Мастеровой - Анатолий Федорович Дроздов

— Это у простой модели с воронением, — пояснил Куликов. — Вот такой дороже встанет, — он указал на шкатулку. — Подарочное исполнение.

Генерал снял пенсне и задумчиво прошелся по кабинету.

— Что ж, попробуем, — сказал, встав напротив офицеров. — Изготовьте для начала по пятьсот штук каждого. Далее поглядим. И еще. Револьверы нужно как-то называть. Есть соображения?

— Револьвер Тульский — малый и большой, — ответил Рогов. Этот вопрос они с Федором обсудили.

— Не годится! — покрутил головой генерал. — Слишком длинно. Нужно проще. Скажем, револьвер Кошкина, нумер два и нумер один. Как вам?

— Хорошо звучит! — поспешил Куликов.

— И изобретатель не обижен, — хмыкнул генерал. — Его досками чертежники не нахвалятся, заказы на них пошли. Патент на револьверы будем брать на завод — здесь их делали, но и Кошкина не обидим. Чего хочешь за изобретение? — спросил у Федора.

— Гривенник за каждый проданный револьвер, — ответил мастеровой.

— Скромно, — оценил генерал. — Гривенника будет мало, а вот два — в самый раз. Еще тысяча рублей за доски. Вас же, господа, — он посмотрел на офицеров, — представлю к орденам Святого Владимира четвертой степени. За ревность к службе и успехи в ее исполнении.

— Благодарим, ваше превосходительство! — в один голос ответили офицеры.

— И еще, — добавил генерал. — Сделайте мне еще пару… нет, три таких комплекта, — он указал на шкатулки. — Губернатору подарю, он оружие любит, военному министру отвезу, ну, еще кому. Не все ж ружья подносить. Пусть знает, что на Тульском не только лишь наганы, но и свои револьверы делают.

— Поздравляю, господа! — сказал Куликов, когда они вышли из приемной. — Получилось. Под хорошее настроение попали.

— Мог не разрешить выпуск? — удивился Федор.

— Это нет, — махнул рукой Куликов. — Александр Владимирович о заводе печется. Понимает, что прибыток нужен. Револьверы для того в самый раз. Винтовки более не заказывают, здесь можно развернуться. Но не будь он в настроении, остался ты бы с гривенником, мы — без представлений к орденам. А сегодня расщедрился. Теперь важно оправдать аванс. Михаил, с тебя лекала для деталей.

— Сегодня же прикажу заняться, — кивнул Рогов. — Федор, дашь слесарям образцы, объяснишь, что и как. Сам сделаешь эталоны для копиров.

— Непременно, — кивнул Кошкин.

— Хорошо б отметить это дело, — потер руки Куликов, — но спешить не будем. Как отладим производственный процесс, не ранее.

— Ресторан за мной, — сказал Федор. — Приглашаю.

— Ты у нас теперь богатый, — улыбнулся Куликов. — Невесту не нашел?

— Когда мне? — отмахнулся Федор. — Сначала револьверы от рассвета до заката, а теперь новая напасть — к экзаменам готовиться.

— Ну, гляди, — улыбнулся Куликов. — Станешь дворянином, от супруг наших не уйдешь. Невесту живо подберут. У них есть подруги, а у тех — дочки незамужние.

— Дворянки что ли? — уточнил Федор и, получив кивок, пожал плечами: — Я им не пара.

— Эх, Федор, Федор! — вздохнул Рогов. — Думаешь, раз дворянка, так богатая и чванливая? Бесприданниц среди них полно, а таких замуж не берут. Многие умны и образованы, но сидят в девках. Кто побойчее идет в учителя или помогает докторам в больницах. Зарабатывают свой кусок. Такая и за мастерового выйдет, за тебя — так точно. По сравнению с ними ты богач, да и человек хороший. Что в дворянстве, если голодаешь и одеть нечего?

— Довелось испытать? — не удержался Федор.

— На пенсию отца жили, — нехотя ответил Рогов. — А она не велика. Копейки считали. Хорошо, что мне, как сыну офицера, обучение в реальном училище за казенный кошт вышло. В России два дворянства, Федор. Одним жизнь все на блюдечке подносит: титул, положение, богатство. Это Осененные. Другим приходится трудиться. Офицеры, инженеры, чиновники, ученые — многие из них. Приходилось иметь дело с Осененными?

— Нет! — поспешил Федор. — На службе видел, да и то издалека.

— Повезло. Мразь редкостная.

— Михаил! — воскликнул Куликов.

— Не волнуйся! — отмахнулся Рогов. — Федор — человек свой, я его хорошо узнал. Как и ты, впрочем. Ну, а то, что Осененные — мразь, не преувеличение. Сколько выслушал от них, когда к Але сватался! Нищий, худородный, не на ту облизываюсь. И приданого не выделили, хотя маменька жены его оставила. Прикарманили, подлецы. В крохотной квартирке жили, пока в начальники не выбился.

— Ну, зато стимул был, — улыбнулся Куликов. — И теперь имеется. В генералы не откажешься?

— Тьфу! — сплюнул Рогов.

Куликов захохотал.

— Зря, — сказал, отсмеявшись. — Если Кошкин будет с нами, непременно выйдем. Так ведь, Федор?

— Непременно, ваше благородие! — подыграл Федор, сделав важный вид.

— Что-то новое придумал? — заинтересовался Куликов.

— Есть соображения, — напустил туману Федор. — Но подумать надо. Для начала разберусь с экзаменами.

— Это правильно, — согласился Куликов. — Поспешать не стоит. Попривыкнут, перестанут ценить. Скажут: «А за что вам ордена и чины? Недавно получали».

— Меркантильный ты какой! — покрутил головой Рогов.

— В генералы хочу, — улыбнулся Куликов. — На худой конец — в полковники. Я хоть и не знал нужды сызмальства — отец зарабатывал хорошо, но происхожу из мещан. Мои дети должны получить дворянство[64]. Это плохо?

— Нет, — кивнул Рогов. — Но сие от Федора зависит.

— Ну, а что Федор? — отмахнулся Куликов. — Он все понял, хоть и не подает виду. Не глупее нас с тобой. Будет нас держаться, станет офицером. Не в больших чинах, но дворянином, пусть даже личным. Так ведь?

— Да, — ответил Федор.

Разрешение на частный сыск Хоффман имел, но им не занимался. То есть не следил за неверными женами и мужьями, не искал пропавших детей, не помогал несправедливо обвиненным обелить свое имя. Все это не приносило доход — такой, о каком он грезил. Сын чиновника средней руки, Карл получил отличное образование. Гимназия, Московский университет… Последний, впрочем, Хоффман не закончил — бросил после смерти отца. Не потому, что не мог платить за обучение — деньги наскребли бы. Просто счел ненужным. Повторять судьбу отца он не хотел. Изо дня в день ходить на службу, кланяться начальству, через тридцать лет выбиться в коллежские советники[65]? Да еще за весьма скромное жалованье? Извините покорно.

В университете Карл свел знакомство со