Место, где зимуют бабочки - Мэри Элис Монро

– Но… но ты же там никого не знаешь. А как же твоя работа? Мистер Кордеро….

– Знаешь, собственная шкура дороже любой работы! Мистер Кордеро мне не защитник. Что он может? Да с Энджелом никто не совладает! Но я позвоню мистеру Кордеро… позже. Он все поймет правильно. В Чикаго для меня жизни нет и не к кому обратиться за помощью.

– А ты… – Луз запнулась. – Ты подумала о ребенке? Вдруг у тебя роды начнутся?

– Мне рожать еще через месяц.

– А документы? Паспорт?

– Паспорт я прихватила. Я все приготовила перед тем, как уйти. Вот. – Офелия открыла сумочку и, немного в ней покопавшись, вынула паспорт. – У меня и деньги есть. Посмотри. – Она открыла конверт и показала Луз толстую пачку купюр. – Целых пятьсот долларов. Откладывала понемногу, так, на всякий случай.

Луз подавленно молчала. Здравый смысл подсказывал ей, что следует расстаться с беглянкой на первом же перекрестке, но чувства брали верх. Безумие! Она не имеет права впутывать себя в эту авантюру. Но тут Луз поставила себя на место Офелии. Надо же, как этот тип запугал ее. Она даже тайком от него стала собирать деньги. И держала наготове дорожную сумку с вещами и документами. Интересно, где только она все это умудрялась прятать от Энджела, живя с ним в одной квартире? Следовательно, мысли о побеге навещали Офелию раньше, возможно не раз и не два.

– Пожалуйста, Луз, – взмолилась Офелия. Ее терзало отчаяние. – Я действительно очень боюсь. К тому же я ничего не понимаю в том, что касается младенцев. Это же мой первый ребенок… О боже! Как же я хочу домой, к маме! Пожалуйста, Луз! Подбрось меня до Сан-Антонио. Вот все, о чем я тебя прошу. А там я сяду на автобус и поеду домой. Как-нибудь доберусь.

Слезы градом потекли по ее распухшему лицу, и Луз поняла, что спорить им больше не о чем. Более того, она вдруг ощутила в себе неизведанный ранее прилив решимости. Что бы ни случилось, пообещала она себе твердо, а она не бросит Офелию в беде. Не допустит, чтобы горемыка снова вернулась к этому уроду, который так ее искалечил. И наверняка будет калечить и впредь, если получит такую возможность.

И вот они катят вдвоем по ночной автостраде: она и ее беглянка-подруга, которая вот-вот разродится. И с ними собака.

Луз покосилась на неожиданных спутниц. Офелия, обессиленная, задремала, откинув голову и прикрывшись изумрудным балахоном-плащом, пряча лицо, а собака, как обнаружила Луз, перебралась на заднее сиденье и устроилась там на коробке с бабушкиным прахом, уютно свернувшись калачиком. Вот же негодница, недовольно нахмурила брови Луз. По милости этой твари их с ее хозяйкой чуть не убили! Она вознамерилась было турнуть собачонку с выбранного ею места, но та была так трогательно беззащитна, худоба этакая, кожа да кости, что у Луз не хватило духу потревожить собачий сон. И она вспомнила, как бабушка любила животных, особенно небольших вот таких собачонок. Кто знает, усмехнулась она про себя, быть может, бабушке даже приятно сейчас ехать на заднем сиденье в таком обществе.

– Где мы? – сонно спросила Офелия, и Луз вздрогнула.

Слабая полоска сероватого света на горизонте превратилась в широкую полосу. Но в салоне машины царил полумрак.

– Мы в Южном Иллинойсе. Подъезжаем к Сент-Луису.

Офелия пошевелилась под балахоном. Пальто сползло на пол. Она попыталась выпрямиться и сесть, но всякое движение, видно, причиняло сильную боль затекшим мышцам, и она простонала.

– С тобой все в порядке? – испугалась Луз.

Офелия подавила очередной стон.

– Нет… то есть да! Все тело болит. Чувствую себя такой разбитой, будто меня переехал грузовик.

– И видок у тебя соответствующий.

– Ха-ха-ха. – Офелия попробовала изобразить беззаботный смех, но, развернув на себя зеркало заднего обзора и бросив взгляд на свое отражение, поскорее вернула его в исходное положение. Провела рукой по лицу. – И чего он вечно цепляется к моим глазам?

– Он раньше тебя бил?

Офелия кивнула.

– Он когда начинает пить, то полностью выходит из-под контроля, – промолвила она тихо. – Было дело, однажды я попыталась его остановить, чтобы он не распускал руки. Но получилось только хуже.

Луз не стала развивать эту тему. Ей не хотелось знать душераздирающие подробности того давнего скандала.

– Но что случилось на сей раз? Почему ты вдруг решила бросить его?

– Испугалась за ребенка. Ах, Луз! Если бы он ударил меня в живот… – Офелия обхватила руками живот и стала гладить его. – Что было бы тогда с моим ребенком? Нет уж. Я не позволю ему покалечить дитя!

– Но он не…

– Нет! Нет! Он бил меня только по лицу. К тому же был таким пьяным, что очень скоро свалился с копыт и заснул.

– Как ты могла терпеть все это? Жить с таким гнусным типом! Не понимаю.

– Я люблю его, – просто призналась Офелия. – Тебе известна только плохая сторона его характера. Но я-то знаю, каким милым он может быть. И таким же внимательным, как твой Салли. И потом, он всегда так искренне раскаивается… Осыпает меня подарками, изводит кучу денег, пытаясь загладить вину.

– Вот что. Не пытайся меня разжалобить, – возмущенно возразила ей Луз. – И попрошу больше не сравнивать этого подонка с Салли. Ясно? Между ними нет ничего общего. – Она с негодованием тряхнула головой. Ужас! Разве можно себе представить, чтобы ее Салли ударил женщину? – Твой Энджел – мачо, накачанный атлет и все такое. Но он не мужчина. Животное, а не человек. Ведь он же мог убить нас обеих. И явно намеревался. – Голос Луз дрогнул. – Я так испугалась!

Офелия слабо фыркнула:

– Ничего ты не испугалась. Ты вела себя героически.

Героически? Еще никто и никогда не называл ее героиней. Луз с сомнением покачала головой:

– Нет, это ты у нас героиня. Вырвалась из кромешного ада.

– Делов-то. Позвонила тебе, вот и все, – саркастически улыбнулась Офелия. – А вообще-то я свинья! Настоящая. И трусиха! Не могу сама за себя постоять.

– Но ты же позвонила мне. Значит, протестовала, не покорилась…

– Вот уж большое дело сделала! Мне давно надо было положить конец всем его издевательствам. А я все терпела и терпела… Если бы не ты… – Голос Офелии предательски дрогнул: – Это ты спасла мне жизнь. И моему ребенку. А ведь я тебе совсем чужой человек. Но ты не побоялась и пришла мне на помощь. Нет, ты – настоящая героиня.

Луз скептически хмыкнула. Она не разделяла столь щедрых оценок своему поступку. Какая она героиня? Что она такого сделала? Она вспомнила, как раньше часто задумывалась над тем, как бы она поступила, если бы кто-то на ее глазах попал в беду. Вспомнила, как прочитала в газете жуткую историю: одного мужчину избили средь бела дня прямо на улице, и никто из прохожих не остановился и не помог ему. И потом еще одну не менее страшную историю припомнила – как юную девушку убили, когда та гуляла по парку, и тоже на глазах очевидцев.

– Знаешь, все произошло так внезапно, – попыталась она логически объяснить свою спонтанную храбрость, – что я просто не успела ничего сообразить. Действовала в предложенных обстоятельствах. Нельзя было допустить, чтобы он снова ударил тебя. В тот момент ты стала для меня как бы частью меня самой. Понимаешь?

Лицо Офелии жалобно сморщилось. Она готова была расплакаться под наплывом переполнявших ее чувств. Но вот она закрыла глаза, безвольно откинула голову и глухо сказала после короткой паузы:

– Одно я знаю наверняка. Другие на твоем месте, многие другие, и не озаботились бы тем, чтобы помочь мне.

Некоторое время они ехали молча. И каждая новая миля, которую неспешно отмеряли колеса их автомобильчика, была еще одним шагом к безопасности. Полумрак в салоне сближал их. Прямо как в исповедальне.

И тут Луз услышала тихие всхлипывания.

– Офелия, все в порядке! Тебе больше никто не угрожает.

– Он все время бил меня, – сквозь слезы проскулила Офелия. – И… Я просила его, умоляла, а он все равно бил… А я ведь его любила! Старалась во всем ему угождать, быть такой, как ему хотелось… А он… он никогда меня не любил. – Она влажно шмыгнула носом, достала платок и трубно высморкалась. – Иногда он смотрел на меня так… так, будто и нет меня – пустое место…

Луз промолчала, не зная, что сказать ей в ответ. По всему было видно, минувшая ночь перевернула Офелии жизнь. Силы в ней едва теплились. Она со стоном подалась вперед и стала тереть поясницу.

– Ох, спина-то как ноет… непонятно, где больше болит…

Луз бросила на нее короткий встревоженный взгляд. Огромный выпирающий живот пугал ее.

– Что? Судороги? Или боли?

– Похоже, и то и то. – Офелия выпрямилась, слегка поерзала на сиденье и начала плавно покачиваться из стороны в сторону. Болезненная гримаса исказила ее лицо. – Дьявол, – негромко выругалась она и с виноватым страхом взглянула на Луз: – Уж и не знаю, успею ли я до Техаса.

Сердце у Луз упало.

– Ты думаешь, это схватки?

– Да откуда ж мне знать! Я же еще не рожала… Но одна женщина говорила мне, что боли в спине – это первый признак, что начинаются роды…