся передо мною и говорил что-то страшное и бессмертное, говорил о смерти и воскресении.

«Бородино… Фер-Шампенауз…Париж… Варшава… 1775–1875 г.г.» Что же испытывали те, на кого с истлевающей парчи смотрели из глубины веков — Нарва, Лесной, Полтава, Берлин, Измаил, Варшава, Плевна, Адрианополь, перед кем развертывалась слава, уходящая в глубину трех, четырех веков!? Слава десятка поколений!

И позже, командуя полком, сколько раз ночью я просыпался в тесной галицийской хате или в землянке и видел над своею головою в углу черный чехол, копье с Русским двуглавым орлом внутри и георгиевский крест под ним. Живым и дарующим какую-то особую силу казалось оно мне с его именами славных побед под Краоном и Лаоном полка Мельникова 10-го…

Я требовал, чтобы при первой просвистевшей пуле, при первом пушечном ударе, как только рвалась таинственная завеса между «нами» и «ими» — хорунжий при знамени со знаменным урядником снимали чехол, и распускали наше темно-синее знамя с изображением Нерукотворного Спаса. Я никогда не раскаивался об этом своем приказании.

Мы пережили со знаменами тяжелое время..

Это время Японской войны. Были части, малодушно возившие свои знамена при обозе; эти части заранее внушали своим солдатам мысль о возможности поражения. В военной литературе того времени мы найдем немало малодушных «пораженческих» статей, говоривших о необходимости отмены знамен, как излишней «обузы», требующей для своей охраны лишних людей. Плохие психологи были эти писатели.

Национальный флаг у нас до последнего времени не имел такого священного значения, как знамя. Вернее, мы этого значения не понимали. Мы трепали его по улицам в табельные дни, вешали над балаганами и кабаками. Впервые я понял значение Русского флага, когда в 1901 году оказался надолго в Маньчжурской глуши, когда ездил верхом по лесам и горам с этапа на этап. Тогда после пятидесятиверстного перехода, после безмолвия «лесов Императорской охоты» на хребтах Джан Туань-Цайлин, когда увидишь вдали китайскую деревушку и над крайней фанзой в сумерках догорающего чужого дня трепещущий бело-сине-красный флажок, когда почувствуешь, что там свои, Русские, — до боли забьется сердце нежною привязанностью к скромному символу великой России.

Теперь мы все это знаем. Теперь мы жадно и страстно ждем, когда взовьются Русские цвета над нашей страждущей, порабощенной Родиной. Сколько из нас отдало жизнь за эту светлую мечту и сколько живет теперь единою мыслью, единым желанием вернуть этому Русскому флагу его былую славу и значение.

Знамя — душа армии. Знамя — великий символ бессмертной идеи защиты Родины. Как много людей с опасностью для жизни сохранили и вывезли свои знамена из кровавого кошмара, охватившего Россию! Иные знамена вывозились по частям. Нужно ли после этого яркого примера действенного понимания духовного значения знамени говорить о том, какое громадное значение оно имеет для психологической толпы, каковою является армия?

Нужно ли говорить, что не умерли, но живы те полки, чьи знамена скромно ждут в Белградском храме и в других местах, когда «верные своему долгу воины» соберутся под ними? Нужно ли говорить о том, что тело наше могут убить, замучить на работах, унизить, заставить голодать, но бессмертной души, но сознания верности Родине и любви к ней, но седых полковых знамен и штандартов — никто уничтожить не может.

Сомкнутый строй

«Нога ногу подкрепляет, рука руку усиляет», учил Суворов. В этих шести словах все значение сомкнутого строя в прежние времена, когда атаковали развернутым строем батальонов, когда встречали атаки в полковых тяжелых колоннах. Теперь, когда строи стали жидкими и цепи редкими, когда вся боевая работа как будто ушла в звено, нужны ли ротные, батальонные и полковые ученья, сомкнутый строй, отбитая нога, барабанные бои и музыка церемониальных маршей?

Люди, одетые в военную форму и поставленные в строй до известной черты будут оставаться со своими мыслями, со своими убеждениями, каждый будет иметь свою душу, и они не сольются в одну общую полковую душу до тех пор, пока не произойдут какие-то явления, которые уменьшат их рассудочные, обособляющие способности, пока их мысли и чувства не будут в одну сторону ориентированы, пока их восприимчивость ко внушению не достигнет наивысшей степени.

Иными словами, строй есть толпа, которую надо сделать психологической толпой, послушной воле начальника. Сомкнутый строй, хождение в ногу под барабан или музыку, стройное движение колонны с песнями, церемониальный марш под полковой оркестр, — это все средства приучить людей отрешиться от себя и воспринять коллективную полковую душу. После такого общего, волнующего движения люди разойдутся по звеньям, рассыплются в цепи, уйдут совсем из строя, распущенные по баракам или палаткам, но еще долго их личная душа будет отсутствовать, долго еще будет оставаться горделивое сознание принадлежности к мощному организму — своему полку.

И потому ученья в сомкнутых строях, нога, барабанный бой, щегольской ружейный прием, маршевая песня и музыка имеют значение и теперь, ибо они повышают чувства бодрости, храбрости, помогают одолевать животный страх.

Часть, обученная общему приему, привыкшая к сомкнутому строю, в минуту робости и расстройства, тогда, когда вот-вот готова начаться паника, этими привычными командами, этим «чувством локтя» приводится в порядок. Вид сомкнутого строя, вид толпы, повинующейся начальнику и с ним единомышленной, влияет и на противника, внушая ему уважение и страх перед такою частью.