Восемь бессмертных - Людмила Ивановна Исаева

Только после этого я поняла, почему здесь столько птиц — это же сороки, которые помогали встречаться влюбленным.

Как определить, действительно ли красива вещь? Очень просто. Если она так впечатляет, что захватывает дух, ты невольно будешь держать ее в руках бережно; еще осторожнее — передавать стоящему рядом, даже если вещь не хрупкая. Просто в душе появляется уверенность, что это — сокровище, поэтому бессознательно относишься к нему почтительно. Эта работа, посвященная Ткачихе и Пастуху, относится именно к таким сокровищам.

Разве могу я к слову не написать еще несколько строк о моем восхищении китайскими художниками?! Ведь все вещи, которые я купила за эти годы, сделаны в деревнях, простыми крестьянами, не имеющими никакого образования. Возможно, и читать-то не умели, а сюжеты свои черпали из устного народного творчества, и вкладывали в работу душу и сердце. Возможно, прожили в бедности, несмотря на свой талант, но все же прожили не зря, если хоть одно произведение пережило их и восхищает теперь потомков, пусть и иностранцев.

Китайцы чувствуют красоту, как никто другой в мире. Их фантазия неистощима. Взять, к примеру, детские перчатки. Во-первых, у нас их раньше никогда не продавали, только — варежки. А если иногда и попадали из-за рубежа, то просто — однотонные, ничем не отличающиеся, кроме размера, от взрослых.

А китайские? Во-первых, каждый пальчик — разноцветный! Ладошка черная, а пальчики — яркие. Во-вторых, на каждом пальчике вышито веселое личико; это уже не пальчики, а человечки Фантазия буйствует, каждый сезон — что-то новое. Ну что еще можно придумать с перчатками? Каждый пальчик можно сделать снимающимся. Не совсем — часть его связана с ладошкой. Но снять можно, на случай, если этот пальчик понадобится, например, чтобы положить его в рот от удивления.

О выдумке, кропотливости и чувстве юмора у китайцев при производстве вещей можно говорить бесконечно. Когда-то давно мы были приглашены в гости к людям, приехавшим недавно из Китая. Сели за стол и я забыла обо всем, что на столе; забыла о том, что я голодна. Я не могла оторвать глаз от белоснежной скатерти, которая свисала мне на колени; по всему ее периметру были вышиты презабавнейшие, с юмором исполненные дети: чередующиеся мальчики и девочки, которые держались за руки в хороводе. Скатерть была длинной, а дети — маленькими. Сколько же труда и кропотливости надо было вложить в эту вещь! Но это еще не все. Очаровательные мордашки были выпуклыми — наверное, что-то подложили внутрь; а волосы детей были сделаны из черных ниточек. Они облегали головки, как шапочки, а концы их свободно свисали!

У мальчиков — чубчики, перевязанные красными ниточками-ленточками, а у девочек — длинные, заплетенные в косы (!), тоже с красными бантами. Пряди для косичек невозможно взять в пальцы, такие они тонкие. Как их заплетали?! Пинцетом? Или это — особые, талантливые пальцы мастериц?

Я не могла оторвать глаз! Белоснежная скатерть, черные косы, алые ленточки, смеющиеся щелочки с черными зрачками. Но и это не все. Перед каждым сидящим — карманчик на скатерти, а в нем — салфетка с такими же детьми. Настоящий парад, праздник, произведение искусства! Уже и есть не надо — сыт красотой. Кстати, для тех, кто не знает: стираются такие вещи прекрасно, не линяют, и все, что пришито, не отрывается. Служат десятилетиями.

Но вернемся к сказке. Волопас с детьми подбежал к тому месту, где когда-то купались феи, а реки-то уже и нет. Оказывается, это матушка Си Ван-му с помощью своего волшебства перенесла ее на небо; ведь та была чистой, спокойной и неглубокой, и Волопас без труда преодолел бы ее, будь она на земле.

Что оставалось делать? Была уже почти ночь, и несчастный муж с детьми вернулся домой. Прошло несколько дней; в доме стоял плач, никому не хотелось ни пить, ни есть. И тут Волопас вспомнил об обуви из воловьей кожи. Появилась и надежда. Вновь посадил он деток в корзинки, прихватил ковшик воды на случай, если им захочется пить, переобулся и, неожиданно для себя, взлетел.

Воспользовавшись волшебной силой, Волопас с детьми на большой скорости пронесся сквозь сверкающие созвездия и, в конце концов, вновь оказался на берегу Серебряной реки, но теперь уже — на небе.

На противоположном берегу, довольно далеко, в окошке дворца небожителей они увидели девушку у станка. И им показалось, что это именно Ткачиха. Пастух очень обрадовался, а дети, подняв ручонки, закричали:

— Мама!

И в то же мгновение на тихой дотоле реке вздыбились волны. Не то, что человек, даже птица не смогла бы теперь преодолеть ее. Это опять были проделки матушки Си Ван-му, которая пристально следила за влюбленными.

Боясь, что Волопас, простой смертный, попади он в царство небожителей, нарушит заведенные здесь тишину и покой, она выхватила из прически золотую шпильку и прочертила полосу над рекой. В результате река стала еще шире, еще глубже, а волны, как говорится, достигали неба, хотя и сама река была на небе. Впрочем, только ли в тишине было дело? В одном из вариантов легенды для взрослых, в котором небожитель Люй Дун-бинь спорил с Си Ван-му, он упрекнул ее в склонности к разврату и в том, что именно из ревности, влюбившись в Волопаса, она так долго не позволяла ему соединиться с Ткачихой, будучи эгоистичной и бездушной стареющей красавицей. Но что было делать бедному Волопасу, столкнувшемуся с непреодолимым препятствием? Лить слезы и печалиться. А тут еще дети плакали:

— Папа, давай вычерпаем ковшиком всю воду из реки.

Это было нереально, но и другого пути не было. И стали они по очереди, выбиваясь из сил, ежедневно работать черпачком, пытаясь осушить реку. А куда девать воду из Серебряной реки? Они просто выливали ее вниз, на землю, в результате у людей ежедневно шел дождь, как из ведра, и не было от него никакого спасения.

Стал Небесный император советоваться с владычицей Запада матушкой Си Ван-му; ведь если так будет продолжаться, на земле начнется страшный потоп. И, если сказать по правде, была и еще одна причина, заставившая их задуматься: такая яркая и преданная любовь со стороны Волопаса и двух деток к Ткачихе смягчила "каменные"