Второй раунд - Александр Тараданкин

— Спасибо. Значит, и мы, оказывается, кое-что можем…

— Справедливо, справедливо, — угодливо откликнулся Мевис. — Сначала мы считали себя умнее всех и сильнее всех. Но потом… Когда я некоторое время работал в управлении сухопутных сил вермахта, мне приходилось встречаться по службе с одним видным чиновником из Третьего ОКВ[23]. Мы были приятелями. Однажды он по-дружески рассказал мне, что Гитлер якобы спустя несколько месяцев после начала войны с Россией признал серьезные просчеты, допущенные германской разведкой в опенке военно-экономического потенциала СССР. А он, как известно, не сомневался в нашем полном превосходстве…

— Скажите, Мевис, не этому ли вашему знакомому из ОКВ адресовано письмо, копию которого я нашел у вас в столе?

— Вы? — Мевис приподнялся на стуле. — Вы сами были у меня на квартире?! И все так просто, словно прогулка?!

— Да, а теперь сижу и спрашиваю вас. И моху передать привет от фрейлейн Эльзы, очень заботливая девушка. Прислала вам посылку. И еще вам привет от Анни, секретаря господина Старка…

— Ничего не понимаю. Уж не ваши ли это люди?

— Так ответьте насчет знакомого из ОКВ. Он?..

Мевис, не дожидаясь нового вопроса, стал рассказывать:

— С бароном Фридрихом фон Гебауэртом, высокопоставленным абверовцем из отдела «Иностранные армии Востока», я познакомился еще в сорок первом, когда начал работать на Бендлерштрассе. Представляв ему кое-какую информацию. После возвращения из Польши наша связь продолжалась. Не скрою, по его рекомендации и при его непосредственной помощи мне благополучно удалось отбыть на тот свет и вернуться обратно живым в образе Клюге, — Мевис нерешительно улыбнулся, желая убедиться, что своей откровенностью и каламбуром произвел впечатление на Фомина. Тот кивнул, дескать, продолжайте.

— Месяца за три до конца войны мы было потеряли друг друга из вида, но в мае этого года Гебауэрт напомнил о себе открыткой, пригласил встретиться.

— Встреча состоялась?

— Да, в июне в гостинице «Новый Адлон» в Мюнхене. Беседа носила дружески-конфиденциальный характер. Барон, учитывая наше старое знакомство, доверительно сообщил, что генералом Геленом — это его начальник — еще в сорок четвертом году был разработан план перехода ведущей части сотрудников отдела с архивами и картотекой в глубокое, отлично законспирированное, подполье, дабы впоследствии можно было создать ядро для возрождения германской разведки. План этот был реализован и с июня сорок пятого года с помощью американцев из ОСС[24] начал проводиться в жизнь.

«Вот теперь ты поешь в полный голос», — удовлетворенно отметил Фомин. Мевис уже не прикидывался новичком в делах разведки, бедным, обманутым полковником.

— Какова была цель той встречи?

— Барон предложил мне оставить еженедельник и перейти работать к нему в Мюнхен, в качестве эксперта-советника по Польше. Я принял предложение Гебауэрта и тогда же доложил ему о своей связи с английской разведкой. Барон обрадовался и сказал, пусть все остается как есть, все может пригодиться, хоть главная сила сейчас Америка, на которую пока и делается ставка.

— Что еще вам предложил барон, — спросил Фомин, листая копии донесений Мевиса. — Рассказывайте подробнее, чтобы потом не возвращаться.

— Мой бог, поверьте, я ничего не пропускаю, — поспешил заверить Мевис. — Гебауэрт поручил мне подобрать подходящие кандидатуры на вербовку агентов из числа немцев с боевым военным прошлым, обслуживающих людей Старка.

— А вы вместо этого начали конфликтовать с англичанином. Ай-яй-яй, какая неосмотрительность… И кого же вы подобрали барону?

— На вилле Старка привратником некий Циске Альберт из бывшей дивизии СС «Мертвая голова», части которой несли охранную службу в концлагере Заксенхаузен. По моим сведениям, Циске лично участвовал в расстрелах заключенных лагеря. В прошлом он житель Энбурга. Садовник Мюллер Отто, железнодорожный чиновник, во время войны занимал пост начальника крупного железнодорожного узла на юге России. Не знаю, насколько это верно, семья Мюллера и сейчас живет в Стендале… Вы учитываете мою откровенность?..

Фомин, не ответив, спросил:

— Теперь о сотрудниках геленовской разведки, о лицах, связанных с нею. И еще, весьма любопытно: каким образом вам удалось заполучить фотографию боевых отсеков нашего нового танка?

— Что касается первой части вопроса… Увы, господин офицер, кроме Гебауэрта, я никого не знал. Слишком законспирированы всегда были эти люди и их деятельность.

Дверь отворилась — в кабинет вошел Кторов. Фомин поднялся ему навстречу. Мевис встал со стула:

— Добрый вечер. Сидите, — кивнул он в сторону немца. — Скоро закончите? — спросил Фомина.

— Остался один вопрос.

— Продолжайте, — полковник сел за стол, Фомин подвинул ему документы.

— Так, я слушаю вас, дальше, — сказал он Мевису.

— Это как раз тот случай, о котором мне меньше всего хотелось бы говорить: пострадает невинная девушка.

— Ерунда, — сказал Фомин. — Она знала, на что шла, если согласилась выполнять ваши задания. Не надо разыгрывать джентльмена…

— Извините. Ну, дело вообще-то было так. Около Ванцлебена дислоцируется танковая часть. Наезжал в город — кажется, это было в начале февраля, — я установил деловой контакт с девицей Урзулой Шумахер, кельнершей офицерской столовой. Дальше все было довольно банально. Это очаровательное и без предрассудков существо познакомилось с механиком-танкистом. Ну и… залезть с ним в танк для нее оказалось так же легко и просто, как… в постель. Потом она вернула мне сумочку с вмонтированным в нее фотоаппаратом и получила от меня подарок. Больше я с ней не встречался. Дело было сделано…

— Георгий Васильевич, я закончил, — сказал Фомин. — У вас будут вопросы?

— Нет.

Строительные материалы в городе достать было почти невозможно, Лютце пришлось объездить немало адресов, пока он сумел договориться с одной маленькой фирмой о выполнении работы. К деньгам, которые дал ему Карл, пришлось добавить солидную сумму. Это его, впрочем, не смущало, ибо достигалось главное — он получал обеспеченную реальностью работу. К тому же эта работа давала ему возможность свободно распоряжаться своим временем. Столь благоприятного стечения обстоятельств они со Старком даже не могли и предугадать, планируя его легализацию в Восточной зоне. Теперь он мог целиком посвятить себя заданию.

Несколько дней, вооружившись мощным биноклем, скрывался он в руинах домов, камень за камнем изучал двор дома, где помещалось бюро, гадая, за что зацепиться. Наконец его внимание привлекла круглая крышка сливного колодца в углу двора. «Из колодца непременно где-то должен быть выход, — подумал Лютце, — и не иначе, он соединен под землей ходом с дренажной системой». Лютце стал искать и вскоре нашел такой же колодец на параллельной улице. Ночью проверил, слазил в трубу, и то, что увидел, подкрепляло правильность его догадки: чьи-то заботливые руки предусмотрительно перегородили проход толстой металлической решеткой. Однако это не смутило Лютце: прутья можно перепилить. А тогда…

«Между сменой полицейских два часа… и, если проникнуть во двор в самом начале дежурства и убрать постовых… — мысль лихорадочно работала. — Так или иначе, документы разыскать успею. Только бы определить, в какой комнате расположен нужный сейф, в специальном он помещении или в обычном кабинете? И есть ли сигнализация? Нужно поскорее с кем-то завязать знакомство».

Он стал подбирать кандидатуру.

Наблюдая за служащими, Лютце обратил внимание на молодого человека лет двадцати пяти, который приезжал на работу в стареньком ДКВ[25]. Тот всегда с беспокойством оглядывал баллоны, пробовал их рукой, ударами башмака. Заметив это, Лютце специально прошел мимо машины служащего и убедился, что баллоны — старые, потрескавшиеся, со стертым протектором. К концу рабочего дня Лютце подъехал к Берлинерштрассе, куда обычно от бюро выезжали машины, и дождался знакомого автомобиля, пристроился сзади. В конце улицы «Охотник», как окрестил Лютце владельца машины за тирольскую шляпу с пером, остановился у продовольственного магазина. Что-то купил. Следуя за ним дальше, Лютце по понтонному мосту переехал реку, проводив «Охотника» домой. Мало-помалу созрел план, по мнению Лютце, вполне осуществимый.

Расставшись с «Охотником», Лютце объехал несколько автостанций, и на одной ему удалось, хоть и по баснословно дорогой цене, приобрести две сравнительно новые камеры.

Теперь — надо было ждать случая. Пока же он счел своевременным проверить полученный от Старка адрес.

Фомин и Кторов остались одни.

— Большего он нам, пожалуй, не даст, — заметил Кторов. — Мевис выложился основательно, старался что есть сил и сам боялся запутаться. Очень хочет реабилитировать себя в наших глазах. Англичане даже не могли предположить, какой сделали нам ценный подарок. Я, однако, полагаю, что «союзнички» пронюхали о его связи с Геленом. В этом, если хотите, был свой расчет так сказать, свалить с больной головы на здоровую. А?