История одного дня. Повести и рассказы венгерских писателей - Иштван Фекете

Записывает Элфи только слова песен. Нот она не знает, да и ни к чему они ей: у нее хороший слух, она легко и быстро запоминает любую мелодию. А вот слова она записывает прилежно и постоянно зубрит их наизусть, повторяет. Не робеет она — всему миру на удивление — даже перед иностранными текстами. Например, перед французскими. В самом начале тетрадки у нее, например, слова песни «Жатандре». Разумеется, в ее собственной транскрипции: «Жатандре ле жур э ла нюи». И немножко дальше еще: «Парле муа дамур…» Неправильно? Подумаешь! Она же не знает французского и даже не уверена, по-французски ли это?.. Зачем ей это знать? Совсем незачем. Она ведь любит только песни.

Погодите, разве кто-нибудь слышал, как Элфи поет? Бабушка — никогда, это уж точно. Она бы только руками всплеснула: «Смотри-ка, была зеленой гусеницей, а обернулась звонким жаворонком!» Но дома Элфи ни за какие деньги не заставишь запеть. Чтобы потом смеялись над ней же! Она и говорить-то на людях не любит, не то чтобы петь! Поет Элфи, только оставшись одна, когда бабушка и дедушка уходят из дому, да и то вполголоса, себе под нос, забившись в уголок дивана. Или в школе, когда в классе стоит шум и гам и на нее никто не обращает внимания. Маргит, ее соседке, вообще нет до нее дела. А остальные и подавно не слышат: болтают, хохочут. Они и друг друга-то не слушают, каждый кричит свое — все разом. Где уж им там знать, чем занимается Эльвира Варга, одна из самых неприметных учениц в классе.

В школе Элфи известна только под своим официальным именем Эльвиры Варги, так, как она значится в классном журнале, как называют ее преподаватели. Всего одна-две девочки знают, что дома ее зовут Элфи или ласкательно Белочкой. Имя «Эльвира» настолько непривычно для Элфи-Белочки, что когда ее вызывают к доске, ей в первое мгновение кажется, что обращаются не к ней, а к кому-то еще. А что поделаешь?

Когда Элфи родилась, ее маме едва минуло шестнадцать, иначе говоря, она была всего на два года старше, чем теперь Элфи. Бабушка сколько раз говорила, да и сама мама признавала это: детский разум был тогда у бедняжки. Девочка в шестнадцать лет все равно умом девчонка, даже если она и выйдет замуж и станет матерью. Для своей первой девочки мама выбрала имя «Эльвира», потому что оно казалось ей тогда красивейшим в мире. Благородным и таким необычным! Правда, уже через год-другой мама пожалела, что нарекла дочку Эльвирой, как, впрочем, пожалела и о том, что вышла замуж за Режё Варга, своего первого мужа, отца Элфи. Она развелась с ним, вышла замуж за другого, а девочку отдала на воспитание бабушке. К этому времени Эльвиру уже все звали Белочкой. Имя «Эльвира» забыли совершенно, вспомнили о нем, лишь когда Белочке пришла пора идти в школу.

«Мир велик, — говорит обычно дедушка, — хватит в нем места для всех». Дедушка сам умный человек. И времени у него теперь на размышления достаточно: с прошлого года на пенсии. Впрочем, и прежде у него было вдоволь времени подумать о делах людских: с молодых лет работал он на городском транспорте — сначала кондуктором, затем контролером. Много он повидал и наслышался на своем веку — ведь он всегда на людях, всегда у него была возможность перекинуться словечком с тем, с другим, взвесить услышанное, хотя бы на конечной остановке.

А мир — он все равно что вот этот класс за десять минут до начала урока: галдеж, толчея, и если не вникать, не приглядываться, ничего в нем особенного и не заметишь. Но присмотрись к каждому человеку в отдельности — совсем иное дело. Тридцать три девочки, восьмиклассницы, все как одна из Будапешта и даже из одного района. Каждой из них по четырнадцати лет: одним уже исполнилось, другим скоро будет. И еще во многом сходны они друг с дружкой, часто будто две капли воды: любят всё хорошее, новые туфельки, радуются успехам, огорчаются от неудач… Но если посмотреть, чем они отличаются друг от друга, то даже тетя Хильда, их учительница математики, не смогла бы вычислить, сколько самых различных желаний, стремлений и страхов обитает в сердцах этих тридцати трех девчонок. Вот и сейчас — класс гудит, все болтают. Чего тут только нет! Элфи напевает новую песенку, заглядывая в тетрадку, лежащую у нее на коленях. Этот способ позволяет ей иногда и на уроке заглянуть в песенник, спрятанный под партой. И ей совсем нет дела до того, над чем сейчас хохочут девочки, столпившиеся вокруг Гизи Шом. Письмо какое-то читают. Опять, видно, притащили какую-нибудь глупость из мужской школы. Вот тебе и Гизи, хорошая ученица! На уроках она послушная, тихоня, умеет подлизаться. Любимица учительницы Лайошфи. А оказывается, и она не прочь поразвлечься. Вероятно, больше для того, чтобы девочки считали ее «своей».

Первым уроком была математика, ее преподает тетя Хильда — бледная, нервная, миловидная молодая женщина. Последнее время она много болела. Говорят, что у нее не в порядке легкие. У преподавателей с этим делом особенно строго: даже если и нет ничего серьезного, все равно не разрешают работать в школе, с детьми. Вообще тетя Хильда очень милая и приветливая; девочки ее любят, и она их тоже. Главное на ее уроках — это тишина. Болтовни она не терпит, чуть что — начинает стучать по столу. А вот слушают ли девочки или по сторонам смотрят в течение всего урока, ей безразлично. Можешь весь урок в окно глядеть, она даже и не заметит, поскольку она и сама бывает часто рассеянна, задумчива, и взгляд у нее какой-то отсутствующий. Поэтому на ее уроке Элфи не многим рисковала, оставив тетрадку на коленях и глядя в нее из-под опущенных ресниц. Девочки отвечали. Слушать, как отвечают, скучно Тем более что в эту пору, весной, только повторяют пройденный материал. Никто не слушает: хорошие ученики потому, что им давно оскомину набили все эти примеры, а плохие потому, что они вообще не имеют такого обыкновения — слушать. Да и сама тетя Хильда тоже при этом скучает и поднимает голову только тогда, когда где-нибудь услышит шепот. На этот раз отвечала Марика Борз. Она в полном одиночестве писала что-то на доске, объясняла, время от времени поглядывая то на класс, то на учительницу… Трудно отвечать, когда тебя никто не слушает, а ты один как перст стоишь у доски! И вдруг в классе раздается тоненький, тихий, но все же совершенно отчетливый голос: «Белла, Белла донна».

Учительница вскинула голову, а весь класс сначала украдкой, а затем все откровеннее захихикал. Сама Элфи еще не совсем очнулась, а только подняла голову и удивленно вздернула брови. При виде этого класс захохотал еще громче; девочки поняли, что произошло: Эльвира Варга пела на уроке шлягеры! Из своей тетрадки! Смотрела, смотрела в нее, пока совсем не забыла, где находится, и запела вполголоса.

— Варга! — взорвалась тетя Хильда. — Это что еще такое?

Элфи, покраснев, встала.

— Может быть, ты решила, что у нас сейчас урок пения? — спросила учительница. — В таком случае, иди к доске, можешь петь здесь.

Класс продолжал хохотать, с каждым мгновением все громче. Элфи в замешательстве направилась к доске, но не с тетрадкой по математике, а со своим злополучным «песенником». А учительница уже протянула руку за ним. Спохватившись, Элфи с такой поспешностью отдернула от нее свою руку, будто обожглась. Но было уже поздно. Тетя Хильда перегнулась через стол, выхватила у Элфи тетрадь и раскрыла ее. А та стояла, втянув голову в плечи, и ждала, что сейчас на нее обрушится небо.

— Ну что ж, понятно! — воскликнула учительница. — Эльвира Варга так хорошо знает математику, что наша работа ее совершенно не интересует. Вы только посмотрите: «В слезах моя подушка», «Эй, мамбо». Восхитительно! «Белла, Белла донна!» Ну, так вот, мадемуазель «Белладонна», придется тебе расстаться с этой роскошной тетрадкой! А взамен ее ты получишь стройную, красивую единицу…

«Мадемуазель Белла донна!» Класс сотрясался от хохота, а учительница и не думала призывать их к порядку. По движению руки учительницы Элфи поняла, что та действительно поставила в журнале единицу. Но теперь ей было совершенно все равно. Самое главное — тетрадь! И этот позор!

Жока Петц во весь голос объясняла сидевшим вокруг нее девочкам:

— «Белла, белла донна» — итальянская песенка, и первые ее слова означают: «Моя красивая дама», а дурочка Белка вообразила, что специально ей посвятили слова!

В классе любят посмеяться над тем, кто угодил в беду, например, над «мадемуазель Белладонной». Не по злобе, а просто из желания поразвлечься. Ведь бедняжке Белке-Элфи все равно! Элфи, пожав плечами, отправляется на свое место с безразличным видом, хоть и чувствует, что к горлу подкатывает комок. Ну уж нет, плакать она не станет! Ни за что на свете! Иначе еще больше хохотать будут. Она наревется потом, когда никто ее не увидит!

Элфи живет у бабушки, но ежегодно она на несколько недель уезжает «домой», к маме. А иногда и по нескольку раз в году мать забирает ее у бабушки: обычно, когда в доме случается какая-то беда, например, болеет кто-нибудь из ребят или увольняется прислуга, или мама и отчим уезжают из города и в их отсутствие нужно кому-то присмотреть за малышами. Недаром бабушка упрекает маму: «Когда вам девочка нужна, вы ее разыщете. Эксплуатировать вы умеете!» Элфи знает, что в словах бабушки много правды, что на улице Мурани, где живет мама со своей новой семьей, она нужна лишь как нянька. Когда Элфи живет «дома», она часто пропускает уроки, потому что с улицы Мурани очень далеко ходить в школу, да и за малышами некому присматривать. И тем не менее Элфи счастлива, когда ее приглашают в дом к маме, счастлива оттого, что хоть на эти несколько дней она бывает нужна маме. Так вот и получается, что всю свою жизнь девочка прожила у бабушки, но всякий раз, отправляясь на улицу Мурани, она говорит: «Домой иду».