Ария длиною в жизнь - Денис Александрович Королев

представить, что это за песни. И спросить не у кого, пианист-то был австрийский. Что делать? Ну, думаю, заиграет пианист, и я по первым нотам постараюсь угадать. Так и получилось. Но нервов это, конечно, стоило много. Я спел все три тура, а потом еще надо четвертый, с современными композиторами. Пел я романсы современного композитора Кшенека. На конкурсе я получил вторую премию. Первую премию получил японский певец. Один из членов жюри сказал мне, что если бы я спел балладу «Кубок» Шуберта, которую спел японец, то первая премия была бы моя. Это очень длинная баллада, ее протяженность 25 минут непрерывного пения. Но трудность ее для меня была не в длительности пения, а в безумном количестве слов на немецком языке, которого я не знал. В классе я пел эту балладу, и она у меня хорошо получалась, но пел, глядя в ноты, подглядывая слова. Запомнить такое количество слов на чужом немецком языке было для меня практически невозможно. Или надо было готовиться за год до конкурса. И это еще сверх тех двенадцати песен, которых я тоже должен был петь на немецком языке. Ну, ничего, второе место тоже призовое. А самое главное, я обрел в своем репертуаре большое количество романсов Ф. Шуберта, которых в СССР слышали очень малое количество людей. Позднее в связи с конкурсом на фирме «Мелодия» я смог записать пластинку с романсами Шуберта. Потом я очень часто исполнял романсы Шуберта в своих сольных концертах. Пианист Алексей Наседкин получил Первую премию. Он играл великолепно. Я слышал его на Гала-концерте. После конкурса советское посольство решило нас – участников конкурса, свозить на экскурсию в город Зальцбург – на родину Моцарта. Нам сказали, что мы сможем посетить дом-музей Моцарта. Я много слышал о городе Зальцбурге, как о Мекке для всех музыкантов. От нашего посольства нам дали микроавтобус и сказали, что ехать надо 5 часов. Ну, ничего, мы молодые. Нам же это очень интересно. К сожалению, в микроавтобусе не хватило одного сидячего места, и именно мне. Я хотел сначала остаться, но мне предложили стул, обыкновенный канцелярский стул. Я подумал – дороги прекрасные, доеду и на стуле. Но я не представлял, какая это экзекуция. Это описать невозможно. Когда мы приехали, у меня болело все тело. Осмотрели мы музей Моцарта. Очень бедный музей, там почти нет экспонатов, только стены дома, где родился Моцарт. Мы все в один голос сказали, что из-за этого ехать 5 часов не стоило. Но мы не знали, что это еще не конец. Мы рассчитывали, что нам в Зальцбурге организуют ночлег. Но оказалось, что все мы очень наивные люди. Таким же наивным оказался и наш водитель, тоже предполагавший, что будет ночлег. Он долго возбужденным тоном переговаривался по телефону с кем-то из посольства, но результат был все равно один: надо возвращаться обратно (еще 5 часов) Когда мы вернулись, мы были счастливы, что, наконец, наши мучения закончились.

12 февраля 1968 года в Доме актера под рубрикой «Молодые артисты Большого театра» состоялся мой творческий вечер. Открывала вечер Ирина Константиновна Архипова. Я был первым из нашего театра, кто выступал под этой рубрикой в Доме актера. Вся программа состояла только из камерных произведений. Это были произведения Ф. Шуберта, Р. Штрауса, Римского-Корсакова, Рахманинова. В вышедшей вслед за концертом статье в газете «Советский артист» Н. Дугин писал: «Программа молодого певца, предложенная слушателям, несколько настораживала именно отсутствием оперных арий… К чести Королева, он уже с первых произведений захватил слушателей… Исполнение покорило отличной музыкальностью, умением передавать различные стили произведений, тонкой фразировкой и свободным владением голоса. Обращают на себя благородная манера исполнения, умение держаться на сцене».

Такой мой выбор программы объясняется очень просто. Я недавно приехал с конкурса Шуберта и был еще «теплый». С другой стороны, я пел много романсов Шуберта, которые в СССР были не очень известны, или просто не известны. Мне хотелось донести до публики красоты Шубертовских романсов и романсов Рихарда Штрауса, с творчеством которого в то время также были знакомы немногие.

Очень часто я принимал участие в концертах, которые проходили в кабинете Великой певицы прошлого А. В. Неждановой. Эти концерты проводились там с определенной регулярностью. Они занимали значительное место в музыкальной жизни столицы. Часто там выступали многие известные музыканты и певцы. Иногда эти концерты транслировались по Центральному телевидению.

21 марта 1968 года в городе Вильнюсе я пел в заключительном концерте декады литературы и искусства РСФСР в Литовской ССР. Из Российских певцов кроме меня была только Народная артистка РСФСР Г. А. Ковалева из ленинградского театра оперы и балета им. Кирова. Мы с ней спели по одному сольному произведению, а потом вместе спели дуэт из оперы «Травиаты». Дирижировал нам дирижер Р. Генюшас.

В том же 1968 году я подготовил и спел в Большом театре партию Юродивого в опере М. Мусоргского «Борис Годунов». Когда-то эту партию пел Иван Семенович Козловский, поэтому мне надо было не оплошать. Партия очень маленькая, но вокально очень трудная и очень неудобная. Пришлось ее впевать подольше. Мусоргский трактовал этот образ, как совесть народа. Юродивый был единственный, кто мог обличить царя, словами: «Нет, нельзя молиться за царя Ирода. Богородица не велит». И в дальнейшем Юродивый поет: «Лейтесь, лейтесь, слезы горькие, плачь, плачь русский люд, голодный люд». В 90-е годы, когда наша страна переживала труднейшие годы, мне во время пения этих строк казалось, что это поется про современный несчастный люд. В июне 1976 года Большой театр выехал на гастроли в Кировский театр (ныне Мариининский) в Ленинграде, где, в частности, была показана и опера «Борис Годунов».

Юродивый – Денис Королев

В «Ленинградской правде» рецензент К. Николаева в статье «Эпическое полотно», полностью разбирает наш спектакль. Она написала: «Одна из центральных по смыслу партий спектакля – Юродивый. В трактовке Д. Королева Юродивый – выразитель народного гнева, отчаяния, скорби. Знаменитый плачь его исполнен печали, но слышны в нем надежда и вера, которые всегда жили в народе».

В Большом театре была очень хорошая традиция – к юбилеям того или иного певца в его честь давали специальный спектакль с его участием. Выпускали специальную афишу, где было указано в честь кого этот спектакль. Также выпускалась и специальная программка. Она была значительно большего размера, чем обычно, и имела особое оформление с портретом юбиляра. Я несколько раз был участником в таких