Полюса притяжения (СИ) - Тодорова Елена

Они с Рагнариным, и это уже очевидно, на разных полюсах вращаются. Ее ответ ему непонятен.

— Послушай меня, Яна. Не хочу давить на тебя. Но ты должна понимать, что от твоего «сегодняшнего» выбора зависит вся твоя дальнейшая жизнь. А жить нужно тем, что тебе самой интересно.

— А тебе твоя работа нравится?

Отвечает Денис незамедлительно:

— По большей мере. Я занимаюсь тем, чему меня учили с детства. Допускаю мысль, что полюбил эту сферу под определенным воздействием со стороны родителей. Но у меня это уже произошло, Ян. Я себя не ломал. Ювелирка — все, чем я могу и хочу заниматься. У меня нет скрытых талантов. А у тебя — есть.

— Талант? Ну, относительно меня, это тоже сомнительное определение, — усмехается, отводя взгляд в сторону. — Ты вот даже ни разу не слышал, как я пою.

— Вообще-то слышал. Ты регулярно делаешь это в душе.

Ощущая еще больший дискомфорт, Янка инстинктивно тянет ноги на себя, чтобы поджать их к груди. Сгруппироваться и хоть как-то защититься от пристального разглядывания. Но Рагнарин, реагируя на эти жалкие попытки, удерживает ее стопу в своей ладони.

— Это… просто баловство. А по-настоящему ты не слышал.

Уловив его хриплый смешок, не может не улыбнуться. Хоть и не находит в себе смелости восстановить зрительный контакт.

— Перестань издеваться.

— Издеваться? — вроде как удивляется Денис. И ей не нужно смотреть на него, чтобы понимать, что он продолжает улыбаться. — В каком смысле?

— В таком. Заданный тобой тон, взгляд, подбор слов… Видишь же, у меня сердце сбивается, обрывается, сходит с ума… — откровенно сокрушается Шахина.

— Нет, не вижу. Как я могу это видеть? Я же не ЭКГ.

— Денис…

— Что, Яна? Почему не «Денис Рагнарин»?

Все ее безнадежные попытки успокоиться терпят окончательный и бесповоротный крах. Лицо опаливает жгучим румянцем. Стремительным пожаром вспыхивает все тело.

— Хватит уже меня мучить, — просит едва слышно.

— Мучить?

Заводя ногу девушки себе за спину, Рагнарин пересаживается ближе, практически зажимая ее в углу дивана. Отстраненно усмехается, когда планшетка выскальзывает из ее рук и с глухим стуком приземляется на пол возле них.

Скользнув ладонью по тонкой шее, сжимает пальцами затылок. Ждет, когда Шахина решится посмотреть ему в глаза.

— Да не мучаю я тебя, — голос неумышленно падает до хриплого шепота.

От его внимания не ускользает пробегающая по коже девушки дрожь. Больше не удивляется, ощущая ответную рябь волнения на своей.

— Как насчет того, чтобы спеть для меня?

— Для тебя? — округляет Яна глаза. Облизывая пересохшие губы, мотает головой. — Нет. Не хочу. Боюсь твоей критики. Если я спою плохо, ты мои чувства беречь не станешь.

— Откуда знаешь, что не стану?

Она не отвечает. Смотрит, как всегда, не скрывая трепета, и молчит. Зрачки расширяются, заполняя практически всю гладь радужки. Дыхание становится поверхностным.

Забывая о том, что просил ее петь, Денис склоняется и практически затыкает рот Шахиной поцелуем. Как вдруг слышит вопрос:

— А ты не считаешь певиц вульгарными? Мой папа считает, — упираясь руками ему в плечи, заглядывает в глаза.

— Вульгарность не зависит от рода деятельности.

— Знаешь… Честно говоря, я с трудом представляю, как буду всю жизнь заниматься хлебопекарней. Мысли об этом вгоняют меня в уныние. Наверное, величайшее счастье — жить тем, что тебе действительно нравится.

— Так живи.

— Как?

— Хочешь петь?

Все еще не решается признаться. Пожимает плечами, якобы неуверенно. А у самой взгляд вмиг меняется. Загорается восторгом.

— Есть один человек. Продюсер. По совместительству — мой хороший приятель. И он готов тебя послушать.

Глаза Янки округляются до максимума.

— Ты сейчас шутишь?

На ее лице отражаются самые разнообразные эмоции: от явственного недоверия до робкой радости, а Денис даже не сразу определяется с тем, как реагировать на вопрос. Стал бы он таким шутить?

— Нет. Я серьезно. Можем уже на этих выходных подъехать в студию.

Прикрывая веки, Шахина позволяет себе выразить восторг громким визгом.

Денис морщится и улыбается. Что ж, он готов признать: ему безумно нравится ее радовать.

— А ты не боишься, что я тебя опозорю? — спохватывается девушка.

— Уверен, ты не дашь мне ударить в грязь лицом.

— Я от твоей веры еще больше боюсь, — закрывая ладонями лицо, издает какие-то странные и забавные звуки.

А Рагнарин смеется.

— А ты не бойся, Янка. Ты же смелая.

Отнимая руки от лица, заводит их ей за голову. Прижимается губами к шее. Проходится по нежной коже языком.

— Как ты там говорила? В тебе течет кровь османских завоевателей? Так вот, все получится, султанша.

— Точно-точно?

— Точно. Кроме того, есть еще одно важное сообщение. Пока мы не перешли в спальню, — произносит отрывисто, в перерывах между поцелуями. — В воскресенье мы приглашены на обед к моим родителям. Отказываться нельзя.

— Хм… Что-что? В смысле??? Стой! — выкрикивает Шахина практически истерично.

Не давая ей углубиться в панику, Денис продолжает покрывать ее шею неторопливыми влажными поцелуями.

— Прекрати истерику, котенок. Это всего лишь обед.

— Всего лишь обед?

Но для Яны знакомство с родителями — очень важный знак. Со стороны Рагнарина. Значит, он имеет относительно нее серьезные намерения. Ведь так?

«Кто ж поймет этих русских?»

«Всевышний, я рассуждаю, как отец…»

«Аллах-аллах…»

— Они знают, что я из Турции? Будут меня расспрашивать? А вдруг я им не понравлюсь?

— Понравишься. Ничего не будут спрашивать.

— А у вас есть какие-то обычаи? Что я должна принести? Или, может, будет какой-то ваш ритуал во время обеда? Как мне себя вести?

— Какой ритуал? — недоумевает Рагнарин. — Ничего не нужно. Не суетись ты так. Никаких ритуалов не будет.

Повисает тягостная и драматическая пауза. Пристально смотрят друг другу в глаза, сталкивая в воздухе свои разнополярные соображения о мире. Денис осознает, что Янка за него все-таки замуж собралась. А Янка, что он, знакомя ее с родителями, не строит таких же глобальных планов.

— Хм… Ладно, — неловко выдавливает она. Отводя взгляд, нервно прочищает горло. — Обед — так обед. Без суеты. Гениально.

— Гениально?

— Ну да… Ты гений. Но я тоже не промах. Хм… — на эмоциях дергает подбородок, задирая нос. — В общем, поглядим, кто кого.

В ее голосе отчетливо слышен вызов. И это окончательно сбивает настрой Рагнарина на разговор. Либо она в очередной раз запуталась в словах, либо играет какие-то игры. Последнее ему и вовсе неинтересно. Ну, это просто смехотворно.

— Иди уже сюда, Янка, — выдыхает он севшим голосом.

Дергая ее бедра ниже по дивану, сам на нее всем весом наваливается.

— А ты знаешь, что у того викинга Рагнара… Ну, который твой давний предок… Знаешь, у него было несколько жен!

— Он не мой предок. Ты сама это придумала. Или додумала.

— А кроме того! Ха-ха! У него было много наложниц и детей!

В ее голосе появляются настоящие обличительные нотки, которые немыслимым образом веселят Дениса.

— Не волнуйся, солнышко, ты будешь моей любимой наложницей, — подыгрывает ей с грубым смешком.

— Что? Я сейчас обижусь! А меня обижать нельзя. Я могу быть очень мстительной.

— Я уже понял.

Пока она не успела озвучить еще тонну бессмысленной информации, стягивает с нее шорты вместе с трусами. Дергает вверх майку, и Яна машинально заводит за голову руки, чтобы помочь ему ее снять.

Притихшая, сама обнимает его за шею. Горячит частым дыханием ушную раковину.

— Денис? Я люблю тебя, — шепчет разорванно. Крепче сжимая руки, не дает отстраниться, чтобы посмотреть в лицо. И вдруг, уже совсем тихо, на вибрирующем дрожью выдохе спрашивает: — А ты меня? Ты меня любишь?

Рагнарин так и замирает со спущенными штанами. Ощущает ее готовность, одуряющие жар и влагу, но, вмиг теряя запал, не может просто вставить и свернуть этот разговор к привычному тр*ху.