Батый - Василий Ян

Молодой нукер, одетый по-мусульмански, в арабском плаще и тюрбане, подошел к верблюдам. За длинную дорогу через степи Юлдуз не раз видела его. Он был начальником сотни и всюду сопровождал Бату-хана. Юлдуз знала, что зовут его Арапша Ан-Насир. Он только что вернулся с правого берега и давал приказания сидевшим на песке проводникам, обожженным солнцем до черноты. Они вскочили, схватили оброти верблюдов и свели их к реке.

Длинные черные лодки приближались. Гребцы ставили их рядом, по три лодки, настилали поперек доски и скрепляли их веревками. Получались крепкие паромы.

Арапша давал приказания спокойно, отчетливо, не делая лишних движений. Его распоряжения исполнялись быстро и беспрекословно. Рабы тащили доски и колья, стучали топорами, вбивали колья близ берега, переплетали их ветвями лозы. Все работали с крайней быстротой, не ходили, а бежали со всех ног. Вскоре от берега потянулись в воду мостики. К ним пристал паром.

Плотниками распоряжался высокий толстый человек в странной просторной одежде. С его небольшой синей шапочки спускалось на спину длинное перо. Он постоянно обращался к Арапше, который стоял неподвижно у самой воды, наблюдая за работой.

Китаянка снова шепнула:

– Этот человек с длинным пером на шапке – большой мастер, строитель Ли Тунпо. Он умеет строить дома, мосты, дворцы, легкие как кружева, киоски – все! Я слышала, как он вздыхает и ругается на нашем языке: «Нет, здесь мне не жить! Эта проклятая дикая страна не для меня!» Он большой ученый, пленный китаец. Я слышала о нем еще на родине…

Старшие жены забеспокоились и запищали тонкими птичьими голосами:

– А если лодки перевернутся? Мы не хотим ехать! Пусть сперва попробует кто-нибудь другой!

Арапша, не взглянув на ханских жен и не отвечая им, приказал рабам проводить отдельно по одному верблюду на каждый плот. Ханши снова заволновались:

– Пусть первой поедет черная, рабочая жена! Мы посмотрим, не утонет ли она.

Арапша приказал погонщикам провести на паром крайнего, седьмого верблюда, на котором ехали Юлдуз и ее китайская служанка. Когда верблюд поравнялся с Арапшой, И Лахэ сказала ему:

– Прикажи мастеру Ли Тунпо ехать вместе с маленькой ханшей Юлдуз.

Арапша поднял на китаянку холодный, недоверчивый взгляд и отвернулся.

Около мостков верблюд опустился на колени. Китаянка и Юлдуз осторожными мелкими шажками прошли на паром. Впереди шел китайский мастер, следя, чтобы они не оступились. За ним погонщики провели на паром огромного мохнатого верблюда. Он ревел, мотал головой. С длинных губ падала клочьями белая пена. На пароме верблюд не захотел опуститься на колени и стоял, горделиво поворачивая голову, точно желая насладиться редким зрелищем переправы бесчисленного войска через широкую реку.

Юлдуз, покрытая большим шафрановым платком, опустилась на коврик в уголке парома. За нею встала китаянка И Лахэ. Ветер играл складками легкой шелковой ткани ее лилового плаща. Гребцы опустили весла в воду. Рабы стали разматывать концы каната.

Послышались крики: «Подождите!..»

Бату-хан на белом жеребце подъехал к мосткам и легко соскочил с седла. Сам взял повод, провел недоверчиво фыркающего коня на паром и поставил его рядом с верблюдом. За джихангиром последовал Арапша. Несколько монголов бегом направились к парому. Арапша повернулся, отбросил их обратно; один оступился и упал в воду. Арапша прыгнул на паром, когда тот стал уже отдаляться от мостков.

Бату-хан стоял между белым конем и гордым верблюдом. Лицо джихангира светилось нетерпением и хищной радостью: перед ним расстилалась земля, завоевание которой принесет немеркнущую славу!.. Он обратился к маленькой женщине, закутанной в шелковое покрывало:

– Как твое имя, маленькая хатун?

– Юлдуз, мой повелитель.

– Это хорошее, приносящее удачу имя.

Подошел китайский строитель Ли Тунпо:

– Сегодня великий день. Ты, ослепительный, пересекаешь огромную реку, которая отделяет Запад от Востока. Ты плывешь вместе с прекрасным, смелым конем и другом путников, могучим верблюдом. А перед тобой светится Юлдуз – звезда, которая принесет тебе удачу.

И Лахэ незаметно шепнула Юлдуз несколько слов.

Помня приказания старой ханши Ори-Фуджинь слушать советы китаянки, Юлдуз покорно поднялась. Покраснев от волнения, она громко сказала Бату-хану:

– Твое имя, как яркая комета, пролетит по темному небосклону! Оно осветит ослепительными победами путь монгольского войска!..

Бату-хан чуть улыбнулся, сдвинул брови и снова стал холодным и непроницаемым.

– Я сумею выполнить великую задачу: раздвинуть до конца вселенной несокрушимую власть монголов.

Белый конь косился черными глазами на всплески волн и перебирал ногами при каждом взмахе длинных весел. С другой стороны гордый и величественный верблюд спокойно глядел вдаль, точно наслаждаясь вольным простором водной стихии.

Противоположный берег приближался. Там на песчаной косе выстроилась сотня монгольских нукеров с копьями и трепещущими цветными значками.

Рожки, дребезжа, подали сигнал: «Внимание и повиновение!»

…Все великое монголо-татарское войско переправлялось через Итиль много дней. Просмоленные лодки всех размеров непрерывно перевозили воинов, их походные вьюки, разобранные юрты, мешки с зерном, мукой и прочее. Лодок не хватало, поэтому были связаны плоты из бревен и надутых воздухом кожаных бурдюков; на плоты сгонялись верблюды и другой скот, и все это с шумом, ревом и криками плыло по реке к правому берегу.

Бату-хан некоторое время оставался близ горы Урака. Он приказал переправившимся через реку передовым отрядам двинуться вперед, в великую Половецкую степь, и там начать погоню за быстро уходившими на запад и на юг половецкими племенами.

– Кто будет сопротивляться, – говорил Бату-хан, – того уничтожать! Кто из встречных ханов покорится вместе со своими родами, пусть присоединяется к войску, но его скот и его имущество должны послужить для монгольских воинов как военная добыча. Для кипчаков и других племен – великая честь вступить воинами в мое могучее войско. Своими победами они приобретут новые богатства…

Глава четырнадцатая

Колдун с Ураковой горы

Осенью 634 года Биджан-Или.[103] ставка Бату-хана находилась уже на правом берегу многоводной реки Итиль, против устья ее левого притока Еруслана, близ горы хана Урака[104].

Золотисто-желтый шатер с золотой маковкой стоял близ ручья, у подножия мрачной горы. Около шатра были привязаны к приколам девять отборных жеребцов; среди них выделялся статностью и легкостью движений знаменитый белый конь джихангира. Далее расположились подковой шатры семи звезд Бату-хана, его прекрасных жен. Над шатром джихангира, на высоком бамбуковом шесте, украшенном китайской резьбой, развевалось пятиугольное девятихвостое знамя.

Другие царевичи-чингисиды поставили свои шатры вдоль берега реки. Каждый шатер находился в центре кольца юрт, в которых помещались телохранители – тургауды, шаманы, знахари, ловчие с соколами, доезжачие с борзыми, повара, флейтисты, трубачи и прочая свита.

По обоим берегам реки протянулись шумными лагерями отряды разных племен и народов, присоединившихся к монголо-татарскому войску.

Лодки и плоты беспрерывно перевозили воинов, лошадей, скот и грузы.

На левой стороне реки, где раскинулись зеленые луга, паслись тысячи разношерстных коней из отрядов, еще не успевших переправиться.

На третий день после переправы был объявлен праздник Надам[105] по случаю прибытия монгольского войска на правый берег великой реки, где начинались земли еще не покоренных и неведомых народов.

Начальники отрядов прибыли со своими боевыми знаменами и поставили их на вершине Ураковой горы. Яркие, узорчатые ткани трепетали на высоких шестах под сильными порывами осеннего ветра. Среди множества полотнищ выделялись огромные цветные шелковые знамена одиннадцати царевичей-чингисидов.

Ветер гнал большие серые волны могучей реки. Длинные черные лодки спешили перевезти воинов на торжественный праздник великого монгольского войска.

Бату-хан несколько раз совещался с приближенными ханами. Он опасался злых чар ураковских колдунов, которые могли нагнать бурю. Если разбушуется многоводная река, она смоет с берегов самовольных гостей.

На горе Урака монголы нашли прятавшихся колдунов. Главный колдун, Газук, заперся в пещере внутри Ураковой горы и не вышел приветствовать вождя прибывшего войска. Около входа в пещеру сторожили его помощники и никого к нему не пускали.

Бату-хан объявил строгий приказ, чтобы воины относились к колдунам почтительно и ничем их не сердили.