Фауст - Иоганн Гёте

Уходят.

Наружу все!

Огня! Огня!

Эй, караул! Разбой, резня!

Вон труп, взгляни сюда!

Лови убийц! Держи и бей!

Кто здесь?

Сын матери твоей.

О боже, вот беда!

Я умираю, — сказ простой, —И не увижу дня.Не войте, бабы, надо мной,Послушайте меня.

Все обступают его.

Еще ты, Гретхен, молода,И где тебе понять, кудаВедет твой глупый нрав.Но, шлюхой ставши невзначай,По правилам теперь гуляй,На все есть свой устав.

Брат! Господи! Не убивай!

Ты к богу всуе не взывай,Что свершено, то свершено,Что будет, будет все равно.Теперь ты начала с одним,А после перейдешь к другим,Когда ж до дюжины дойдет,Столпится город у ворот.Когда на свет родится стыд,Еще он от народа скрыт,Его таят во тьме ночей,Надвинув шапку до ушей.Его не видно, и тогдаЕго прикончить не беда.Но не по дням, а по часамРастет и выпирает срам,И чем чудовищнее грех,Тем больше на виду у всех.Я твердо знаю: дни придут,Когда тебя весь честный люд,И стар и мал, исчадье тьмы,Чураться будут, как чумы.Ты будешь направлять стопыВ обход, подальше от толпы.Тебе не даст проступок твойБлистать в цепочке золотой[63]И в кружевном воротникеОтплясывать на пикнике.Ты будешь находить ночлегСредь оборванцев и калек.И если милостивый богПростит по смерти твой порок,Ты смыть не сможешь на землеКлейма проклятья на челе.

Вам каяться теперь под стать,А не проклятья изрыгать.

Ах, сводня, жалко, мочи нет,Сломал бы я тебе хребетДа все грехи бы искупил.

О брат мой, вынести нет сил!

Не плачь, сказал я, брось тужить.Минувшего не воротить.Ты мне сама из-за углаУдар бесчестьем нанесла.Я честь солдатскую своюИ душу богу отдаю.

(Умирает.)

Собор[64]

Церковная служба с органом и пением. Гретхен в толпе народа. Позади нее злой дух.

Иначе, Гретхен, бывало,НевинноТы к алтарю подходила,Читая молитвыПо растрепанной книжке,С головкою, полнойНаполовину богом,НаполовинуЗабавами детства!

Гретхен!Где ты витаешь?Что тебя мучит?Молишь у богаУпокоения матери,По твоей вине уснувшейНавеки без покаянья?Чья кровьУ тебя на пороге?Что бьется под сердцемНаполняя тебяСодроганьем?

Опять они,Все те же, те же думы!Никак от них,Никак не отвяжусь.

Dies irae, dies iliaSolvet saeclum in favilla.[65]

Звуки органа.

Настиг тебя гнев господень!Трубный глас раздается!Разверзаются гробы!И из пеплаДуша твояПодымаетсяНа вечные муки.

Уйти, уйти!Орган и пеньеТеснят дыханье,Едва стою.

Judex ergo cum sedebit,Quidquid latet, adparebit,Nil inultum remanebit.[66]

Я задохнусь!Как давят своды!К дверям! К проходу!Я чувств лишусь!

Прячься — не скроешьГреха и позора.Воздуха? Света?Их больше не будет.Горе!

Quid sum miser tune dicturus?Quem patronum rogaturus,Cum vix Justus sit securus?[67]

Праведные отвращаютЛицо от тебя.Протянуть тебе руку, погибшей,Боятся.

Quid sum miser tune dicturus?

Я падаю!Соседка! Вашу склянку!

(Падает в обморок.)

Вальпургиева ночь[68]

Горы Гарца близ деревень Ширке и Эленд.[69]

Фауст и Мефистофель.

Ты б не прельстился добрым метловищем?А я бы прокатился на козле.Нам далеко, и мы еще порыщем.

Покамест ноги носят по земле,Еще я пешеход неутомимый.Уменьшив путь, пропустим много мимо,В самой прогулке радость ходоку.Я для того пошел пешком по скаламИ в руки взял дорожную клюку,Чтобы внимать лавинам и обвалам.Уж дышит по-весеннему береза,И даже веселее ель глядит.Ужель весна тебя не молодит?

Нет, у меня в душе стоят морозы,Но я люблю и стужу и буран.К тому ж ущербный месяц сквозь туманЛьет тусклый свет с угрюмым видом скряги.Ни зги не видно, и при каждом шаге —Перед тобой, негадан и неждан,Ствол дерева, и камни, и коряги.Я у блуждающего огонькаСпрошу, как лучше нам пройти к вершине.В горах нет лучшего проводника.Вот сам он, кстати, легок на помине.Не откажи, чем даром тратить пламя,Нам посветить и вверх взобраться с нами.

Не прекословлю никогда природе:Я двигаться зигзагами привык,Всегда с оглядкой, а не напрямик.

Не подражай двуногому отродью,Валяй во имя черта по прямой,Иначе я задую пламень твой.

Вы кто-то здесь из признанных владык.Я подчиняюсь вам беспрекословно,Но ведь сегодня тут ночной содом.Неровный свет мой неповинен в том,Что нам тут выпадает путь неровный.

Путь лежит по плоскогорью,Нас встречает неизвестность.Это край фантасмагорий,Очарованная местность.Глубже в горы, глубже в горы!

Чудеса! Деревья бораСкачут в чехарде средь лугаЧерез головы друг друга.Горы нагибают спины,Чтоб перемахнуть вершины.

Мелких волн курчавя гребни,Ручеек бежит по щебню.Что мурлычет он ворчливоДень и ночь без перерыва?Обвиненье ли в изменеПенят бешено каменья?Отзвук ли времен счастливыхСлышен в этих переливах?И о том, что память прячет,Эхо, вспоминая, плачет?

Переклички стай совиныхОтзываются в долинах.Слышен, далью повторенный,Хохот филина бессонный.Месяц осветил тропинку,Блещет ящерицы спинка.По-гадючьи, змей проворней,Расползлись под нами корни,А над нами, пальцы скрючив,Виснет путаница сучьев.Темный лес оплел дорогуЩупальцами осьминогаИ кишмя-кишит под мхамиРазномастными мышами.А светящиеся мушкиВьются на его опушкеКучами, несметным скопом,Огненным калейдоскопом.

Но скажите мне по чести,Не стоим ли мы на месте?Может, все, что есть в природе,Закружившись в хороводе,Мчится, пролетая мимо,Мы же сами недвижимы?

Ухватись за мой камзол.Видишь, в недрах гор взошелЦарь Маммон на свой престол.[70]Световой эффект усиленЗаревом его плавилен.

Как облик этих гор громаден!Как он окутан до вершинНенастной тьмой глубоких впадинИ мглой лесистых котловин!Как угольщики, черномазыСкопившиеся в них пары,Как будто это клубы газаИз огнедышащей горы.И правда, языком багрянымБросаясь к облакам седым,Здесь пламя борется с туманомИ пробивается сквозь дым.Вон искры отлетают блесткой,Вон в виде крупного зерна.Но вот скала у перекресткаВся доверху озарена!

Маммон залить не поскупилсяИллюминацией чертог.Я рад, что ты сюда явился.Уж начался гостей приток.

Скопленья шумного кортежаСтолкнут меня с тропы проезжей!

Скорей за что-нибудь схватись,А то сорвешься с кручи вниз.На курганы лег туман,Завывает ураган.Гул и гомон карнавалаРаспугал сычей и сов.Ветер, главный запевала,Не щадит красы лесов.И расселины полныВорохами буреломаИ обломками сосны,Как развалинами дома,Сброшенного с крутизны.И все ближе, ближе вой,Улюлюканье и пеньеСтрашного столпотворенья,Мчащегося в отдаленьеНа свой шабаш годовой.

На Брокен ведьмы тянут в ряд.Овес взошел, ячмень не сжат.Там Уриан, князь мракобесья,Красуется у поднебесья.[71]По воздуху летит отряд,Козлы и всадницы смердят.

Старуха Баубо мчит к верхушке[72]Верхом на супоросой хрюшке.

Колдунье и свинье почет.Вперед за бабкою, вперед!Всей кавалькадой верховых,Чертовок, ведьм и лешачих!

Откуда ты?

От Ильзенштейна,[73]Лесной тропою чародейной.К сове наведалась в дупло,Та как надулась, и пошло!

Освободи проезд, не мешкай!

Подумаешь, какая спешка!Да не пыхти ты, не потей,Я вся в следах твоих когтей.

Нельзя ли чуть порасторопней?Так в давке сжали, что хоть лопни!Не тыкай вилами в живот!Задушите в утробе плод!

Ползут мужчины, как улитки,А видите, как бабы прытки.Где пахнет злом, там бабий родУходит на версту вперед.

Еще довольно это спорно.Как ваша баба ни проворна,Ее мужчина, хоть и хром,Опередит одним прыжком.

Пожалуйте к нам наверх с плеса!

Сейчас взберемся на утесы.Мы вымылись водой холодной,Зато и дочиста бесплодны.

Стих ветер. Месяц со звездойПропал за облачной грядой.Мы ж вихрем огненным летим,И веселимся, и галдим.

Стой! Стой!

Что там за образинаЗовет меня со дна теснины?

Мне хочется со всей гурьбой!Прошу вас взять меня с собой.За триста лет я еле-елеНаружу выполз из ущелья.

Сядь на козла, садись на шест,На вилах соверши свой въезд.Но знай: ты попадешь тудаСегодня или никогда.

С начала дня я семеню,А их никак не догоню.И дома маета внизу,И до хребта не доползу.

Втиранье ускоряет прыть,[74]Рвань может парусом служить,Садись в корыто, и айда!Сегодня или никогда.

Когда ж у ног увидим кряж,Опустится весь поезд наш,Рассядемся всем нашим роем,Толпой своей хребет покроем.

(Садятся на землю.)