Девятое зеркало (СИ) - Романова Елена

Впереди нетронутая степь, затянутая сверкающей снежной коркой.

– К озеру! – приказывает Акар.

Я натягиваю поводья – Сакрал недовольно ведет головой, показывая норов. Выдувая воздух, он замедляется и неспешно бежит к озеру.

Наше отражение плывет по ледяной блестящей глади. Вокруг озера торчит сухой редкий кустарник.

– Лед достаточно крепкий? – спрашиваю я.

– Не стоит рисковать.

Нам нужно возвращаться, потому что мы довольно далеко от входа во дворец. Мы здесь одни.

Я останавливаю коня – он нетерпеливо гарцует.

– В Молберне мы с Льяной каждую зиму катались на озере. Очень похожем на это, – во рту ощущается обжигающий холод льда, когда я вспоминаю, как мы с сестрой летели на коньках наперегонки, глотая злющий ветер.

– С кем?

– Льяна – моя младшая сестра. Ей семнадцать, – и смеюсь: – Мы катались до изнеможения, пока не переставали чувствовать ноги. Погоди, – я спрыгиваю с коня.

Передо мной стелется горный камень, а после толща прозрачного льда, пронизанная белыми трещинами, словно плоть жилами. В детстве мы с Льяной слушали голос воды, прислонив ко льду ухо.

Я быстро спускаюсь к озеру, и слышу позади:

– Девчонка, назад!

Акар такой серьезный, что я назло хохочу и выскакиваю на лед. Оборачиваюсь, потому что горный дух страшно ругается и спешивается. Он замирает на берегу и с беспокойством глядит, как я скольжу по льду. Это забавно, надо сказать.

Поскальзываюсь, падаю на спину и смеюсь в голос. Небо глубокое, и облака плавают в нем пышной пеной. Если смотреть в небо долго, можно почувствовать, что летишь в бездну.

– Тея! – вместе с окликом Акара раздается треск льда.

Я приподнимаюсь и смотрю, как подо мной расползаются трещины.

– Замри! – голос Акара рассерженный и строгий: – Медленно перевернись на живот и… – Наперекор его приказу, я подскакиваю и бегу по ломающемуся льду. – Твою мать!

Запоздало вспоминаю, что со мной нет рэйкона, а значит, я не так уж быстра. И точно простужусь, если попаду в воду.

– Акар! – лед под ногами трескается, и я прыгаю в руки горного духа и врезаюсь в него со всего маху.

– Глупая девчонка… – слегка отшатывается он, притягивая меня крепче и обнимая, – это не смешно.

– Нет, – я мотаю головой, но меня почему-то разбирает смех. – Ты испугался?

– Что? – вскидывает он брови. – Нет.

– Ты бы видел свое лицо, Акар.

Его дыхание учащается. Он опускает ресницы и смотрит на мои губы, а затем мне в глаза. Желваки на его щеках ходят ходуном.

– Проклятье, – это самое невинное из его ругательств.

Он припадает к моим губам, сладко целует и стонет от удовольствия.

Это мучительно приятно.

Во мне снова восстает страх. И, кажется, я понимаю, чего боюсь. Прозреть, святой Тангор! Увидеть в злом и жестоком духе Зазеркалья мужчину. Обмануться и влипнуть сильнее, чем сейчас!

– Акар… – срывается стон.

Он нежно обхватывает мои щеки ладонями и тяжело дышит.

– Тея, я хочу тебя, – смотрит мне в глаза, почти касаясь любом моего лба.

Эти слова не просто пугают, они вызывают во мне волну жара, сдавливают легкие и пульсируют в животе.

– Надо возвращаться, – говорю ему.

– Да, – мягкий шепот.

И больше он не говорит ни слова, но дышит мной, закрывает глаза и сглатывает.

***

Мощные удары копыт, скрежет камня, дыхание стужи – я чувствую все так остро, будто сердце у меня забилось только сейчас, будто та пустота внутри, где десять лет жил рэйкон, вдруг заполнилась теплом.

Я направляю Сакрала в горы, чтобы он опять обрел покой на многие тысячи лет.

Каким было Зазеркалье, когда еще не было кровавой битвы между Эморой и Тангором, когда богиня еще не вздумала уничтожить мир людей руками Акара. Ведь именно он был на той фреске в Замке встреч. Он и его воинство, которое сейчас безмолвно дремлет в недрах Железного дворца, некогда почти истребили нас по приказу богини.

Акар мог бы уничтожить весь наш мир, если бы не Тангор.

Было ли Зазеркалье миром грез, наполненным волшебством?

Что таилось в Пустоши, и почему она навеки превратилась в ледяной склеп для людских душ?

Акар неожиданно сжал мои пальцы, до боли – я вскрикнула.

Над моим ухом свистит первая стрела – вонзается в шею Акара и пробивает насквозь.

Он натягивает поводья, и Сакрал мотает головой, сбиваясь с шага, но замедляется.

Тотчас раздается пронзительный волчий вой, а затем целый град из стрел проносится в воздухе, и Акар сбрасывает меня с лошади в снег. Я чудом уворачиваюсь от выступающих в почве камней и перекатываюсь на живот, чувствуя, как шумит в голове кровь. В землю рядом со мной вонзается стрела, я машинально дергаю за древко и вижу прозрачный наконечник, сверкающий острыми гранями – алмаз.

В горах чудовищно ревет какое-то животное.

Перед глазами у меня мутнеет, но я поднимаюсь на ноги.

Сквозь пелену я увидела, как Сакрал встал на дыбы в окружении стаи волков. Меня оглушает лязг железа и камней, стоны, волчье рычание и лай.

– Дерион, – не кричу, а шепчу.

Прыжками по снегу бежит неизвестный рогатый зверь – чудовище, покрытое шерстью. Он делает рывок и вышибает Акара из седла, сцепляется с ним клубком и катиться по снегу. А следом со всех сторон ссыплются волки, раздирая горного духа на части, всадники – пять человек – мечут в него стрелы: одну за другой.

«Я почти неуязвим…» – вспоминаю я слова Акара. Почти. Но уязвим?

Я вижу лишь черную мантию, которая кусками летит в разные стороны.

– Хватит! – мой голос оглушает даже меня, он чужой, проникнутый болью, почти безумный.

Бросаюсь вперед, но падаю от острой вспышки боли в ноге.

Мне так страшно, что я почти не дышу. Перед глазами темнеет, а сердце бьет на разрыв.

Несколько всадников пленяют Сакрала. Конь скачет и брыкается, разрывая веревки, что беспрестанно накидывают ему на шею.

Незнакомцы все в белой амуниции: плащи, сапоги, дублеты. На груди и руках сверкают латные доспехи.

Сакар топчет их нещадно, и они с криками отползают в стороны. Лишь одному из них удается взобраться в седло, он просовывает руку между черными пластинами на шее коня и резко выдергивает Светоч – в глазницах Сакрала гаснет пламя. Светоч горит и пульсирует в руке незнакомца, но не обжигает.

Я бегу, невзирая на боль, а в голове лишь одна мысль: «Он ведь жив? Он же бессмертен!»

Между тем, раздается рев боли – чудовище вскидывается. Его пасть вся в крови. Волки продолжают рычать и бросаться в клубок тел, а затем отползают окровавленные и изнеможенные.

Я вижу, как всадник, забравший Светоч, снимает с седла большой прозрачный лук, и догадка бьет меня в самое сердце – Сельвум.

В этот момент раздается скулеж – меч Акара сверкает, острие пронзает сначала зверя, а затем волков одного за другим. Горный дух поднимается из-под них, сбрасывая с себя, точно щенков. Рубит безмолвно, безжалостно, мощно – брызги крови летят в разные стороны. Акар обламывает стрелы, торчащие из его груди, вырывает и те, что засели в шее.

… а всадник уже натягивает тетиву. Стрела звенит в его руках.

Я резко выдергиваю кинжал и бросаюсь на незнакомца.

– Тея!

И будто прихожу в себя – в один миг. Понимаю, что передо мной Ха-шиир. Он выбивает кинжал из моей руки и изумленно смотрит мне в глаза. Секунда, и он осознает, что я пыталась сделать. Серые глаза затапливает мрак.

Он снова натягивает тетиву и целится. Теперь его лицо сурово и сосредоточено, брови сдвигаются над переносицей.

– Встань мне за спину, Тея! – рявкает он, а затем кричит: – Стой, где стоишь, хозяин гор!

К моему изумлению все звуки стихают.

Акар, за спиной которого корежатся от боли волки, останавливается и смотрит на драгманца. Его губы вдруг трогает усмешка, такая злая и холодная, что даже я сжимаюсь от страха. Сейчас Акар в одной из своих лучших ролей – убийца, свирепый и беспощадный. Но он не двигается.

– Ха-шиир! – бросаю я.

– Иди сюда, Тея! – драгманец напряжен и не спускает с Акара глаз.