Женская гениальность: История болезни - Александр Шувалов

Самоубийство как следствие депрессии — не частый, но вполне закономерный путь развития этого психического расстройства. Варианты зависят от типа личности и обстоятельств. У Кадминой, которая представляла собой, как и полагается талантливой актрисе, яркую истерическую личность, произошла цепь эмоционально-стрессовых негативных событий: «потеря голоса» и ощущение уходящей молодости. На этом, самом по себе трагическом фоне «измена» возлюбленного послужила не только пусковым механизмом совершения суицидальной попытки (обычное дело), но и причиной доведения её до летального исхода («отказывалась принимать лекарства»), что уже случается гораздо реже при нарастании и утяжелении депрессивного приступа.

Бардина Софья Илларионовна (1852–1883) — участница революционного движения в России в 1870-х гг., народница. Одна из лидеров революционного женского кружка «Фричей», работала наборщицей в типографии журнала «Вперёд!».

Бардина происходила из дворянской семьи, окончила институт и отправилась для дальнейшего обучения в Цюрих, где примкнула к тому женскому кружку, который в 1877 г. предстал почти в полном составе перед судом во время московского «процесса пятидесяти». После возвращения в Россию Бардина поступила работницей на фабрику Лазарева в Москве, где занялась пропагандой революционных идей. Снова была осуждена и после двухлетнего предварительного тюремного заключения предана суду «особого присутствия правительствующего Сената». Приговорена к девяти годам каторги, заменённой ссылкой в Сибирь. В 1880 г. Бардина совершила побег, жила нелегально в Казани и Москве, затем эмигрировала в Швейцарию.

За обстоятельность и рациональность мышления подруги в шутку звали её «тёткой». Один из современников вспоминал Бардину как женщину, «в которой преобладала умственность и которая лишена была внешнего обаяния и не обладала избытком сердечности, кротости, скромности и женственности», что, вероятно, соответствовало действительности.

На тридцать первом году жизни Бардина, видимо, уже осознав, что прожила не «свою» жизнь, пошла не «своей» дорогой, находясь в состоянии депрессии, покончила жизнь самоубийством. Ни тюрьма, ни ссылка причиной самоубийства стать не могли, так как Бардина уже несколько лет находилась в эмиграции в Европе.

Комиссаржевская Вера Фёдоровна (1864–1910) по праву считается одной из величайших русских актрис конца XIX — начала XX в. В 1904 г. организовала свой театр. Валерий Брюсов писал о ней:

Во вселенной, страшной и огромной,Ты была — как листик в водопадеИ блуждала странницей бездомнойС изумленьем горестным во взгляде!

Вера не отличалась в детстве прилежанием и усидчивостью, но у неё была поразительная память. Стихи она запоминала с первого прочтения. Однако не признавала никакой дисциплины, никакой систематичности. Поэтому неудивительно, что уже в 19 лет Вера Фёдоровна вышла замуж по «пламенной любви», но муж оказался «пьяницей и подлецом». Скандалы, угрозы, вымогательство, измена — таков был итог семейных отношений. Когда произошёл разрыв, Комиссаржевская пыталась отравиться, затем перенесла тяжёлый психический недуг и целый месяц находилась в «сумасшедшем доме». Затем началось медленное и ненужное, как ей казалось, возвращение к жизни. Прошло восемь глухих лет безнадёжности, отчаяния, томительного ничегонеделания. В письме от 12 декабря 1888 г. она писала: «У меня сделалось то же, что было в Липецке, но только хуже, потому что поражены были не ноги, а голова, у меня были невыносимые припадки головной боли (в одном месте темени), что я ничего не помнила, что делала и говорила; целую неделю не знала, что такое сон, и как ночь, так галлюцинации мучили меня до рассвета».

Комиссаржевская впала в депрессию. Потребовалось много времени для того, чтобы после пережитой травмы Комиссаржевская смогла вернуться к полнокровной жизни, но совершенно это душевное потрясение никогда не забудется и во многом станет лейтмотивом её пронзительного актёрского творчества. Скрытый трагизм, так притягивавший зрителя, берёт своё начало из неудавшейся семейной жизни Веры Фёдоровны.

Театральный критик Н.Е. Эфрос писал: «Артистка изведала всю глубину женского горя и много лет спустя, преобразив его, одев очарованием искусства, принесла в театр».

Посттравматическое стрессовое расстройство обладает чёткой экзогенной природой и представляет собой затянувшуюся реакцию на стрессовое событие (в нашем случае — разрыв Комиссаржевской с мужем). Но оно редко длится более шести месяцев (а у актрисы «восемь глухих лет безнадёжности»). Можно предположить, что так долго мог тянуться без лечения депрессивный эпизод, который сменил посттравматическое стрессовое расстройство. В защиту этой гипотезы свидетельствует также суицидальная попытка и стойкая бессонница с субпсихотическими переживаниями. Не последнюю роль в неблагополучном течении депрессии сыграла и тонкая, чувствительная натура актрисы.

Голубкина Анна Семёновна (1864–1927) — русский скульптор, творившая преимущественно в духе импрессионизма и стиля модерн.

По воспоминаниям современников, Голубкину отличали «полнейшая непрактичность и неумение устраивать свои дела» и «мрачность характера». Отметим попутно и некоторые сексуальные аномалии. Так, Голубкина не выходила замуж и не имела семьи. К мужчинам и женщинам она относилась без различий. Все для неё были просто людьми. Никаких увлечений у неё ни в школьный период, ни в зрелом возрасте не отмечали. В сексуальном отношении «она была совершенный младенец».

В 1895 г. Голубкина поехала в Париж, но её пребывание там из-за развившегося состояния ажитированной депрессии оказалось кратковременным. После возвращения она была сразу помещена в психиатрическую клинику профессора С.С. Корсакова.

Лев Николаевич Толстой в разговоре с художником Н.П. Ульяновым[20] о Голубкиной сказал: «Я слышал, что она хотела покончить самоубийством в Париже. Как это было?» И Ульянов сообщил известные ему подробности: «Сначала она бросилась в Сену. Её спасли. Потом — отравилась». — «Чем?» — спросил Толстой. — «Серниками…»[21]

У Голубкиной и в последующем часто случались приступы необъяснимой тоски, которой она заражала окружающих. Тогда друзья переставали приходить к ней, и она оставалась одна со своей страшной тоской, длившейся иногда месяцами. Во время революции 1905 г. Голубкина бросалась навстречу казакам, повисала на сбруе коней, умоляла не стрелять в людей. Именно эти безумные поступки Голубкиной заставили признать её психически ненормальной, когда она была привлечена к суду. Её отпустили.

В марте 1907 г. за распространение революционной литературы Голубкина была заключена в зарайскую тюрьму, где в знак протеста объявила голодовку. Через несколько дней по болезни её выпустили на поруки. Состоявшийся в Рязани в сентябре 1907 г. суд приговорил Голубкину к годичному заключению в крепость, но кассация, поданная адвокатом, была удовлетворена: из-за психического состояния обвиняемой дело было снова прекращено.

Иногда она чувствовала, что заболевает, — задумывалась, тосковала, «как-то темнела вся» — и жаловалась на своё душевное состояние. Говорила, что в такие дни боится работать: «Можно испортить всё», — и уходила из мастерской.

Летом 1915 г. депрессивное расстройство повторилось: она тосковала, всё рисовалось ей в мрачном свете, мучила бессонница. Голубкину вновь поместили в частную психиатрическую клинику. В связи с участившимися колебаниями аффективного состояния работать Голубкиной становилось всё труднее. Только по временам появлялась возможность что-нибудь выполнить. Но планы крупных работ так и остались неосуществлёнными.

Один из биографов описывает, как отражалось психическое расстройство скульптора на её творчестве: «Повышенная эмоциональность, даже одержимость художницы приводила подчас к очень субъективным спорным решениям образа, превышающим меру экспрессии и деформации. Но те же самые эмоциональность и страстность давали возможность художнице пробиться к истине, которая никогда не лежит на поверхности явлений и которая дороже всего».

Перенесённый Голубкиной в 1896 г. психотический эпизод можно рассматривать как манифестацию шизоаффективного расстройства по смешанному типу с повторными суицидальными попытками, которые потребовали срочного возвращения на родину и госпитализации в психиатрический стационар. В последующие годы её эмоциональная и поведенческая неадекватность (приступы возбуждения и депрессии) проявлялась ещё неоднократно. Страстное увлечение искусством носило характер моноидеи, а весьма заметную «экспрессию и деформацию» её скульптурных композиций, о которой говорят критики, можно отнести на счёт психической патологии (возможное бредовое восприятие объекта). Вместе с тем именно это своеобразное решение скульптурного образа и придаёт работам Голубкиной неповторимый и легко узнаваемый облик — основную черту любого талантливого произведения. Отметим также, что в данном случае речь идёт о «мужской» профессии, и сексуальная аномалия Голубкиной, по-видимому, сыграла в её выборе не последнюю роль.