Стервятники - Уилбур Смит

— Я вижу тебя, мудрый старик. Иди с миром, ибо я одного с тобой тотема и не причиню тебе вреда.

При звуках его голоса слоны попятились от воды, затем, как один повернулись и направились в лес. Хэл снова рассмеялся — словам Аболи и виду этих огромных животных, от чьей мощи дрожал лес.

Потом он снова сосредоточился на отмелях и песчаных банках, выкрикивая отцу на ют указания. «Решительный» прошел длинным извилистым проливом и наконец оказался посреди широкой зеленой лагуны. Спустили и свернули последние паруса с рей, и якорь с плеском ушел в глубину. Корабль мягко покачивался на якорной цепи.

Он стоял всего в пятидесяти ярдах от берега, прячась за небольшим островком в лагуне, так что его невозможно было увидеть со случайно проходящего мимо судна. Не успел корабль остановиться, как сэр Фрэнсис приказал:

— Плотник! Собрать и спустить полубаркасы!

Еще до полудня первый полубаркас был спущен с палубы на воду, и десять человек сошли в него со своими личными вещами. Большой Дэниел возглавил гребцов, которые провели полубаркас по лагуне к берегу у подножия скал. В подзорную трубу сэр Фрэнсис наблюдал, как моряки по крутой слоновьей тропе поднимались на вершину. Отсюда они будут наблюдать за морем и смогут предупредить его о появлении любого судна.

— Утром мы перетащим кулеврины к входу в лагуну и поставим на огневые позиции на камнях, чтобы они прикрывали вход в пролив, — сказал сэр Фрэнсис Хэлу. — Прибытие отметим свежей рыбой за ужином. Тащи удочки и крючки. Возьми с собой Аболи и еще четверых. Отправляйтесь на втором полубаркасе. Наловите на камнях крабов и принесите достаточно рыбы для камбуза.

Стоя на носу полубаркаса, идущего через пролив, Хэл всматривался в воду, такую чистую, что он видел песчаное дно. Лагуна кишела рыбой, косяк за косяком расплывались от лодки. Многие рыбины длиной в руку, а некоторые — в размах расставленных рук.

Когда встали на якорь в самом глубоком месте пролива, Хэл перебросил через борт леску с наживкой из краба; множество таких крабов они вытащили из нор на каменистом берегу. Не успела наживка коснуться дна, как ее схватили и дернули с такой силой, что леска обожгла Хэлу пальцы. Откинувшись и перехватывая леску руками, он вытащил бьющееся блестящее тело цвета чистого серебра и перебросил его через планширь.

Рыба еще билась на палубе и Хэл пытался извлечь крючок из ее жестких губ, когда Аболи возбужденно закричал и вытащил вторую. Он перебросил свою добычу через борт, и все остальные моряки со смехом, напрягаясь, принялись таскать на борт тяжелых рыбин.

Через час палуба по колено покрылась снулыми рыбами, и все до бровей вымазались в слизи и чешуе. Даже жесткие мозолистые ладони моряков кровоточили от ожогов лески и уколов острых рыбьих плавников. Это была уже не забава, а тяжелая работа — и дальше направлять обратный водопад серебра на борт.

Незадолго до заката Хэл приказал прекратить, и они направились обратно, к стоявшему на якоре галеону. Полубаркасу оставалось пройти еще сто ярдов, но Хэл, повинуясь внезапному порыву, встал на корму и сбросил провонявшую рыбой, покрытую слизью одежду. Оставшись в чем мать родила, он влез на гребную банку и сказал Аболи:

— Подведи к борту и выгрузи рыбу. Я отсюда доплыву.

Он не мылся два месяца, с тех пор как они покинули эту лагуну, и ему ужасно хотелось ощутить прикосновение к телу прохладной чистой воды. Пригнувшись, он прыгнул за борт. Моряки у поручней галеона выкрикивали непристойные шутки, подбадривая его, и даже сэр Фрэнсис снисходительно понаблюдал за сыном.

— Оставьте его, капитан. Он еще беззаботный мальчишка, — сказал Нед Тайлер. — Просто он такой крупный и рослый, что об этом забываешь.

Нед столько лет плавает с сэром Фрэнсисом, что может позволить себе подобную фамильярность.

— На войне нет места беззаботным мальчишкам. Это мужская работа, и даже на юношеских плечах нужна трезвая голова, иначе голова, не умеющая думать, окажется в голландской петле.

Но, глядя на скользящее в воде обнаженное тело, гибкое и проворное, как у дельфина, сэр Фрэнсис не стал выговаривать сыну.

Катинка услышала шум на палубе и оторвалась от книги, которую читала. Это был экземпляр «Гаргантюа и Пантагрюэля» Рабле, напечатанный в Париже, с замечательными эротическими иллюстрациями, раскрашенными от руки и очень правдоподобными. Книгу прислал ей из Амстердама молодой человек, которого она знала до своего поспешного брака. Вследствие близкого интимного знакомства он хорошо представлял себе ее вкусы. Катинка небрежно взглянула в окно и тут же почувствовала острый интерес. Опустив книгу, она встала, чтобы лучше видеть.

— Мефрау, ваш муж, — предупредила Зельда.

— К дьяволу моего мужа, — ответила Катинка, выходя на кормовой балкон и заслоняя глаза от лучей заходящего солнца. На спокойной воде лагуны совсем недалеко на корме маленькой лодки стоял молодой англичанин, взявший ее в плен. У нее на глазах он сбросил рваную, грязную одежду и стоял нагишом, не смущаясь, легко удерживая равновесие на поручне.

Совсем юной девушкой Катинка сопровождала отца в поездке в Италию.

Там она подкупила Зельду, и они пошли смотреть собрание скульптур Микеланджело, пока отец вел переговоры с торговыми партнерами из Италии. В солнечный жаркий полдень Катинка целый час провела перед статуей Давида. Красота статуи вызвала у нее бурю эмоций. Она впервые увидела изображение мужской наготы, и это перевернуло ее жизнь.

Теперь она снова увидела Давида, но на этот раз изваянного не из холодного мрамора. Конечно, после той первой встречи в ее каюте она часто видела мальчишку. Он, словно преданный щенок, следовал за ней по пятам. Стоило ей выйти из каюты, как он каким-то чудом оказывался здесь же и глазел на нее издалека. Его откровенное восхищение лишь слегка забавляло ее, потому что она привыкла к такому отношению мужчин всех возрастов, от четырнадцати до восьмидесяти лет. Да он и не заслуживал ничего больше взгляда, этот смазливый мальчишка в мешковатой, грязной, рваной одежде. После их первой бурной встречи его вонь осталась в каюте и, как ни приказывала Катинка Зельде прыскать духами, не исчезала. Впрочем, к тому времени Катинка по опыту уже знала, что так пахнут все моряки на корабле, где вода есть только для питья и больше ни для чего.

Теперь, сбросив одежду, парень оказался поразительно красив. Лицо и руки загорели, но торс и ноги словно вырезаны из безупречного белого мрамора. Низкое солнце золотит изгибы и впадины его тела, темные волосы падают на спину. Зубы сверкают на смуглом лице, а смех у него такой мелодичный и жизнерадостный, что Катинка тоже невольно улыбнулась.