Страшная сказка - Елена Арсеньева

– На такси поедем? – вдруг спросил его мужик в серой куртке и низко надвинутой на лоб потертой шапке из ханурика. Родион даже усмехнулся от неожиданности. В самом деле, не сесть ли на такси, чтобы уж наверняка попасть домой? А то опять заедет куда-нибудь на Станкозавод!

Он знал за собой эту особенность, которую любил скромно называть гениальной рассеянностью: задуматься до такой степени, что вообще перестать соображать, где находится, и заехать в какие-нибудь места, из которых потом буквально не выбраться. Однажды, обдумывая, как и кому дать на лапу в «Полиграфе», чтобы снизить стоимость производственных расходов, он таким образом заехал аж в центр Сормова. Тоже сел на другую маршрутку. Но та поездка все-таки принесла практическую пользу, ибо Родион отлично обдумал план действий, вычислил подходящего человека и с ним не пролетел: цена на экземпляр была снижена процентов на сорок! А всего-то пришлось – сначала написать в калькуляции тираж двадцать тысяч, а не реальные пять. Как известно, чем больше тираж, тем ниже цена одного экземпляра печатной продукции. Потом, когда дошло дело до отправки диапозитивов в типографию, Родион приложил письмо, уточняющее тираж. И сделал предоплату именно за эти пять тысяч. Конечно, бумага и картон именно в это время резко вздорожали, однако книжка все равно получилась баснословно дешевой и дала кое-какую прибыль.

– На такси поедем? – назойливо, словно говорящий попугай, повторил мужик в ханурике. И Родион машинально покачал головой, думая о том, что та удача в «Полиграфе» все же не принесла ему, как принято выражаться, счастья: его бывшим компаньонам Пилюгиным уже все было по фигу, они твердо решили расстаться с этим чудиком, который никак не понимает коммерческой выгоды издания «Словаря русской фени» и «Энциклопедии изнасилований», а лепит какие-то нерентабельные «Словарь русских суеверий», «Словарь русской мистики» и прочую интеллигентскую чушь, – и расстались-таки, но поставили его в известность о своем решении не раньше, чем перевели на счет своего нового, недавно зарегистрированного частного предприятия все двадцать тысяч, пришедших из области в оплату за новые поставки книг. То есть Родиона кинули, причем качественно словоохотливый Виталя Пилюгин ему было убедительно доказал, что кинут он совершенно по заслугам, ибо вклад его в работу издательства «Славяне» попросту никакой, а на самом деле всю работу по производству книг, изданию, размену и продаже вез и везет Виталя совместно со своей супругой Люсей.

Люся Пилюгина сидела тут же, тяжело глядя на ошарашенного Родиона темными глазами и, по своему обыкновению, поджав тонкие губы до такой степени, что чудилось, будто рта у нее вовсе нет. Она разомкнула губы один-единственный раз – для того, чтобы небрежно бросить:

– Да кому нужны твои словари!

Это было ответом на его робкую реплику: мол, он потому не ездил в Москву разменивать книжки и потому не обзванивал областные книготорговые организации, выбивая деньги из должников, что всецело был занят составлением словарей!.. Ну и получил от дорогой Люси:

– Да кому нужны твои словари!..

Он не сдержался и ответил ей в тоне, которым разговаривать с дамой, даже если это не настоящая дама, а всего лишь Люся Пилюгина, совершенно непозволительно. Люсино лицо приняло оскорбленное выражение, губы вообще исчезли как класс. Виталя увидел это и понял, что обидеться следует и ему (сам-то он был из тех, о ком говорят: «Плюнь в глаза – скажет божья роса!»). Началось перечисление взаимных грехов и застарелых обид, которое завершилось полной и окончательной ликвидацией издательско-торговой фирмы «Славяне». После этого разговора Родион вот точно так же сел не на тот троллейбус и заехал аж в Верхние Печоры, очухавшись на конечной остановке, находившейся на каком-то пустыре. Этот пустырь показался тогда Родиону неким символом его новой жизни: ведь он остался натурально на пустом месте, с пустым карманом.

Все пять лет существования «Славян» практически не принесли ему никаких накоплений. Что когда-то было, то скушал кризис, инспирированный печально известным Киндер-сюрпризом, а с тех пор Родион никак не мог снова обжиться. Все надеялся, что «Славяне» опять воспрянут, но теперь рухнули последние надежды. Его компаньоны поделили имущество фирмы подобно тому, как грек Попандопуло в известной оперетте «Свадьба в Малиновке» делил награбленное добро: «Это мне. Это снова мне. Это еще раз мне. Это опять мне…» Да, Виталя с Люсей ушли домой, в метафорическом смысле тяжело груженные: они в довесок к деньгам забрали и оба автомобиля, принадлежавшие «Славянам», побитые «Волгу» и «Газель», ну а Родиону милостиво позволили взять себе старый компьютер и такой же старый принтер. Спорить с этими западносибирскими крестьянами из-за собственности Родион органически был не способен: социальное происхождение (потомственный интеллигент) не позволяло. Он только подумал, что не зря и Виталиных, и Люсиных предков когда-то раскулачили и сослали в Сибирь, и от души пожалел, что не был в прошлой жизни бойцом какого-нибудь продотряда или кто там вытрясал души из мироедов?

– На такси поедем?

Компьютер с барского плеча Родион тогда не взял: у него дома имелся новый и очень хороший ноутбук и принтер был, поэтому он забрал только сканер, а битый-перебитый апгрейд подарил наборщице (и по совместительству корректорше) Валентине. У Валентины подрастали два сына, которые иногда, пользуясь снисходительным разрешением Родиона, приходили в «Славян» и резались в какие-нибудь там кровавые виртуальные игрушки. Ну, теперь будут резаться дома.

Валентина была так ошеломлена щедростью Родиона Петровича, что не сразу сообразила: издательство-то ликвидируется! Работы-то она лишается! Дело было, конечно, не только в зарплате: из всех сотрудников их крошечного издательства одна только Валентина с восторгом относилась к идеям Родиона и носилась с каждым новым словарем, как заботливая мама с дитятей, вычитывая бесчисленные корректуры с истинным наслаждением и донимая новыми и новыми правками верстальщика Костю, человека столь же ленивого, сколь и хитрого. Костя даже не пытался сделать вид, что огорчен распадом издательства, и незамедлительно свалил на какую-то компьютерную синекуру в Пенсионный фонд, ну а Валентина даже поплакала от огорчения.

Родиона долго преследовало чувство какого-то смутного стыда по отношению к этой добродушной, замотанной жизнью, давно растерявшей остатки былой красоты бабенке, он даже как-то раз позвонил потом Валентине, однако разговора не получилось: она только что узнала о смерти своего непутевого, давно пропавшего мужа и была этим до такой степени потрясена, что с трудом могла два слова связать. Родион, помнится, немало поразился такой чувствительности (о своем пропавшем муженьке Валентина по жизни отзывалась с глубоким презрением), но философски рассудил, что женская душа – потемки, и не стал более докучать Валентине звонками и разговорами.

– На такси поедем?..

Какая-то женщина шарахнулась от назойливого искателя пассажиров, увесисто наступила на ногу Родиону и осталась стоять словно бы в задумчивости.

– Извините, – сказал он, рассеянно поднимая глаза, – вы не могли бы…

И чуть не засмеялся, ведь перед ним был не кто иной, как его бывшая корректорша Валентина Абдрашитова! Та самая, о которой он только что подумал! Чудилось, вызванная его воспоминаниями, она вывалилась из какого-то гиперпространства и теперь не знала, что делать.

Егор Царев

Май 2001 года, Агадир

Егор переваривал полученную информацию и даже не сразу осознал, что движение «Папы Карима» прекратилось. На палубе показалась ранее отлеживавшаяся в кубрике команда, вынесшая снасть и мешки с кусочками рыбы. Оказалось, что здесь, на этом самом месте, будущим охотникам на акул предстоит наловить себе рыбешки на обед. А команда этот обед приготовит. Кое-кому, в том числе Егору, пришло в голову воспоминание о том, как гид Константин Васильевич сулил им шашлычок из акулы, и тут-то следовало бы зародиться первому сомнению в исполнимости обещанного, однако зародиться оно не успело: на туристов навалилась морская болезнь.

Черт ее знает, откуда она взялась! Только что, ну вот только что они ощущали себя лихими покорителями пространства, этакими вспарывателями, разрезателями тугих зеленых волн. Но стоило суденышку остановиться и безвольно закачаться на этих самых волнах – высотой, повторимся, с двух-, а может, даже и с трехэтажный дом… Стоило до их нюха донестись запаху перегорелого машинного масла, а главное – вонищи, исходящей от протухшей наживки… Неужели на это клюнет какая-либо порядочная рыба? Неужели она быстренько не переплывет из Атлантического в Индийский, а то и в Тихий океан, морща нос от отвращения и не сдерживая рвотных спазмов?! Количество рыболовов резко уменьшилось, зато палубы «Каримова папашки» украсились фигурами, свесившимися через борт. Ниже, как можно ниже, чтобы не забрызгаться… Осторожнее, так и свалиться в океан недолго!