Разум и чувство - Джейн Остен

– Да, сильно вы, должно быть, удивлены, – продолжила Люси, – откуда вам было знать? Думаю, он и словом не обмолвился об этом ни вам, ни вашим близким. Ведь это было решено держать в тайне, и до этого момента я свято ее соблюдала. Никто из моих родственников, кроме Анны, не знает об этом, и я никогда бы вам не рассказала, если бы не знала, что вы сохраните секрет. И я подумала, что мои расспросы про миссис Феррарс могли показаться вам странными, поэтому решила объяснить их причину. И, думаю, мистер Феррарс не будет недоволен, когда узнает, что я вам доверилась, ведь я знаю, какого он высокого мнения о вашей семье, что он смотрит на вас, мисс Дэшвуд, и двух других барышень как на сестер… – Она замолчала.

Элинор некоторое время хранила молчание, так она была поражена. Но затем она заставила себя заговорить, тщательно подбирая слова. Она поинтересовалась со спокойствием, которое хорошо скрывало ее удивление и горечь:

– Могу я узнать, как давно вы помолвлены?

– Уже четыре года.

– Четыре года!

– Да.

Элинор, как ни была потрясена, поверить в это все еще не могла.

– Я только недавно узнала, что вы вообще знакомы.

– Тем не менее знакомы мы уже достаточно давно. Видите ли, некоторое время он был поручен заботам моего дяди.

– Вашего дяди?

– Да. Мистера Прэтта. Разве он никогда вам не рассказывал о мистере Прэтте?

– Кажется, что-то упоминал, – ответила Элинор с большим самообладанием, которое укреплялось по мере того, как росло ее волнение.

– Он четыре года жил у дядюшки в Лонгстейпле, недалеко от Плимута. Именно там мы познакомились, ведь мы с сестрой часто гостим у дяди. Там же была заключена наша помолвка, не прошло и года, как он перестал быть учеником. Но он все равно постоянно приезжал к нам. Как вы можете себе представить, я очень не хотела действовать тайком, без согласия его матушки, но я была слишком молода и без памяти влюблена, чтобы послушать голос разума, как надо было поступить. Хотя вы и не знаете его так же хорошо, как я, мисс Дэшвуд, но все же, думаю, вы должны были заметить, как легко он может завоевать женское сердце.

– Конечно, – ответила Элинор, сама не зная что. Однако после минутного колебания она добавила, все так же веря в любовь и честность Эдварда и вновь убедив себя в лживости своей собеседницы. – Помолвлены с мистером Эдвардом Феррарсом! Признаюсь, ваши слова так меня удивили, что я… Прошу меня извинить, но тут, должно быть, какая-то ошибка. Вероятно, здесь либо ошибка в имени, либо есть еще один мистер Эдвард Феррарс. Просто невозможно, чтобы мы имели в виду одного и того же человека.

– Почему же невозможно?! – воскликнула Люси с улыбкой. – Я говорю о мистере Эдварде Феррарсе, старшем сыне миссис Феррарс, которая живет на Парк-стрит, и брате вашей невестки, миссис Джон Дэшвуд. Согласитесь, я не могу ошибиться в имени человека, от которого зависит мое счастье.

– Странно, – ответила Элинор в мучительном недоумении, – что я ни разу не слышала, чтобы он упоминал ваше имя.

– Нет, принимая во внимание нашу ситуацию, ничего странного. Важнее всего было сохранить нашу помолвку в тайне. Вы ничего не знаете ни обо мне, ни о моей семье, а поэтому у него не было причины упоминать мое имя в разговорах с вами. Он всегда очень боялся, что его сестра может что-то заподозрить, и одного этого достаточно, чтобы он остерегался называть мое имя.

Люси замолчала. Уверенность Элинор пошатнулась, а самообладание нет.

– Вы помолвлены уже четыре года! – сказала она твердо.

– Да, и только Бог знает, сколько нам еще придется ждать. Бедный Эдвард! Это его так расстраивает! – Затем, вытащив миниатюру из кармана, она добавила: – Чтобы больше не было никаких сомнений, взгляните на его портрет! Он, конечно, не отдает должное его красоте, но, мне кажется, ошибиться в том, с кого он был рисован, нельзя. Я храню его уже три года!

С этими словами она вложила в руку Элинор миниатюру, и, когда та увидела портрет, все сомнения, какие ей подсказывали поспешность и желание поймать Люси на лжи, исчезли, потому что усомниться в том, что это лицо Эдварда, она не могла. Она тут же вернула миниатюру, отметив, что сходство поразительное.

– У меня никогда не было возможности, – продолжила Люси, – подарить ему взамен мой портрет. К моему большому сожалению, потому что он очень хотел иметь его! Но я исполню его просьбу при первой возможности.

– Это ваше право, – спокойно ответила Элинор.

Несколько шагов они прошли в молчании. Его нарушила Люси.

– Я уверена, – сказала она, – я не сомневаюсь в том, что вы сохраните мой секрет. Вы ведь понимаете, как важно держать все в тайне от его матери, боюсь, она никогда не даст своего согласия. У меня нет никакого состояния, а она, я полагаю, очень гордая дама.

– Я совершенно не просила вас откровенничать, – сказала Элинор, – но вы правы, считая, что на меня можно положиться. Я сохраню вашу тайну. Но извините, если я несколько удивлена этим абсолютно ненужным признанием. Ведь вы должны понимать, что приобщение к любому секрету постороннего лица всегда нежелательно.

При этих словах она пристально посмотрела на Люси, надеясь прочесть что-нибудь по выражению ее лица – возможно, большая часть ее слов была ложью, однако оно не изменилось.

– Боюсь, вам показалось, что я взяла на себя слишком большую смелость, рассказав все. Мы с вами, конечно, знакомы недолго, лично по крайней мере, но по описанию вы и ваше семейство известно мне давно, поэтому, едва увидев вас, мне показалось, что мы с вами дружим с детства. К тому же сейчас я подумала, что должна объяснить причины такого интереса к матери Эдварда, тем более что, к несчастью, мне не у кого просить совета. Анна – единственный человек, кто знает о нас, но на ее суждения нельзя полагаться, кроме того, от нее больше вреда, чем пользы, потому что я все время боюсь, что она меня предаст. Она не умеет держать язык за зубами, как вы могли заметить, и, когда недавно сэр Джон назвал имя Эдварда, я страшно перепугалась, что она сейчас все расскажет. Вы даже представить себе не можете, сколько душевных мук мне пришлось претерпеть. Даже странно, что я еще жива после всего, что мне пришлось пережить ради Эдварда за эти четыре года. Все так неопределенно и практически безнадежно, и я вижу его так редко – два раза в год. Я удивляюсь, как мне удается выдерживать все это.

Тут она вытащила носовой платок, но Элинор не почувствовала к ней особого сострадания.

– Иногда, – продолжила Люси, промокнув глаза, – я даже думаю, не лучше ли для нас обоих разорвать помолвку. – Сказав это, она посмотрела прямо в лицо собеседнице. – Но мне недостает решимости. Мне противна мысль, каким несчастным его сделает мысль о нашем разрыве. Да и я тоже… он мне так дорог, я не думаю, что смогу с ним расстаться. Что вы мне посоветуете в таком случае, мисс Дэшвуд? Как бы вы сами поступили?

– Извините меня, – ответила Элинор, шокированная этим вопросом, – но я не могу вам ничего посоветовать. Вы должны положиться на собственные суждения.

– Оно, конечно, так, – ответила Люси после короткого молчания, которое хранили обе, – матушка так или иначе должна обеспечить его когда-нибудь, но бедняжка Эдвард пока так страдает! Он не показался вам унылым, когда гостил в Бартоне? Он выглядел таким несчастным, когда отправлялся из Лонгстейпла к вам, что я боялась, как бы вы не подумали, что он болен!

– Так он приехал к нам от вашего дяди?

– О да! Он гостил у нас две недели. А вы подумали, он приехал прямо из города?

– Нет, – с грустью ответила Элинор, все больше убеждаясь в искренности Люси. – Помнится, он сказал, что две недели гостил у друзей недалеко от Плимута. – Вспомнила она и свое удивление тогда, так как он больше ничего про этих друзей не сказал, даже их имен.

– И вы заметили его уныние?

– О да! Особенно в первые дни!

– Я умоляла его постараться взять себя в руки, опасаясь, что вы догадаетесь о причине. Но он впал в такую меланхолию, потому что не мог провести с нами более двух недель и потому что видел, как я страдаю. Бедняжка! Боюсь, легче ему не стало: его письма столь печальны! Я получила это от него, когда мы уезжали из Эксетера. – Она достала письмо и небрежно показала Элинор адрес получателя. – Полагаю, вы знаете его почерк, он бесподобен, хотя на этот раз он писал не так хорошо, как обычно. Устал, наверное, потому что исписал весь листок как только мог тесно.

Элинор узнала знакомый почерк и больше не сомневалась. Миниатюра, она заставила себя поверить, могла попасть к Люси случайно и не могла быть подарком Эдварда, но переписка между ними означает, что они на самом деле помолвлены – только помолвка дает им подобное право. На несколько мгновений она утратила контроль над собой – сердце сжалось, ноги подкосились, но взять себя в руки было необходимо во что бы то ни стало, и она сумела вернуть себе спокойствие и сохранить его до конца разговора, подавив бурю бушующих в ней чувств.